Мать королей

Однако княжна имела время кивнуть королю и медленным шагом вышла за Юлианной. Какое-то время Ягайлло стоял, глядя на огонь, а потом бросился на скамью. Он протянул руку Витовту.

– Я тебе благодарен, – сказал он, – девка красивая и молодая, и не прирученная…

Он рассмеялся.

– Даст Бог счастье?

– Я надеюсь, что оно у вас будет, – прибавил Витовт, – потому что Анна воспитывала Соньку как собственного ребёнка. Добрая, тихая, мягкая женщина, такой, какая тебе нужно. Когда тебя дома не будет, она закроется и терпеливо сумеет ждать. К развлечениям не привыкла, к роскоши тоже.

– Красная, красивая! – повторял король. – Мне давно такую было нужно!

– Ну, а Збышек и твои паны? – спросил Витовт.

Король печально поник головой.

– Придётся вести с ними войну, – забормотал он, – я это знаю… но я готов не обращать внимания на их сопротивление. Коли никто из них не захочет нас обвенчать, тогда епископ Виленский, Мацек, не откажет.

– В этом я уверен, – сказал князь.

В зале ещё продолжалось пиршество, потому что Витовт всегда был хлебосольным и щедрым для чужих, а его двор усердно суетился возле поляков, когда король с князем пошли в спальню, ему предназначенную.

В этот день он уже никого из своих, кроме каморников и службы, не собирался увидеть, но когда он шёл в кровать, за ним сециально увязался Хинча.

Ягайлло ударил его по плечу.

– Ты мне не солгал! – сказал он и рассмеялся. – Она прекрасна!

Для того, чтобы угодить Богу и благочестивому Збышку, следующий день король начал с мессы и слушал её с большим волнением. Он уже предвидел, что его ждало, потому что в дороге прелат постоянно отговаривал от брака и угрожал. Он не давал себя сломить. Надеялся взять в помощь Витовта.

При сиянии дня Сонька показалась королю ещё более красивой и свежей, он готов был сражаться, и в конце концов силой жениться в Литве с помощью Витовта и епископа Мацея.

Князь постоянно ему внушал, что излишним послушанием он оскорбляет поляков. В течение дня, хоть Олесницкий был рядом с королём, потому что тяжёлые обстаятельства и грозящая война с крестоносцами требовали консультаций с Витовтом, не вспоминали о Соньке. Он также не касался этого щепетильного предмета, только смотрел и ждал.

Перед ужином сам князь об этом заговорил, потому что срочно хотел выйти из неопределённости:

– Моё сватовство, – сказал он Олесницкому, – как вижу, Ягайлле по вкусу. Сонька ему понравилась, почему бы ему не жениться?

– Хочу жениться! – прибавил Ягайлло.

– Мы не советуем и нашего согласия на это не будет, – спокойно сказал Збышек. – Наш милостивый пан прекрасно знает, потому что мы с ним об этом неоднократно беседовали, почему мы не одобряем этого позднего брака. Кроме других причин, есть и та, что папа его не допустит… это его воля.

– Папу мы убедим, – сказал Витовт.

– Значит, сперва надо спросить святого отца и иметь его разрешение, – прервал Олесницкий.

Король встал со стула.

– Посылать в Рим! Ждать! Я старый, у меня нет времени! Знаете, сколько нужно месяцев, чтобы послы вернулись из этого Рима?

– Милостивый пане, – сказал Збышек смело, – чтобы ждать разрешения, как вы говорите, вы старый, а для брака не чувствуете себя старым?

Король повернулся к нему с гневом и не дал ответа.

– Никто из наших епископов, – прибавил Олесницкий, – если папа откажет, не женит вас…

Король хотел уже проболтаться про Мацея, епископа Виленского, когда Витовт дал ему глазами знак, чтобы преждевременно не выдавал себя. Предупреждённый Олесницкий мог угрозами привлечь литовского пыстыря на свою сторону. Когда спор с панами и духовенством доходил до предельных границ, Ягайлло почти всегда обходил его молчанием, а часто даже удалялся из комнаты, избегая словесной перепалки, в которой никогда не был силён. И теперь также, вместо того чтобы дольше спорить с Олесницким, он сел за стол, опёрся на руки и молчал.

