Против зерна: глубинная история древнейших государств

Однако развитие государств в Месопотамии не было линейным. Продолжительность жизни малых форм государственности на аллювиальных равнинах, как и их подданных, была крайне мала. Периоды междуцарствий случались чаще, чем «царствия», а эпизоды краха и распада были обычным явлением. Как мы уже видели, поздненеолитический протогородской комплекс даже в самых благоприятных условиях был рискованным предприятием. Ему угрожали непредсказуемые ливни, наводнения, нападения вредителей и болезни растений, скота и человека, которые могли смести поселение с лица земли или, что более вероятно, вынудить его жителей спасаться бегством, рассеявшись по местности в качестве охотников, собирателей и скотоводов.

К серьезным рискам густонаселенного неолитического комплекса возникновение государства добавило дополнительный слой угроз и хрупкости, пример чему – налоги и войны. Налоги в натуральной форме (зерном, скотом) или в виде трудовых отработок означали, что земледелец должен был работать не только в своем домохозяйстве, но и на фонд ренты, которую элиты присваивали для пропитания и демонстрации власти, хотя в голодные годы могли раздавать населению зерно из своих амбаров, чтобы сохранить подданных. Сложно сказать, насколько тяжелым было налоговое бремя, но оно, несомненно, различалось по историческим периодам и государственным образованиям. Если говорить об аграрной истории в целом, то вряд ли налог зерном составлял меньше пятой части урожая. Получается, что земледельцы постоянно балансировали на грани выживания: неурожай и без налогов означал голод, а неурожай в сочетании с налогами – полное разорение и погибель.

Обнаружена масса свидетельств частых войн между соперничающими городами-государствами южных аллювиальных равнин. Сложно сказать, насколько войны были кровопролитными, но, учитывая ценность человеческих ресурсов для всех первых государств, скорее всего, войны были разрушительными, а не кровопролитными. Согласно одной оценке военных столкновений государств-сверстников аллювиальных равнин, их население всегда балансировало на грани выживания за исключением тех моментов, когда победившая армия возвращалась домой с добычей и данью[102]. Выигрыш победителя означал проигрыш побежденного, но не только: военные действия означали сожжение засеянных полей, захват зернохранилищ, воровство скота и предметов домашнего обихода, т. е. своя армия была не меньшей угрозой для населения, чем армия врага. Первые государства, переменчивые, как погода, чаще были угрозой для выживания своего населения, чем его благодетелем. Агрогеография государственного строительства

В самом простом материальном смысле архаические государства были аграрными и нуждались в определенном излишке продуктов земледелия и скотоводства, чтобы его изъять и прокормить свой непроизводительный класс – чиновников, ремесленников, солдат, священнослужителей и аристократию. Учитывая транспортную инфраструктуру древнего мира, это означало максимальную концентрацию плодородных земель и необходимых для работы на них человеческих ресурсов в минимальном радиусе. Поздненеолитический переселенческий лагерь, возникший на плодородных аллювиальных почвах, оказался удобным и готовым ядром-средоточием людей и зерна, в котором можно было создавать государство.

Можно еще больше конкретизировать географические условия, необходимые для государственного строительства, – только самые плодородные земли, урожайность которых в расчете на гектар позволяла прокормить большое население на компактной территории и гарантировать налогооблагаемый излишек. Речь идет о лессовых почвах (создаваемых ветрами) и аллювиальных (формируемых наводнениями). Вторые, исторический дар ежегодных разливов Тигра, Евфрата и их притоков, стали фундаментом государственного строительства в Месопотамии: нет аллювиальных почв – нет государства[103]. Если предсказуемые наводнения без катастрофических последствий позволяли, то развивалось приливно-отливное земледелие на легко обрабатываемом плодородном иле (в Египте вдоль побережий Нила), и тогда плотность населения могла серьезно увеличиться. То же самое можно сказать о древнейших государственных центрах Китая (династии Цинь и Хань), которые появились на лессовых почвах по берегам Желтой реки, – здесь плотность населения достигла редких для доиндустриальных обществ показателей. Чтобы понять логику развития китайской государственности, необходимо знать ее агроэкологию. Как отметил Оуэн Латтимор,

Несомненно, вода была жизненной необходимостью. Как мы уже видели, ее обилие в заболоченных районах стало предпосылкой формирования первых крупных оседлых сообществ. Только хорошо увлажненные аллювиальные почвы в районах с гарантированными осадками или в непосредственной близости от воды для орошения подходили для государственного строительства. Но вода была жизненно важна и по другим причинам. Будучи расположены в поймах рек или вблизи них и специализируясь на зерновом земледелии, ни один древний государственный центр Месопотамии не был экономически самодостаточен. Все они нуждались во множестве товаров, которые производились в иных экологических зонах (древесина, дрова, кожа, обсидиан, медь, олово, золото, серебро и мёд) и в ходе торговли обменивались на гончарные изделия, одежду, зерно и ремесленные товары государственных образований[105]. Большинство товаров приходилось перевозить по воде, а не по суше. Рискну предположить, что утверждение «нет водного пути – нет государства» – не большое преувеличение[106]. Ранее уже говорилось, что перевозки на корабле или барже были в несколько раз выгоднее, чем на осле или телеге. Подтверждает экономичность морских перевозок тот поразительный факт, что уже в 1800 году (до изобретения парохода и железной дороги) на корабле можно было добраться из Саутгемптона в Англии до мыса Доброй Надежды примерно за то же время, что доехать на дилижансе из Лондона в Эдинбург[107]. И, конечно, корабль мог перевезти намного больше груза. Чудо преодоления водным транспортом огромных расстояний за короткое время означает, что в истории практически нет древних государств, которые не зависели от судоходных путей (морских или речных) в удовлетворении своих потребностей с помощью торговли. Будучи расположены в междуречье Тигра и Евфрата, первые государства аллювиальных равнин пользовались их течением, чтобы сплавлять такие оптовые товары, как древесину, с минимальными затратами труда. Видимо, неслучайно в середине «Эпоса о Гильгамеше» повествуется о сплаве вниз по реке плота из кедра после убийства великана, который охранял великий лес, – из плота были сделаны главные ворота нового города.

