Отважные капитаны. Сборник

«Когда твоему судну заменят гребной вал? — спросил я у Баннистера.

Он сразу понял, о чем я.

«Да это чепуха, поверхностный изъян», — сказал он, отводя взгляд.

«Поверхностный, говоришь? — сказал я. — С таким нарушением целостности в море выходить нельзя».

«Сегодня вечером ее зашпаклюют, — сказал он. — Я женатый человек, и... ты же знаешь наш совет!»

Ну я ему и сказал, что обо всем этом думаю. А ты же знаешь, какое эхо в сухом доке? Я поднял голову и увидел молодого Стейнера, который слушал меня сверху, и, клянусь, он обрушился на меня с такими словами, что мира между нами не могло быть во веки веков. Я у него оказался и шпионом, и замаравшим свою честь механиком, и тем, кто плохо влияет на молодого капитана. Под конец он посулил засудить меня за клевету, но как только я стал подниматься вверх по трапу, Стейнер смылся — и вовремя, потому что я швырнул бы его в док, если б поймал. А наверху я встретил Макриммона с Денди, который натягивал поводок, чтоб провести старика среди рельсовых путей.

«Макфи, — сказал он. — Я тебе плачу не за драки с «Холдоком, Стейнером, Чейзом и компанией» всякий раз, как ты их увидишь. Что у вас тут творится?»

«Ничего особенного, просто гребной вал у них сгнил, как капустная кочерыжка. Да сходите сами взгляните, мистер Макриммон. Сплошная комедия».

«Я опасаюсь этого болтуна Стейнера, — сказал он. — Просто скажи, в чем там у них проблема и насколько это серьезно».

«Трещина в семь дюймов прямо за ступицей. Ничто на свете не удержит их винт на месте, он вот-вот оторвется».

«Когда?»

«Откуда мне знать?!» — сказал я.

«В том-то и дело, в том-то и дело... — пробормотал Макриммон. — У всех есть свои пределы. Ты уверен, что это действительно трещина?»

«Да это целое ущелье, — сказал я, потому что у меня не было других слов, чтобы описать масштаб проблемы. — А молодой Баннистер болтает, что это всего лишь поверхностный дефект!»

«Ну, думаю, нам следует заниматься собственными делами. Если у вас на борту этой посудины есть друзья, Макфи, почему бы не пригласить их на обед в «Рэдли»?»

«Я подумывал о скромном чаепитии в моей каюте, — ответил я. — Механикам сухогрузов не по карману тамошние цены».

«Нет и нет! — сказал мне старик. — Только не в каюте. Они будут смеяться над моим «Кайтом» из-за того, что тот не вымазан краской, как их «Шлюха». Пригласите их в Рэдли, Макфи, и пришлите мне счет. А благодарить, как вы помните, надо моего терьера, а не меня. Я не привык к благодарностям».

Потом он резко изменился в лице и проговорил уже совершенно серьезным тоном:

«Мистер Макфи, это не старческое слабоумие».

«Боже упаси! — сказал я, чуть не выскочив из собственной шкуры, потому что только-только подумал именно об этом. — Вы вполне можете позволить себе маленькое чудачество, мистер Макриммон».

Клянусь, старый дьявол так смеялся, что в итоге чуть не сел на Денди.

«Пришлите мне счет, — повторил он. — Я давно не пью шампанское, вот и расскажете мне, каково оно нынче на вкус».

Мы с Беллом позвали молодого Баннистера и Кальдера на обед в «Рэдли». И там мы заняли отдельный кабинет — будто владельцы яхт из Кауса.

Макфи улыбнулся и откинулся на спинку стула, вспоминая.

— А потом? — спросил я.

— Мы ведь не пьяницы в полном смысле этого слова, но в «Рэдли» надрались до положения риз. Взяли шесть больших бутылок сухого шампанского и к нему — бутылку виски.

— Хочешь сказать, что вам четверым хватило по полторы бутылки шампанского на брата, не считая виски? — удивился я.

Макфи взглянул на меня снисходительно и пожал плечами.

