Добрым словом и пистолетом

— Одновременно полыхнуло в Заречье, ринулись еще и туда. И вот: теперь стреляют уже в самом центре…

Что при этом происходило во дворце, где искать Марондира, где искать Орофера, где искать хоть кого-то определенного — подсказать это тем более не мог никто.

— Ну что ж, — не без мрачного сарказма заметил Турин, когда отъехали от первого поста, — зато мы классно покатались…

Центр по мере приближения встречал их усиливающимися приметами очевидного непокоя: брошенные вещи, перевернутые урны, россыпи битого стекла, закрытые листами фанеры, досками, просто тряпками пустые окна; мелькающие быстрые тени, ломаные силуэты, крадущиеся фигуры — горбатые от ноши, сжавшиеся от страха; разбросанная из клумб земля, выломанные из мостовой булыжники, перевернутые и сдвинутые к стенам домов телеги, афишные тумбы, скамейки; следы копоти на этих стенах, следы выстрелов и ударов, влажные следы просохших луж — все это безобразие виднелось на пути через Лесной бульвар, а здесь, на подъезде к Посольской площади, предстало в полном виде.

Посты (уже не просто трое-четверо стрелков — целые взводы со станковыми пулеметами, прожекторами, бронированными автомобилями) тоже учащались, выглядели собранней, решительней и информацией владели лучше. Тут уже и выяснилось, что весь день вокруг взбунтовавшегося Квартала шла облава, задержали достаточно людей и немало эльфов, наловили гномов; кто-то явно нашел где затаиться, но именно сейчас в центре тихо, ходят патрули, а сами посты стоят на каждом крупном перекрестке.

— Однако, — произнес Турин и в очередной раз присвистнул, когда добрались наконец до самой Посольской площади.

О последних событиях тоже знали уже конкретнее: завязавшись в Квартале, перестрелка быстро набрала ход, распространилась по проспекту и по бульварам, а оказавшиеся на утренних улицах горожане быстро превратились в перепуганную толпу — та без оглядки бросилась прочь, вбирая в себя все новых и новых участников, понесла за собой крик, шум, беспорядок…

— В сторону дворца можете проехать в сопровождении патрульного автомобиля, придется только подождать. Или оставьте свой здесь и пересядьте. Хотя подождать все равно придется, — сразу обозначил капитан на посту на въезде на площадь.

Кордон здесь перекрывал всю ширину бульвара, и поверх него просматривались крыши бронемобилей, торчащие на них пулеметы, мелькающая армейская форма. В третьедомском Представительстве были погашены все окна, большинство плотно задернули, но в некоторых в темноте между штор виднелись выставленные на край подоконников дула винтовок.

Рассказали еще, вчерашнее столкновение в какой-то момент удалось вытеснить сюда, на Посольскую, зажать с трех сторон и пресечь. Ранеными теперь был забит весь госпиталь, под сотню задержанных скопом заперли в казармах выведенного из города Регионского полка, и с ними разбиралась полиция…

В сторону дворца они не поехали. Отказались и от предложенного сопровождения, пересекли площадь и медленно въехали на узкие улицы Верхнего города, где было темно, пусто и тихо — только колыхались вслед проезжающему «Глаурунгу» задернутые на окнах занавески.

Запертую дверь в «Хромую собаку» на этот раз открыл сам Сэньо-Сэнеллах. Не спросив, посмотрел сначала в щель, потом подвинулся и посторонился — ровно настолько, чтобы быстро пропустить Белега и Турина; все так же молча запер.

Внутри, в зале, было не в пример прошлому их визиту шумно и многолюдно — в буквальном смысле. Все столы и стулья из центра зала были сдвинуты к стенам, а на освободившемся пространстве, равно как на сцене и в заменяющем гардероб закутке возле входа, сидели на полу на большом куске ткани (в нем угадывался снятый с крючков сценический занавес), на скатертях, на покрывалах, просто на разложенных на полу вещах люди: женщины с детьми, старики, малочисленные мужчины. Давешний парень, Диад, стоял за уставленной чашками-стаканами стойкой и через окошко на кухню принимал от той же пожилой то ли эстоладки, то ли дортонионки исходящие паром чайники. Со стороны сцены, из сумрачного угла возле нее, доносился перебор на пианино — кто-то наигрывал медленную мелодию.

— Привет, зайцы, — Бриан поднялась с пола возле барной стойки: в пошитом из цветных лоскутов платье, в повязанной наперед косынке, густо накрашенная, она сидела там в окружении людей, по-аварски поджав ноги, и закручивала крышку на пузырьке бурого аптекарского стекла. Рядом на руках у матери зареванный парнишка сопел и рассматривал залепленную коленку.

— Здравствуй, Бриан! Гляжу, у вас настоящий постоялый двор!

— Посиделый, — рассмеялась Бриан. — Все утро гости прибывали, видишь. За реку же не попасть. Но ничего — чем теснее, тем теплее. Знаешь, малыш, такую присказку?

Люди на их появление по большей части никак не отреагировали: кто-то обернулся, а в основном даже не поднимали головы — занимались своими пожитками, своими ушибами-порезами, успокаивали детей, разносили воду и просто спали.

— Вы быстро обернулись, — заметила Бриан, пока они шли через зал в сторону сцены, а потом за сцену — в гримерку-гардеробную-кладовую, где хранились костюмы и декорации, и возле диванчика стоял туалетный столик с большим, фотокарточками залепленным зеркалом.

Бриан сама позвонила в дом в Кирпичном проезде, когда Белег уже спустился обратно во флигель и уже разбудил Турина, а, пока тот приводил себя в порядок, ждал возле «Глаурунга». Тогда вот из холла и донесся пронзительный трезвон, и через несколько секунд на крыльцо с коротким «Вас» выглянула нис Акдис.

