Отважные капитаны. Сборник

И так далее — до самого конца куплета. Потом из нескольких голосов сложился хор, а там и башмак сигнального мичмана начал отбивать ритм по палубе.

В самый разгар этого маленького концерта к канонерке — вернее, к двум канонеркам — белой и серой, — беззвучно подобрался адмиральский катер. Джадсон приветствовал командующего эскадрой с разукрашенной лентами мандолиной в руках. К вящей радости капитана «Гуадалы» и губернатора затерянной в дебрях провинции, адмирал пробыл на борту до двух часов утра. Он явился туда нежданным гостем, а отбыл гостем почетным, сохранив, впрочем, свой неофициальный статус.

На следующий день Джадсон дал полный отчет о своих похождениях в каюте адмирала и был вынужден весьма долго пережидать шквал адмиральского хохота.

Но гораздо удивительнее звучала другая история — ее поведал мистер Дэвис, встретившись с приятелями в кабачке близ верфи в Саймонтауне. А все потому, что все те же события описывал старший механик, он же машинный техник второго класса, абсолютно несведущий в дипломатии.

Добавлю только, что если моя история, она же история лейтенанта Джадсона, она же история мистера Дэвиса, неправдива, то вы ни за что не увидите в бухте Саймон двухвинтовую плоскодонную канонерку, построенную специально для операций на больших и малых реках, с водоизмещением около двухсот семидесяти тонн и осадкой в пять футов, которая, вопреки флотскому регламенту, несет на своих бортах золотой кант поверх серой уставной краски.

Из этого также следует, что вы невольно поддались другой версии этой уже довольно потрепанной истории, которая, будучи заверена его превосходительством губернатором и доставлена на «Гуадале» в метрополию, удовлетворила амбиции одного великого и славного народа, а заодно спасла тамошнюю монархию от злобного деспотизма, именуемого «республикой».

УЗЫ ДИСЦИПЛИНЫ

Посейдонов закон

...Когда первейший мореход спустил, не устрашен,
Свой первый плот на лоно вод, воскликнул Посейдон:
«Любому, кто стремит ладью чрез волны или гладь,
Незыблемый закон даю: не смей ловчить и лгать!
Прощает Зевс на суше всех, удерживая гром,
Коль жертвой искупают грех, склонясь пред алтарем;
А тут за жизнь ведут борьбу, здесь неподкупен вал,
Чтоб легкомысленно судьбу моряк не искушал.
Ужели набожная речь уймет прибой? Ужель
Законопатишь ею течь иль обезвредишь мель?
Стихии наказуют ложь ленивца-ловкача,
Ты снасти честно бережешь, а рубишь — так с плеча!
И чтобы ты осилить мог и ветр, и хлябь, и мрак,
Я, Посейдон, суровый бог, дарю тебе, моряк,
Орлиный взор, лихую стать — и силу. Ты в долгу —
Так помни: хочется солгать — солги на берегу!»
И все, что грозный молвил глас, мотал моряк на ус,
И после соблюдал наказ, как корабельный груз,
Но лишь покинет мореход галеру иль драккар,
Так в кабаках безбожно врет, не опасаясь кар.
А мир, дожив до наших дней, постиг в конце концов,
Что пар и винт куда сильней и ветра, и гребцов.
Подводный царь, грозивший встарь, подрастерял права,
Не изменился лишь моряк, лихая голова!
Не сдавшийся в годину бед ни шторму, ни врагу,
Он свой дубовый табурет придвинет к очагу,
И здесь, в уюте и тепле, он жадно пьет вино,
И лжет — поскольку на земле прилгнуть разрешено.[53]