В целом преодоление препятствий – важная задача государственного строительства, а судоходные и спокойные на протяжении большей части года реки помогают ее решению. Способствует становлению государств и равнинная территория. Поймы рек равнинны по определению, а пересеченная местность увеличивает транспортные расходы в геометрической прогрессии. Понимая экологическую подоплеку государственного строительства, Ибн Хальдун отметил, что арабы легко завоевывали равнины, но не могли преодолеть горы и ущелья[108].

Изучение первых попыток государственного строительства обнаруживает и обратную закономерность – условия, в которых возникновение государств было маловероятным или невозможным. Если концентрация населения помогает становлению государств, значит, его рассеяние, напротив, мешает. Если плодородные и хорошо орошаемые аллювиальные почвы обеспечивали необходимую концентрацию населения, то, следовательно, первые государства не могли возникнуть на неаллювиальных. Засушливые пустыни и горные районы (за исключением плодородных плоскогорий) буквально требуют рассеяния ради выживания и не могли стать ядром государственности. Эти «безгосударственные пространства» часто стигматизируются государственным дискурсом как «варварские» по причине разнообразия хозяйственных практик и типов социальной организации (скотоводство, собирательство и подсечно-огневое земледелие).

Государственный «модуль» требует концентрации рабочей силы преимущественно для оседлого земледелия. Но одной концентрации недостаточно: пример тому – заболоченные районы аллювиальных равнин южной Месопотамии, где возникли первые крупные поселения на Ближнем Востоке[109]. Они были густонаселены, но, хотя выращивали несколько злаков, их первые города не оставили следов (однозначных археологических) регулярной распашки полей. Как уже говорилось ранее, здесь применялись разные хозяйственные стратегии: охота и собирательство в водно-болотистых угодьях, сбор диких камышей и осоки, летние выпасы овец, коз и крупного рогатого скота. Несмотря на высокую плотность и большую численность, население не занималось земледелием.

Заболоченные земли обеспечивали накопление богатств и формирование городов, а не государств на протяжении тысячелетия. В отличие от ландшафта плужного земледелия, буйное разнообразие хозяйственных практик в этих районах не способствовало государственному строительству. Чтобы подтвердить подозрение, что дельты крупных рек не благоприятствовали становлению государств в древности, обратимся к примеру дельты Нила. Древнеегипетские государства возникли выше дельты Нила: она была густонаселена и богата ресурсами, но не стала фундаментом государства, а, напротив, считалась зоной враждебной и сопротивляющейся ему. Как и жители заболоченных районов Месопотамии, население дельты Нила добывало пропитание тем, что ловило черепах и рыбу, собирало тростник и моллюсков и почти не занималось земледелием, а потому не стало частью династической истории Египта.

Центры первых государств вдоль берегов Желтой реки тоже возникали в ее верховьях, а не в изменчивых и непредсказуемых районах дельты. Зерновое земледелие (выращивали только просо) было столь же важной основой государственного строительства в Китае, как и выращивание пшеницы и ячменя в Месопотамии. Китайский проект государственного строительства постоянно перемещался с одних плодородных лессовых почв на другие, игнорируя и горные районы (территории «внутренних» варваров) между ними, и сложный и многообразный ландшафт дельты Желтой реки. Злаки порождают государства

Продовольственный фундамент всех главных аграрных государств древности – в Месопотамии, Египте, долине Инда и на побережьях Желтой реки – поразительно схож. Все эти аграрные государства были зерновыми – выращивали пшеницу, ячмень, а на берегах Желтой реки – просо. Возникшие позже древние государства следовали тем же путем, хотя к списку основных культур добавился орошаемый рис, и в Новом Свете – кукуруза. Частичным исключением из этого сценария является государство инков, которое было основано на кукурузе и картофеле, хотя кукуруза играла главную роль как «налоговая культура»[111]. В зерновом государстве один-два злака были источником пищевого крахмала, единицей натурального налогообложения и основой аграрного календаря, определяющего распорядок жизни населения. Границы зерновых государств формировали экологические зоны аллювиальных почв и доступных источников воды, которые обеспечивали саму возможность государственности. Здесь следует вспомнить введенное Люсьеном Февром понятие «поссибилизм»: такая экологическая ниша была необходима для государственного строительства (и могла быть расширена за счет управления ландшафтом – строительства каналов и террасирования), но недостаточна[112]. Соответственно, важно отличать концентрацию населения от становления государства: обилие плодородных земель было условием зарождения городов и торговли, но без масштабного зернового земледелия государство не возникало[113].