— Мы туда ходили не пить, — сказал он. — Просто от выпитого у нас лучше заработали мозги. К слову сказать, младший Баннистер все-таки уронил голову на стол и расплакался, как ребенок, а Кальдер почти уже собрался отправиться к Стейнеру в два часа пополуночи и расквасить ему физиономию. Праведный Боже, как они оба проклинали совет и «Гроткау», гребной вал, машины и все прочее! В тот вечер никто даже не заговаривал о «поверхностных дефектах» —— и без того все было ясно. Молодой Баннистер и Кальдер пожали друг другу руки и поклялись отомстить совету директоров любой ценой, за исключением той, которая приведет их к потере мореходных сертификатов. Вот и заметь, как мнимая экономия губит дело! Мало того, совет кормил их, как свиней, а я давно заметил, что, когда дело касается желудка, в шотландцев вселяется дьявол. Если мой народ хорошо кормить, он протащит на своем горбу через Атлантику даже землечерпалку, но при паршивой жратве и служба будет паршивой — так уж ведется по всему миру.

Счет отправился к Макриммону, и он ни слова не говорил мне до конца недели, когда я явился к нему за краской. Вот тогда-то мы и узнали, что «Кайт» задерживается в ливерпульском порту.

«Оставайтесь на месте, — сказал Слепой Дьявол. — Вы что там, все еще купаетесь в шампанском? «Кайт» не выйдет из порта, пока я не отдам приказ, и... и как вообще я могу сейчас покупать краску, если «Ламмергейер» застрял в доке на неизвестный срок, а?»

Он говорил о нашем большом сухогрузе — механиком там был Макинтайр, — и я знал, что из ремонта ему не выйти раньше, чем через три месяца.

В то утро я встретил нашего главного клерка — вы его не знаете, — так тот просто все ногти сгрыз от досады.

«Старик спятил, — сказал мне клерк. — Он вывел из дела «Ламмергейер» — и это в такое время!»

«Может, у него есть на то причины», — сказал я.

«Причины? Да у него просто маразм!»

«В маразм я не поверю, пока он не отдаст приказ красить наши суда», — сказал я.

«Так именно это он и сделал — хотя сейчас южноамериканские фрахты стоят выше, чем можно было даже мечтать. Он велел их красить... красить... красить!!! — Маленький клерк просто приплясывал, как цыпленок на сковородке. — Пять тысяч тонн потенциального груза гниют в доке, а он выделил деньги на краску в четвертьфунтовых баночках, потому что большие банки, видите ли, разрывают ему сердце. Спятил, говорю вам, определенно спятил. А тем временем «Гроткау» — единственное на данный момент доступное судно — забирает себе каждый фунт в Ливерпуле, который должен был стать нашим!»

Я тоже подивился такой глупости — учитывая при этом обед у «Рэдли».

«Можете на меня таращиться сколько угодно, Макфи, — сказал мне наш главный клерк. — Но сейчас моторы, подвижной состав, фермы для мостов — и пианино, и женские шляпки, и всяческие бразильские дорогущие штучки грузят на «Гроткау» — а «Ламмергейер», видите ли, обстоятельно красят!»

Черт, мне показалось, он сейчас упадет и забьется в судорогах.

А сказать я мог только одно: «Делай что должен, и будь что будет».

Но на «Кайте» Макриммона все равно сочли спятившим, а Макинтайр с «Ламмергейера» выступил за то, чтобы запереть его в сумасшедшем доме ао какому-то там хитрому пункту, который он отыскал в правилах судоходства. И при этом всю неделю цены на фрахт в Южную Америку росли и росли. Стыд и позор!

Когда же Белл наконец получил приказ вести «Кайт» из дока в Ливерпуль с водным балластом, Макриммон зашел к нам попрощаться и при этом все время сокрушался и ныл по поводу центнеров краски, потраченных им на «Ламмергейер».

«Я жду от вас покрытия этих затрат, — вдруг заявил он. — И надеюсь, что вы их покроете! Бога ради, почему вы еще не отчалили? Вы что, специально тут в доке прохлаждаетесь?»