Витовт начал заново.

– Подумайте о короле, – сказал он, – которому польская корона, кроме первых нескольких счастливых лет, не принесла много радости. Вы правите, не он. А он страдает за вас. Вы не даёте ему заключить союз, какой он желает, дайте же ему выбрать себе супругу по его вкусу.

– Князь, ты несправедливо нас упрекаешь, – сказал Олесницкий, – союзы мы контролируем ради страны, а брак для самого короля мы не хотим разрешить. Мы любим его как отца…

Таким образом начавшийся спор между князем и Збигневом, не обещающий окончиться согласием, вёлся достаточно долго и только испортил их отношения.

Король в этом участия не принимал, только бормотал, а когда Олесницкий наконец ушёл, взволнованный Ягайлло встал и, подойдя к Витовту, решительно произнёс:

– Мы должны не обращать на них внимания и сделать своё. Пусть потом кричат. Везти её в Польшу, в Краков было бы хуже, я сам приеду за ней в Литву.

– Когда? – спросил Витовт. – После Пасхи?

– А, нет, долго ждать, – живо сказал Ягайлло, – на Масленицу.

Эта спешка была, может, Витовту не на руку, но он сообразил, что тянуть было опасно. В этом послушании в отношении Ягайллы играли большую роль другие дела. Сонька должна была быть при короле шпионом и помощницей Витовта, на это он надеялся, но кроме того, он хотел повлиять на короля, чтобы, несмотря на самые священные свои обязательства не вмешиваться в чешские дела, не помогать бунтующим гуситам и даже вразрез данному обещанию выслать подкрепления против них, Витовт мог безнаказанно отправить в Чехию Сигизмунда Корибута.

Поэтому Витовт готов был согласиться на всё, помогать Ягайлле, устроить этот брак, такой срочный для старца… лишь бы он сквозь пальцы смотрел на экспедицию Корибута.

Вечером князь заговорил с ним в спальне.

– Из-за твоих духовных лиц, – сказал он, – которые ради Рима и папы не видят собственного интереса, тебе пришлось отказаться от чешской короны, а с тобой и мне… Её вырвали из наших рук. Сигизмунд с чехами не справится, а для нас пропадёт королевство.

Ягайлло очень испугался.

– С Сигизмундом у нас заключён союз! – закричал он.

– А он первый его нарушит, когда ему будет нужно, – горячо начал Витовт. – Впрочем, ни ты, ни я не пойдём в Чехию.

Ягайлло закрыл себе руками уши.

– Корибут очень хочет, а мы его сдерживать не обязаны. Пусть идёт…

Король давал ему знаки, чтобы молчал, но Витовт не хотел его слушать.

– Жалко страну… язык почти тот же, что и в Польше, она стремиться к нам, только протянуть руку…

Всё ещё встревоженный король отстронялся руками от слов.

– Они еретики! Неверные! Перед которыми закрывают костёлы. Они дьяволу служат. Отца папу не признают… они прокляты.

Витовт дивно выкручивал губы.

– А что нам до их веры? – прервал он. – Я в Литве сажаю татар и даю им молиться, как хотят, хоть они Христа не признают; евреев мы везде терпим. Разве мы не должны терпеть тех, кто почитает Христа иначе, чем мы, и давать свободу восхвалять Его, согласно их обычаю?

– Еретики хуже, чем неверные! – воскликнул Ягайлло горячо и с великим страхом. – Я слышал это из уст епископов: те Христа не знали, а еретики от Него отступили и от костёла отделяются.

– Это дело ксендзев, не наше, – прервал Витовт, – мы должны возвышать и увеличивать государство, это наша обязанность. Когда Чехией овладеет наш, Корибут, пусть потом твоё духовенство зерно от плевел в них отделяет.

