Воззвах к тебе, услыши мя

— Вы поэтому так улыбаетесь? Вы стыдитесь этого?

Толлер усмехнулся — уже открыто — с таким видом, словно никогда об этом не думал.

— Скорее, старая п-ривычка. Я считаю его свидетельством т-того, что у нас с вами общие предки.

— Вампир-священник верит в эволюцию.

Смена зубов у них происходит где-то года в три. В это же время появляются клыки: дети до трёх лет щеголяют четырьмя резцами и полностью зависят от родителей. Почему так — Илай не знал. Может, чтобы язык не откусили. Так или иначе — но резцы иногда остаются.

Толлер пожал плечами.

— Мы далеко не в том веке, чтобы слепо верить П-исаниям. Религия помогает найти опору там, где всё рушится. Вп-летается в твою жизнь, помогает встать на ноги. Поддерживает, если нужно. Создаёт ри-туалы. Но это не значит, что, если ты вытащишь в шаббату осла из колодца, Отец разгневается, — Толлер снова улыбнулся. — «Т-там, где есть технологии, позволяющие передвигать горы, н-нет нужды в вере, которая д-движет горами.»

Ладно. То, что он не показывал клыки — клык, не важно, — даже как-то располагало. Плюс, на лицо обширный кругозор.

— Кем вы были до всего этого?

— Я ра-работал на B-Tech. Это ветка компаний…

— Я знаю, что это, — Ступень с ними работала. Илай усмехнулся в дым. — Резкая смена деятельности.

— Да, наверно, — вампир рассеянно рассмеялся. Снова посмотрел в глаза, закончив мысль:

— Писания не п-противоречат теории. Вы появились раньше. Затем пришли мы. Отец-Бог причащал людей своей кровью. Это метафора, но я уверен, что наши п-ророки — суть одно и то же и все мы.

Когда-то Мать и Отец жили в мире, как супруги. Они создали вместе Землю, Луну, весь обозримый мир, потом Отец, в подарок Матери, создал Солнце — и они увидели, что порождённый ими мир прекрасен, но пуст. От их союза стали рождаться люди. Но, когда людей стало достаточно много, чтобы начать самостоятельно жить и множиться, у Отца появились новые заботы, и он перестал уделять Матери внимание. Мать горько на него обиделась и ушла. Привыкшая давать жизнь, она уже не смогла остановиться, и так появились вампиры. Лишённые дара Отца ходить под его солнцем. Или что-то в этом духе.

Илай крепко затянулся и выпустил дым.

— Всё равно считаю, что всё это чушь. Хотя молился. Мы все молились. Чтобы, если мы умрём там, нас засунули в мешок и отправили домой.

— П-почему вы решились на это?

Илай на какой-то момент задумался.

— Здесь должно быть что-нибудь охрененно патриотическое, типа «Я думал это правильно» или «Это мой долг — сражаться за тех, кого не знаю» — нихрена. Я был молодой, восторженный и глупый — а маркетологи Ступени знали своё дело. У меня появились друзья, я втянулся. За это платили.

Илай затушил окурок и выбил из пачки новую сигарету. Закурил. Затянулся. Толлер молчал.

— Война — это грязь, боль и страх. И пошли нахрен все, кто думает иначе.

Илай больше не слышал фонтан. Его мысли были где-то в другом месте, в шелесте листвы где-то далеко.

— Я видел, как молодые восторженные парни, прямо как я вначале, садятся в самолёт, улыбаются — а возвращаются со впалыми глазами и большими зубами, все, как один.

Илай облизал губы, скрываясь где-то за дымом. Он слишком долго не придавал этому значения. А Толлер оказался тем, кто разворошил гнездо.

— Молодые не годятся для этого. Никто из них. После внезапной атаки, Боб, вдруг, понял, что командует кучкой сумасшедших, готовых палить во всё, что шевелится. Ему пришлось взять ситуацию под контроль. Пришлось убить одного из своих. Мы все это видели. Кто-то не выдержал, — он затянулся. — Остальные поняли, что романтика их ждёт только в книжках.

