Крот Камня

❦

Удача сопутствовала отважным Мэйуиду и Сликит в тот день, когда они, взяв двух детенышей Хенбейн, бежали из мрачного зала с каменными нерукотворными изваяниями. Они бежали быстро, и Мэйуид ни разу не оглянулся, он знал, что Сликит не отстанет. И потом, когда они вышли наружу и когда Мэйуид вел ее по торфяникам к известнякам, пронизанным трещинами, к опасному Лабиринту. За ними охотились, шли по их следам, высматривали снизу и сверху. Но двое беглецов то высовывались из вереска, то снова пропадали. В конце концов они стали задыхаться от быстрого бега и спотыкаться от усталости. Тогда Мэйуид на минуту положил, свою ношу на землю и сказал:

— Госпожа, меня преследовали раньше и, думаю, еще будут преследовать. В Верне погоня — обычное дело. Я, ничтожный, остановился, чтобы сказать: доверься Мэйуиду, госпожа, и мы спасемся. Нашим убежищем станет зловещий Лабиринт, который Мэйуид тщательно обследовал. Он сомневается, что сидимы пойдут в Лабиринт, но, если даже они решатся на это, заблудятся, а Мэйуид пройдет дорогой, известной одному ему. Доверься Мэйуиду, следуй за ним, госпожа, и все будет хорошо. — И, улыбнувшись, добавил: — Я надеюсь.

После этой, по мнению Мэйуида, утешительной речи, которая должна была избавить его от объяснений в дальнейшем, Мэйуид снова схватил детеныша и побежал, держа курс прямо на сидимов, ожидавших их как раз под маленьким выступом поблизости от входа в Лабиринт.

Сзади послышались предупреждающие крики преследователей, впереди сидимы сбились в кучу, готовые преградить дорогу двум кротам, державшим в зубах детенышей.

Потом Мэйуид как будто заколебался. Сликит догнала его и остановилась. Сидимы ослабили внимание. Быстро кивнув Сликит, Мэйуид рванулся прямо ко входу в Лабиринт, мимо сидимов, которые все еще не пришли в себя. Сликит успела проскочить за ним. Мэйуид свернул налево потом направо, опять налево и еще раз налево, потом опять направо, и вот уже крики преследователей замерли далеко позади:

— Они пропали! Они погибнут! Надо стеречь вход и выход, на случай, если, по милости Слова, они найдут дорогу!

Мэйуид продолжал идти, сворачивая то в одну, то в другую сторону, попадая в тупики, выискивая обходные пути. Сликит покорно следовала за ним. Наконец он замедлил ход, потом остановился и положил свою ношу на землю. Сликит сделала то же самое.

— Но мы действительно никогда отсюда не выйдем! — ужаснулась Сликит и с опаской посмотрела вверх, на недосягаемое небо.

— Мэйуид не раз слышал это о Лабиринте, госпожа, но Мэйуиду случалось приходить сюда и выбираться отсюда. Да, смиренному Мэйуиду доводилось выходить отсюда целым и невредимым.

— Но как? — удивилась Сликит.

— С большим трудом, госпожа. Мэйуида нелегко испугать, но ему бывало страшно, ему и сейчас страшно.

— Разве ты не знаешь, где мы находимся? — прошептала она встревоженно.

— Мэйуид с сожалением должен признаться, что не имеет ни малейшего понятия. Но не все потеряно. Не надо сходить с ума: в данный момент мы в безопасности. Сидимы послоняются около входа и примут наше отсутствие за доказательство смерти. А Мэйуид, в свою очередь, сочтет подобную уверенность за свидетельство негибкости их ума. Нельзя считать крота мертвым, если ты не видел его труп. — Мэйуид подошел поближе к Сликит: — О подруга по несчастью, поговорим теперь о приятном — о пище в Лабиринте. Черви? Не много, но есть. Слизняки? Достаточно. Пауки? Много. Мы не будем голодать, госпожа, поэтому останемся здесь. Ты позаботишься о детенышах, а я, смиренный, начну искать путь к южной части Лабиринта. И так мы дождемся дня, когда детеныши подрастут и смогут передвигаться сами. Когда все будут считать нас погибшими, мы ускользнем незамеченными и отправимся в Грассингтон, к старым друзьям и новым ходам.

— Но у меня не было детей. Мне никогда не приходилось ухаживать за кротятами.

— Ах да… — пробормотал Мэйуид, взглянув на беспомощные пищащие комочки. Однако он тут же принял самый победоносный вид, на какой был способен со своим невзрачным телом и потертым. рыльцем. — У меня для госпожи две новости: хорошая и плохая. Хорошая состоит в том, что госпожа больше не бездетна. А плохая — в том, что кротят двое. Мэйуид осмеливается предложить госпоже нажевать червей и положить их в ротики малышам; правда, Мэйуид предпочел бы не видеть такого кормления. Однако даже он может показать, как это делается.

Детеныши выжили, оказавшись на попечении двух весьма и весьма неопытных кротов, — видно, им была уготована долгая жизнь. Редко можно встретить родителей столь неуклюжих, нетерпеливых, вспыльчивых, а иногда и безразличных, как эти двое: Сликит и Мэйуид.

