Отважные капитаны. Сборник

— Еще бы, — согласился Портсон. — Зато забавно.

— Не вижу здесь ничего забавного, но от этого не легче. Короче говоря, он не стал возражать. Правда, предупредил меня, что будет жаловаться на мое самоуправство и постарается, чтобы я был соответствующим образом наказан, а я, в свою очередь, предостерег его, чтобы он держался не далее как в двух кабельтовых от меня и не вздумал отклоняться от курса.

— Отклоняться от чего? — сонно переспросил Уинчмор.

— От курса! — рявкнул ему в ухо Маддингем. — И даже не думал пытаться удрать, так как при малейшем подозрении я всажу в него залп и потоплю к чертовой матери. Но при этом, повторяю, я был исключительно вежлив. Клянусь честью, Тегг!

— Уж кто-кто, а я верю вам. Еще бы я не верил, — отозвался тот.

— В общем, я отконвоировал его в порт — и там впервые столкнулся с нашим мистером Теггом. Оказывается, на берегу он олицетворяет собой само Адмиралтейство.

Невысокий человечек согласно кивнул, по-прежнему часто мигая.

— Адмиралтейство действительно имеет такую честь, — любезно сообщил он.

Маддингем сердито развернулся к остальным.

— Понимаете, я был страшно доволен собой и даже, в некотором смысле, гордился тем, что сделал. А как поступили они, а? Учинили надо мной военный трибунал...

— Мы называем это дознанием, — вмешался Тегг.

— Не вы сидели на скамье подсудимых. Меня, повторяю, отдали под трибунал, чтобы выяснить, сколько раз я обругал скверными словами бедного несчастного нейтрала, почему не клал ему в постель грелку на ночь и не укрывал одеяльцем до подбородка. Вот вы смеетесь, а со мной обращались, как с мелким карманником. Там были два тупоголовых штатских юриста и этот негодяй Тегг, прикидывающийся овечкой. Моего нейтрала защищал продувной адвокатишка, сделавший из меня посмешище. Он припомнил даже то, что нейтрал наболтал ему о моем давлении и поездке в Карлсбад. Вот что я получил, предложив свои услуги стране в этот трудный для нее час! И это в моем-то возрасте!

Маддингем залпом осушил и снова наполнил свой бокал.

— Да, мы заставили вас повертеться, — безмятежно согласился Тегг. — Таковы наши представления о честной игре, да будет вам известно.

— Ладно, я бы вынес все, если бы не этот нейтрал. Мы обедали в одной и той же гостинице, пока шел трибунал, и у него хватило наглости подойти к моему столику и выразить мне сочувствие Он заявил мне, что я сражаюсь за его идеалы и поддержку демократии во всем мире, но при этом мне следует уважать международное право!

— Вот мы его и уважаем, — заявил Тегг. — Бумаги у него были в полном порядке; и суд его оправдал. Мы должны были учитывать политические реалии. Я так и сказал Маддингему в гостинице, а...

Маддингем перебил его и обратился к остальным:

— Я так и не смог решить, как относиться к Теггу в ходе дознания, — пояснил он. — С виду он походил на настоящего моряка, а говорил, как проклятый грязный политикан.

— Так оно и было, — парировал Тегг. — Мне было приказано рядиться в эту тогу, я так и поступил.

Маддингем раздраженно провел короткопалой пятерней по своим стриженным седым волосам, поглядывая из-под волосатых бровей, словно оконфузившийся ребенок. Остальные, откинувшись на спинки стульев, дружно рассмеялись.

— Полагаю, мне следовало бы самому догадаться и ожидать чего-то подобного, — запнувшись, проговорил он, — но я, наверно, слишком серьезно, отнесся к роли капитан-лейтенанта добровольческого резерва флота его величества во время войны. Будь это деловое предложение, я бы так не оплошал.

— А мне все время казалось, будто вы подыгрываете мне и судьям, — признался Тегг. — Мне и в голову не могло прийти, что вы относитесь к этому серьезно.

— Видите ли, я приучен всерьез относиться к закону. В свое время я дорого за это заплатил.