— О да! «Глаурунг» показал себя в лучшем виде! Гнать было — одно удовольствие.

— А другое? Другое удовольствие? — многозначительно улыбнулась Бриан. — Приветов с Амон-Эреб не привезли?

— Разве что от Сурвэ.

— О! Он все такой же серьезный молчун?

— Вероятно. Мы не говорили.

— И все равно приятно! — приняла Бриан, а сама подмигнула Турину, и тот не менее многозначительно, важно кивнул в ответ.

В кладовой-гримерке навстречу им сразу поднялся высокий худой нандо. Остальные — три женщины, шестеро мужчин — остались тесно сидеть на диване, на его подлокотниках, на внесенных сюда же из зала стульях; почти все они взгляды отвели, одинаково зажав коленями ладони, смотрели в пол; все были в гражданском, какие-то притихшие, посеревшие.

— Тадмо Эстандил, Нан-Лаурмиль, Западный Регион, — чуть поспешно представился нандо, протянул приготовленную пачку замусоленных документов. — Инженер лесозаготовительного комбината «Нан-Лаурмиль». Бывший командир пограничного отряда на северной Границе. Находился в плену в период с…

Белег знал Тадмо Эстандила и до того, как его отряд, отправившись в рейд, погиб в стычке с ангбандцами, а сам командир без вести пропал на несколько лет, пока не вернулся тенью себя, по счастливой случайности сбежав из лагерей Ангбанда. «Специальная комиссия по делам освобожденных пленных» — особый межведомственный орган, разбирающий такие случаи, — противоречий в его словах не выявила: ни опрошенные свидетели, ни данные разведки, ни заключения врачей не дали повода усомниться, не указали на что-то подозрительное, поэтому с Эстандилом все решилось относительно легко. Уволенный со службы, он получил направление в небольшой городок, получил в городке место на комбинате и мирно жил там со своей чуть не помешавшейся от счастья женой, следуя обычным в таких случаях предписаниям: периодические отметки по месту жительства, дальние поездки по королевству и особенно в столицу только после согласования в отделении полиции, визиты к врачу — каждый год.

Все это было известно и отдельного пересказа как будто не требовало, но Эстандил все равно обязан был повторять свою историю каждый раз при проверке документов, а проверяющий — слушать и внимательно сличать. Почти во всех драматичных случаях — «инцидентах», как их описывали при последующем расследовании, — с бывшими пленниками Ангбанда, странности начинались с мимолетного помутнения рассудка, с мелких оговорок, с потери уверенности в собственной личности.

— Цель приезда в Менегрот?

Эстандил отвечал верно, в словах не путался и даже смотрел прямо и почти не нервничая.

— Командирован. Привез для оформления сметную документацию, мы готовим большую поставку по концессии, — и, не став ждать новых вопросов, сам уточнил: — Обычно это делает главный инженер комбината, но у него внук родился, перепоручили мне.

Командировочное удостоверение тоже было оформлено по всем правилам, а в личной книжке бывшего пленного аккуратно проставили необходимые отметки. Белег полистал ее и вернул, посмотрел на остальных.

— А вот здесь у нас, — Эстандил едва заметно выдохнул и обернулся, — есть определенные проблемы.

— Почему не обратились в полицию?

— Не будь букой, командир, — засмеялась Бриан, — не обратились, потому что…

— Почему ты не обратилась, я знаю. Я спрашиваю господина Эстандила.

— Так… вышло, — только и выдавил тот.

Быстро выяснилось, что из остальных девяти еще четверо приехали в столицу по регламенту и с оформленными разрешениями: одна тоже в командировку, трое в гости к родственникам; еще двое только недавно покинули Реабилитационный центр и должны были в скором времени отправиться на новое место жительства, а пока прибыли в столицу буквально на пару дней — решить какие-то имущественные дела. И, как назло, вместе со своим сопровождающим попали в самую в гущу переполоха; сопровождающий потерялся, а эти двое не придумали ничего лучше, как вместо возвращения в госпиталь сунуться по известному адресу: бывший капитан войсковой разведки прежде посещал «Хромую собаку» и был наслышан о ее порядках.

С остальными тремя было хуже.

— Значит, господин Килиан, вы осознанно нарушили предписание и покинули место проживания, не поставив никого в известность?

— Так и есть, — отвернувшись, с затаенным вызовом подтвердил невысокий худой синда.

— По причине?

— Это личное дело. Можете не трудиться и не напоминать мне о последствиях. Объяснения готов дать. Куда мне?

— Возьмите стул и пересядьте к стене. Что у вас? — Белег повернулся к оставшимся двоим.

— Я не помню, — виновато улыбнувшись, развел руками первый. — Меня привела женщина, человек, она где-то в зале, но я вряд ли ее узнаю… Я вдруг просто обнаружил, что сижу на набережной, руки в крови, а сам весь цел. Ко мне подошла женщина и спросила, не нужна ли помощь, не нужен ли врач. Сказала, что утром укрылась в одном надежном месте, сейчас попыталась перейти через реку, но не вышло, и вот она возвращается обратно. Предложила пойти вместе…

— Я поговорил с ней, — уточнил Эстандил, — она говорит, он правда сидел там один — без вещей и без документов.

— Но я его немного знаю, — осторожно добавила одна из женщин, — это Миалан. Миалан Ап-Ндавду, он аваро из Тол-Тауриила, служит в бакалейной лавке. До… до всего он Ард-Галене жил.

— Когда вы приехали в Менегрот?