Илай вдруг посмотрел на священника трезвым взглядом человека, который понимает своё положение и где он находится.

— В подобных местах первыми умирают оптимисты. Те, кто искренне верит, что скоро всё закончится. Но проблема в том, что заканчивать — невыгодно. Слабые сходят с ума — сложно жить в постоянном страхе. Мозги заедает, как двигатель, в который вместо солярки плеснули бензин. Нервы истончаются, становятся хрупкими. А потом ломаются. Или сгибаются. Так узнаёшь свой предел. Кто-то не думал, что в наше время может быть так жестоко. Я же верил, что произойти может всё, что угодно. Возможно это меня и спасло.

— Вы считаете себя спасённым? — Толлер скосил взгляд куда-то Илаю за плечо. Снова, с неподдельным интересом, в глаза. — Что вы видите?..

Илай тоже посмотрел. Он не хотел. Но что-то в этом священнике заставило его. И сейчас перед ним стоял тот единственный спутник этих последних трёх лет. По спине пробежал холодок. Илай затянулся, так и кося в сторону.

— Что вы видите, Элиот?

Тень стояла, чуть пошатываясь, как делала это всегда.

— Силуэт. Тёмный, расплывчатый.

Ещё затяжка, не заметив, что уже докурил до фильтра.

— Глаза, как два шариковых фонарика. Он выше меня, костлявый, двигается изломанно. Рога, как у козла, мелкая треугольная голова и очень длинная шея. Плеч почти нет, руки тощие и, словно, локтями вперёд, вздутый живот. Мощные ляхи, а ниже колен не то копыта — не то палки.

— Вы говорите «он»…

— У него хер стоит, святой отец, я уверен.

Илай снова попытался затянуться и удивлённо посмотрел на окурок.

— Вам страшно?

— Что вы, — саркастичный тон, взгляд в глаза. — Наоборот: я усраться, как хочу с ним познакомиться.

— И этот… силуэт… п-реследует вас с ранения.

— Примерно покрывает ситуацию, да. И я не думаю, что вы хотите это знать. Даже я не хочу. — Илай ткнул пальцем ему в грудь. — История за историю, отец. Вы мне должны.

Он встал, Толлер поднялся следом.

— Что вы х-хотите услышать?

— Я пока не знаю.

Илай очень устало смотрел ему в глаза.

— Что я знаю, что Си-4 пахнет миндалём. И, что снотворные таблетки очень вкусные.

Вечером жара спала.

Илай шёл домой, выбирая переулки такие узкие, что в них бы с трудом разъехались два автомобиля. Он не страдал агорафобией или подобной ерундой, часто выходил из дома. По сути, это было единственное, чем он занимался. Но сегодня было слишком много встреч.

Илай хотел вернуться домой засветло: и дело не в комендантском часе или каких-то гипотетических убийцах, навязанных правительством. Он не любил ночное небо. Днём всё, что ты видишь — это синева и тучи, но ночью… Небо, словно, раскрывалось, приглашая в глубины ледяного ада, затягивая, если ты осмелишься долго смотреть… Все цвета исчезали, и в мир сквозь небо проваливалась пустота.

— Эй, парень. Смотрю, жизнь тебя помотала. Хочешь ширнуться?

Барыга был одет в длинный плащ, но раскрыл его, вытаскивая пакет, заполненный голубоватым газом. Специальный компрессор сдерживал озон внутри, когда пакет открывался. В пакете лежали расфасованные на дозы цветные, бесцветные и флуоресцентные вещества и таблетки.

— У меня здесь самый крутой оттяг, враз поставит тебя на ноги. Есть флакс, венол, супернова, кайфакс, мерж-5, субтоид, рипер. Улётное дерьмо, сносит башню — даю слово.

Его лицо подсвечивают голубые и жёлтые линии, падая бликами на капюшон. Глаза рыскают по переулку и задерживаются на Илае.

Не всё, что он назвал было дурью. Что-то открывало доступ к скрытой муниципалитетом рекламе старых отелей и интим-услуг — другое так накачивало тебя гормонами, что ты, без имплантов, мог пробить стену.