— Мне очень жаль, — кивнул Тегг. — Нам пришлось отпустить этого промасленного бродягу — на то были свои причины, но, как я уже говорил, после оглашения приговора Маддингему было вменено в обязанность надлежащим образом проследить, чтобы тот действительно отправился на Антигуа.

— Естественно, — согласился Портсон. — Ведь Антигуа был заявленным нейтралом пунктом назначения. А что сделал Маддингтон?

Вместо его приятеля ответил Тегг, потупившись с притворной скромностью:

— Маддингтон схватил меня за руку и крепко пожал. Потом заискивающе заглянул мне в глаза (могу поклясться!), порозовел и пробормотал: «Я согласен!» — словно жених у алтаря. Даже сейчас, вспоминая эту сцену, я начинаю волноваться. И потом я не видел его вплоть до того момента, как «Хиларити» выходила на буксире из гавани и Маддингем почем зря клял лоцмана.

— Я очень спешил, — пояснил тот. —— Мне надо было первым выйти из устья реки, чтобы подстеречь нейтрала. С отливом я зашел в док к «Биллеру и Гроуву» (я ремонтируюсь у них уже много лет), а потом загнал «Хиларити» в узкую протоку позади их эллинга, так что «Ньют» не заметил меня, проходя мимо. Затем я выбрался из укрытия и последовал за ним через отмель. Он сразу же лег на курс норд-норд-вест. Я отпустил его подальше, пока берег не скрылся из виду, а потом догнал, дал залп поперек его курса и пристроился рядом с его бортом. Я недурно пообедал и поэтому не собирался выходить из себя. Я сказал ему: «Прошу прощения, но, насколько я понимаю, вы направляетесь на Антигуа?» — «Так и есть», — ответил шкипер и, поскольку он явно нервничал из-за того, что я едва не упирался в него бортом — а моя «Хиларити», надо вам знать, слушается руля, как миленькая, — я продолжил нашу беседу и спросил: «Могу я предположить, что в данный момент ваш курс ведет не на Антигуа?»

К этому времени он уже вывесил за борт кранцы, а его матросы в один голос вопили, чтобы я не приближался. Но я перехватил руль «Хиларити» и снова стал их поддавливать. Тогда он сказал: «Я сейчас испытываю новое топливо, относительно которого у меня есть некоторые сомнения. Если оно нормально проявит себя, я возьму курс на Антигуа, но мне потребуется некоторое время, чтобы испробовать его и отрегулировать машины». — Я ответил: «Отлично. Дайте мне знать, если я смогу чем-нибудь вам помочь», — после чего отстал и позволил ему плыть куда заблагорассудится. Разве я поступил недостойно, Портсон?

Портсон согласно кивнул.

— Я знаю эти ваши штучки с «Хиларити», — отозвался он. — Даже при небольшом волнении нервы у меня от этого начинают звенеть, как натянутые струны. Как вам это удается, черт бы вас побрал?

— Все дело в том, как переложить руль, — не без похвальбы отозвался Маддингем. — Когда она в настроении, то может пройти впритирку где угодно. Мне пришлось еще раз прибегнуть к этому трюку в тот вечер, чтобы восстановить моральное превосходство. Он не зажег ходовые огни, и я едва не налетел на него впотьмах. Целых три минуты он испытывал смертельный страх, зато я поквитался с ним за этот чертов трибунал. Но при этом я проявил абсолютную вежливость и даже рассыпался в извинениях. И даже не стал просить его зажечь ходовые огни.

— А он? — осведомился Уинчмор.

— А он вывесил их — все до единого, — ответил Маддингем. — И всю ночь держал курс на норд, а барометр падал, ветер усиливался, и все такое прочее. Бог ты мой, как же я его возненавидел! А на следующее утро случилось то, чего мы так долго ждали: с норд-норд-веста, со стороны Атлантики, пришел туман с дождем — как раз на траверзе Карсо-Хед. Нейтрал напоролся на шквал и впопыхах совершил поворот оверштаг. Мы были от него примерно в миле, но вокруг было ни зги не видать. А когда туман с дождем рассеялся, его уже нигде не было видно. Тогда я тоже повернул и пошел вслед за дождем. Через пять миль движения по ветру я догнал его — он на всех парах летел на зюйд и делал, я думаю, никак не меньше девяти узлов.