Ягайлло то и дело затыкал уши. Он со страхом поглядывал на двери и вокруг, не подслушивают ли их, вздрагивал. Помимо духовенства, он боялся самого Бога, гневом которого ему угрожали. Збышек особенно был неумолим в деле гуситов, уговаривая искоренить ересь. Невзирая на это, Витовт настаивал, не уступая. Корибут был готов. Между двумя – Збигневом, который метал молнии в чехов, и литовским князем, который дело веры отделял от земных и хотел расширить государство, Ягайлло, боясь обоих, находился в самом досадном положении. Витовта он не хотел от себя отталкивать из-за брака, в котором тот мог ему помочь, Збигнева же боялся, потому что он постоянно был рядом с ним и над ним, а он представлял и большинство духовенства, и большую часть сенаторов и совета.

В душе старый, уставший король был на стороне мира, не на стороне новой войны, боялся авторитета папы и церкви. По наполовину встревоженному, наполовину утомлённому лицу было видно, что этот разговор мучил его и был неприятен. Он смотрел на Витовта, точно умолял его о жалости. Но именно это состояние Ягайллы склоняло князя к более сильному наступлению.

– Сигизмунд Корибут всё-таки поедет в Чехию! – сказал Витовт. – Нужно к этому приготовиться. Я его наверняка сдерживать не буду.

– А гарантия, данная Люксембургу? – воскликнул Ягайлло тихим, подавленным и взволнованным голосом. – Мы поставим его против себя, сделаем врагом… именно тогда, когда война с Орденом не сегодня-завтра неотвратима.

– Сигизмунд никогда ни нашим и ничьим другом не будет, – выкрикнул Витовт. – Этого человека нужно знать, одно золото может его получить, а этим ни ты, ни я не сможем обеспечить его досыта.

И Витовт повторил отчётливо:

– Корибут пойдёт в Чехию.

Испуганный Ягайлло молчал.

– Я не могу это позволить, – сказал он.

– А я этому мешать не хочу, – ответил Витовт. – Мы не ксендзы и папское дело нас не интересует.

Ягайлло снова закрыл себе уши.

– Знать об этом не хочу, знать не хочу, молчи! – воскликнул он резко. – Мне нужен папа для моего брака, чтобы его подтвердить.

– А мне тоже, чтобы я тебе Соньку дал, – воскликнул Витовт. – Ты должен на Корибута закрыть глаза.

– Ни о чём знать не хочу! – повторил король.

Витовт иронично рассмеялся.

– Но я также не буду разглашать перед светом, что отправил его, – сказал он весело, – я также его отрицаю, хотя доволен, что это королевство, которое вырвал у нас из рук твой Збышек, может, вернём через Корибута.

Король вздохнул.

– Папа и король Римский – это великая мощь, – шепнул он грустно, – мы с ними бороться не можем. У римского епископа всюду среди нас есть свои подчинённые, его слуги держат костёлы, монастыри, земли, людей, ну, и совести. Мы должны слушать!

Они долго молча переглядывались.

– Ни себя, ни меня к делу Корибута не примешивай, – начал грустно Ягайлло. – Ты не можешь его поддерживать.

– Я не хочу его удерживать, – прервал князь.

Ягайлло спросил о крестоносцах, с которыми, похоже, Витовт был в более тесных и доверительных отношениях, чем раньше.

– Мне снова придёться объявить им войну, – прибавил он, – а ты должен идти со мной.

Князь вовсе не показал, что ему это не понравилось.

– Я к крестоносцам равнодушен. Они слабее и стараются меня получить. Я хочу ими воспользоваться, а сломим их, тем лучше. Я их не отталкиваю, но защищать и прикрывать не буду.

Витовт знал, что более длительный разговор на эту тему Ягайлле будет невыносим, омрачит его и оттолкнёт, таким образом, сделав то, что хотел, то есть объявив королю об экспедиции Корибута, он пытался прояснить его нахмуренное лицо.

Ягайлло в страхе, как бы он от него не требовали больше, чем безразличное и пассивное поведение, говорил уже об отъезде из Трок и необходимости приготовления к свадьбе.