«А каковы наши шансы, Макриммон? — спросил Белл. — Мы все равно на день опаздываем на ярмарку фрахтоы ы Ливерпуле. «Гроткау» сгреб все заказы, которые могли бы стать нашими, будь у нас «Ламмергейер».

Макриммон в ответ захихикал — ну прямо идеальная картина старческого слабоумия. Брови у него заплясали вверх и вниз, как у гориллы.

«Приказы получите в запечатанном виде, — сказал он, хмыкая и почесываясь. — Вон они. На конвертах указано время, когда их надо вскрыть».

Когда старик сошел на берег, Белл, пошелестев конвертами, сказал: «Нам придется ползти вдоль южного побережья. Дополнительные распоряжения будут сориентированы по погоде. Теперь в его безумии больше нет никаких сомнений».

Ну, мы и повели наш старый «Кайт» вдоль берега — погода была отвратная — и ждали распоряжений по телеграфу, что для шкиперов сущее проклятие. Когда мы добрались до Холихеда, Белл вскрыл последний конверт с последними инструкциями. Я как раз был в рубке, и он швырнул мне бумагу, возопив: Ты когда-нибудь видел что-то подобное, Мак?»

Не скажу, что именно написал Макриммон, но он оказался далеко не безумен. Когда мы добрались до устья реки Мерси, дул юго-западный ветер, а утро выдалось промозглым. Море и небо были одинаково серо-зелеными. Ливерпульская погода, как тут говорят. Там мы и встали на рейд под дружные проклятья команды. На корабле ничего не утаишь. Они тоже считали макриммона сумасшедшим.

А потом мы увидели «Гроткау», которая гудела сиреной, покидая с отливом порт: перегруженную до предела, сверкающую свежевыкрашенной трубой, шлюпками и всем прочим. Выглядела посудина в точности как та самая шлюха, да и перхала она так же. Кальдер рассказал мне за обедом в «Рэдли», что творилось с ее машинами, но я и на слух мог это определить за две мили. Ну, мы тоже снялись, догнали ее и пристроились в кильватере, громко шлепая по воде, а ветер все крепчал — надвигался солидный шторм. К шести пополудни он был умеренным ближе к сильному, а к середине вахты юго-восточный ветер показал себя во всей красе.

«Она будет жаться к Ирландии при таком ветре», — сказал Белл.

Я стоял рядом с ним на мостике, следя за бортовыми огнями «Гроткау». Мы держали в поле зрения и зеленый, и красный.[117]{5} Пассажиров, с которыми пришлось бы считаться, у нас не было, а поскольку все взгляды были прикованы к «Гроткау», мы чуть не влетели под лайнер, возвращавшийся в Ливерпуль. Белл едва успел вывернуть «Кайт» из-под носа лайнера, и между двумя мостиками пронесся шквал ругани.

В дальнейшем мы сели на хвост «Гроткау» и провели там следующие два дня — посудина сбросила ход до пяти узлов, и мы неторопливо плелись к Фастнету.

— Но вы ведь не проходите Фастнет на пути к южноамериканским портам, верно? — спросил я.

— Не проходим. Обычно мы стараемся держаться самого прямого курса. Но в этот раз мы следовали за «Гроткау», а эта калоша была не в состоянии справляться с такой непогодой. Но, зная то, что я знал о состоянии судна, я не мог винить в этом молодого Баннистера. Начинался североатлантический зимний шторм — снег с дождем при сильном ледяном ветре. В такие дни словно сам дьявол разгуливает по морю над глубинами, вспенивая гребни волн и прикидывая, кого бы потопить. Эта девка еще кое-как держалась, но через четверть часа она вышла за острова Скеллит, подхватила юбки и помчалась спасаться к мысу Данмор-Хед. Ох и мотало же ее!

«Они правят к Смервику», — сказал Белл.

«Они бы уже попытались свернуть к Вентри, если бы направлялись туда», — ответил я.

«При таком шторме у них трубу сорвет, — сказал Белл. — И почему это Баннистер не может держать корабль носом к открытому морю?»

«Все дело в гребном валу. При таких трещинах любая болтанка лучше хода по гребням[118]. Хоть это-то Кальдер знает», — сказал я.