«Хиларити» не нравится играть в догонялки, да еще при таком волнении. В общем, нам тоже начало захлестывать корму, однако к полудню мы оказались там, где и должны были быть — в двух кабельтовых позади нейтрала. Тогда он начал семафорить, но его флаги были нам не видны, поэтому пришлось обойти его и встать на траверзе, чтобы прочесть сообщение. Это, естественно, не улучшило ему настроение. Он отсемафорил, что вынужден отложить испытания топлива— и изменить курс из-за неблагоприятной погоды. Я ответил, что сожалею, но результаты его испытаний меня по-прежнему чрезвычайно интересуют. Затем я спустился вниз, поскольку всю ночь провел на ногах, а мое место на мостике занял лейтенант. Он, кстати, был вдовцом сорока с чем-то лет, звали его Шеррин. Он был директором школы для девочек в Уэстон-супер-Мэр с тех пор, как в 895 году оставил службу на флоте, и почему-то считал англичан потомками пропавших колен Израилевых.[92]

— А как насчет немцев? — осведомился Портсон.

— О, этих сбила с пути истинного Австрия, которая стала для них апокалиптическим Зверем. Но в остальном он был довольно нудным и предсказуемым парнем. В общем, во время своей вахты он приказал поднять топселя. При такой парусности «Хиларити» неважно слушается руля, поэтому мы просто старались не отставать от нашего приятеля. Когда я поднялся наверх после обеда, она уже покусывала его за пятки: сначала — с одного борта, потом — с другого. Дайте-ка подумать... ага — мы как раз находились где-то милях в тридцати к зюйд-зюйд-осту от острова Гаррис. Мы держали к зюйду так круто, как только могли. Ветер стих, но с зюйд-оста шла тяжелая поперечная зыбь. Я встал к рулю, чтобы обойти нейтрала с правого борта — так, чтобы он, уклоняясь, начал черпать воду левой скулой. Между тем, у меня адски разболелась поясница: пиратство — неподходящее занятие для человека моего возраста. Но и этому малому пришлось вдоволь нахлебаться соленой водички! Клянусь Богом, я заставил-таки его принять ванну! Он держался, сколько мог, после чего повернул и кинулся под защиту острова Гаррис. Мне пришлось снова идти за ним в кильватере, потому что эти места были мне совершенно незнакомы. Штурманские карты у нас были, но Шеррин не умел их читать, а я не мог бросить штурвал.

Итак, мы шли буквально след в след, пока около полуночи «Ньют» не обогнул рифы на мелководье у острова Гаррис и не бросил якорь — где бы вы думали? — в бухте под защитой рифов Дабл-Рикс. Ветра там не было вовсе, зато гуляла крупная зыбь, да и места для маневра было маловато, так что становиться на якорь я не собирался. Кроме того, бухточка выглядела уж слишком подходящей для рандеву с субмариной. Но для начала я еще разок встал с ним борт о борт и поинтересовался, что у него стряслось. Он заявил, что у него якобы перегрелась форсунка двигателя.

Я в дизелях не разбираюсь, поэтому мне пришлось поверить ему на слово. На всякий случай я сказал, что буду держаться поблизости, пока эта самая форсунка не остынет. И вот тогда-то он посоветовал мне убираться к дьяволу.

— Если вы находились в темноте за двойной цепью рифов Дабл-Рикс, то вам и идти никуда не надо было, — заметил Портсон.

— Именно так я и подумал. Я стоял на мостике, опасаясь лишний раз пошевелиться, чтобы не заорать от боли в пояснице. Мало того — мне приходилось все время ходить по кругу на трех акрах воды, словно цирковая лошадь, то и дело рискуя налететь на скалы. Абсолютно идиотская ситуация. Шеррин в этом со мной согласился и вдобавок заявил, что там, где мы находимся, — идеальное место, чтобы быть атакованными подводной лодкой. А раз так — лучше бы нам начать отражать эту атаку прямо сейчас. Как я уже сказал, отойти от штурвала я не мог, поэтому к орудию встал Шеррин — а заодно и к пулеметам. Затем он принялся палить в воду и по скалам, пока мы, как заведенные, мотались по кругу. Шум поднялся знатный, доложу я вам; а уж как разорались чайки, это надо было слышать. Клянусь честью!