Однако кроме перечисленных они обладали еще одним качеством, которое компенсировало все остальные, — умением любить. Каждый из них дал себе обет заменить этим малышам родителей: Мэйуид — Триффана, а Сликит — Хенбейн. И они не опускали лап, как бы трудно ни было. Мэйуид и Сликит устали, стали раздражительными и нетерпеливыми, но первые критические недели они выдержали, детеныши выжили, и… они были под защитой и покровительством Камня.

Постепенно кротята научились ползать, потом держаться на лапках, смотреть, смеяться, даже пытались говорить… Сликит и Мэйуид впервые немного успокоились и вдруг поняли, что теперь, когда на них неожиданно свалились эти непонятные родительские обязанности, они узнали друг о друге гораздо больше, чем узнают другие за всю жизнь.

— Госпожа, — сказал однажды Мэйуид, — один из детенышей — он, а другой — она, и ни у того ни у другой нет имени!

— Хеабелл и Уорф, — мгновенно предложила Сликит.

— Госпожа! Так быстро?! — воскликнул Мэйуид, удивленный и восхищенный.

— Я давно уже придумала эти имена, — призналась Сликит.

— Мэйуиду кажется, высокоумная Сликит вспомнила, что их родители тоже так получили свои имена: она — по названию цветка, а он — по названию места, хотя оба имени довольно печальны. Госпожа сделала поистине мудрый выбор.

— Колокольчик я впервые увидела высоко, на Аффингтонском Холме. И, глядя, как он покачивается на ветру, я впервые подумала, что есть иной путь, кроме Слова. У этой малышки в характере чудесная легкость, она заставляет вспомнить колокольчик.

А Уорф — это река, чистая и с сильным течением, которое ничто не остановит. И этот — такой же. Вот почему я выбрала эти имена.

— Мэйуид восхищен: госпожа — просто поэт!

Сликит вздохнула и спокойно произнесла:

— Во имя Слова я сделала в своей жизни многое, чего сейчас стыжусь! Теперь у меня наконец есть возможность встать на путь Камня. Не знаю, смогут ли меня принять последователи Камня такой, какая я есть, я воспитывалась в Верне и не привыкла к обычаям последователей Камня. Но ведь ты, кажется, принял…

— Я, госпожа, принял тебя? Я, ничтожный, благодарен милостивой госпоже за то, что она принимает меня и оказывает мне честь, говоря со мной! Мэйуид надеется, что со временем Сликит увидит, что в этом невзрачном теле бьется сердце столь же доброе, как у всякого другого крота, верующего в Камень.

Они смотрели друг другу в глаза и были очень взволнованны. Они могли бы сказать друг другу больше, подойти ближе и коснуться друг друга, как хотелось этого обоим… Но прибежали малыши. Их широко раскрытые глаза излучали радость и любопытство. Снег медленно падал, погода пока была хорошая, но небо уже приобрело зимнюю холодную окраску.

— О жизнерадостная Хеабелл и ты, храбрый Уорф, послушайте, что вам скажет Мэйуид. Подойдите поближе к Сликит.

Дети послушно подошли.

— Итак, разве вы не смелы? Конечно смелы. Разве не бесстрашны? Конечно бесстрашны! Рассказывал ли я вам о Камне? Нет, не рассказывал. Что ж, я не самый лучший рассказчик, и Сликит пока — тоже. Но Камень существует, он спасет и сохранит вас; ведь чтобы спастись, недостаточно даже очень крепких и острых когтей. Снег означает зиму, а зима — неважное время года в Лабиринте. Итак, нас обкидают… приключения!

Хеабелл и Уорф переглянулись. Они поняли не столько слова, сколько озабоченность Мэйуида. Значит, они покинут наконец эти высокие стены и увидят, что за ними. Они еще теснее прижались друг к другу.

— О юные кроты, — продолжал Мэйуид, — посмотрите кругом в последний раз. Это был ваш первый дом, который вам сейчас предстоит покинуть. Следуйте за мной и знайте, что Сликит идет сзади. Делайте, как мы скажем, доверяйте нам и… помните это место!

Дети, которые только-только начали говорить, молча кивнули. Хеабелл заплакала, нахмурился и Уорф. Трогательно сдерживая слезы, они приготовились к путешествию, пообещав:

— Мы будем очень стараться.

И они отправились в путь: Мэйуид — впереди, за ним — дети, Сликит шла последней. Она терпеливо ждала, когда Уорф останавливался посмотреть на дерево, под которым они с сестрой играли, или еще на что-нибудь, что он хотел хорошенько запомнить. Он теперь отмечал про себя каждый поворот, как это делал Мэйуид, запоминал дорогу, как настоящий следопыт.

Хеабелл глубоко вздыхала, и Сликит улыбалась, глядя на нее. В эти моменты малышка напоминала свою мать, Хенбейн. Но не ужасную Хенбейн, грозу кротовьего мира, а другую, однажды доверившую Сликит свою радость, когда почувствовала в себе шевеление детенышей. Теперь эти детеныши были здесь, живые и невредимые, и Сликит, воспитанная как сидим, вдруг почувствовала себя матерью. Но она не собиралась забывать, чьи это дети и что они могли унаследовать. Когда-нибудь она честно расскажет им об этом. Кроту, который смотрит в будущее, лучше знать и о прошлом.

Мэйуид вывел их из Лабиринта южной дорогой. Они оставили мрачный Верн позади и теперь пробирались в Грассингтон. Они ушли вовремя. Над Верном уже собирались черные тучи, холодный зимний ветер крепчал, зима покрыла все своей белой пеленой.