Илай усмехнулся.

— С твоим дерьмом мои демоны весь город разнесут, — скосил глаза. — Один, по крайней мере, точно.

Тень изломанно шла позади него. Как бы Илай ни хотел спрятаться, Тень всегда была рядом. Никогда не переходя на бег, иногда великодушно пропадая из поля зрения. Но, куда бы Илай ни сбегал от неё — она всегда его находила.

***Плеск мочи по унитазу. Боль резкая, словно кто-то вытягивает струну. Илай поморщился, опираясь о стену. Ему не нужно было включать свет. Он и так знал: она красная.

— Чё стоишь? — недовольный взгляд в сторону светящихся глаз. — Хоть бы раз помог. Где твоя солидарность?

Тень только покачнулась в ответ и встала на место.

Илай чиркнул зажигалкой: ещё один огонёк в тёмной квартире. Усмехнулся, затягиваясь. Выдохнул ароматный наркотический дым.

Гибкость разума. Выдерживать давление и восстанавливаться. Восстанавливаться? Илай считал, что он в персональном аду.

Тусклый свет от экрана телевизора освещает сидящего в углу андроида. #52 был его личным десантным роботом; после ранения, Илай использовал те же операторские навыки, чтобы обвыкнуться в новом теле. Только теперь для этого не нужно было вставлять за ухо дюймовый проводник.

— Новости.

Экран мигнул, переключая канал.

«…машина без водителя на большой скорости мчалась по центральным улицам технического квартала — полиция успешно совершила перехват. Пострадавших нет…»

— Дальше.

«Сразил инфаркт: выходка Ангуса Ховмайера со своим престарелым отцом обернулась…»

— Дальше.

«Служба безопасности Гемостадии обнародовала имя шпиона, задержанного накануне. Ступень 6 отрицает свою причастность…»

— Ага-да. Дальше.

«…тёплый фронт по всему северо-восточному побережью: лето обещает быть жарким…»

Илай сам не знал, зачем он слушает новости. Возможно, чтобы напомнить себе, что он больше не там. Что беспилотники патрулируют дороги на въезде в большие города и подсчитывают пробки в баллах — а не доставляют припасы и не взрывают людей. Спокойная, мать его, жизнь.

Илай дошёл до кухни, чтобы взять пиво. Он сломал освещение в холодильнике, и теперь единственным источником света в тёмное время суток на всю квартиру был телевизор, который Илай экранировал, и свет не добивал даже до соседней комнаты — не то что до улицы.

Стоя у окна, Илай всегда ждёт красную точку прицела, направленную себе в грудь. При этом, он не может есть нигде, кроме как у окна.

___Служба безопасности подтвердила, что Уолтер Кроббед, настоящее имя Мэттью Барнс, на протяжении последних трёх месяцев занимался промышленным шпионажем. Мистер Барнс подкупил нескольких сотрудников Гемостадии (имена не указываются), вследствие чего получил доступ к пока не обнародованным исследованиям ряда дочерних организаций. Ступень 6, являясь официальным работодателем мистера Барнса, отрицает свою причастность к случившемуся. Их заявление: «Уже подтверждено, что мистер Мэттью Барнс действовал в одиночку. Он был уволен полгода назад за экстремистские взгляды и несоблюдение политики компании»…

========== вторая встреча ==========

Во взрыве нет ничего страшного, то ли дело — ожидание взрыва!© Альфред Хичкок

***Выстрел в замок.

— Проверка!

Илай подбегает к двери, дёргает за ручку. Заперто. Шел передёргивает затвор дробовика и снова направляет на замок. Некоторые так и не начали доверять электронике. Возможно, не зря.

Илай сигналит в стороне. Выстрел.

— Проверка!

Илай выбивает плечом дверь, они заходят. Илай видит…

Илай проснулся тяжело дыша. Плечо болело, болели пальцы, резкая боль в ладонях. Взгляд рыскал по углам, пытаясь найти там… Что?