Мать королей

– Они могут нам так же послужить при коронации! – воскликнул он.

Страш отрицал.

– Вы сваливаете вину на них, вы сами виноваты, – воскликнул он. – Я не ходил к епископу, вы пошли; и что же вы сделали? Вы оба молчали, стоя в углу. Ни у одного бы появилось мужество, если бы вы его пример дали… Вы струсили.

Дерслав грозно на него устремился, но Страш не отступил.

– Я спрашивал тех, кто возвращался от епископа, – сказал он. – Вы не отзывались, у других отпало желание спорить. Неужели вы не могли в глаза клехе правдой хлестать… и отнять у него эту его гордость? Вы стояли как трусы; разве он не должен был победить?

Спытек, подумав, первым признал справедливость Страшу.

– Если мы поедем на коронацию, нужно готовиться горлопанить, ругаться и выдумывать; это лучше, чем тихая злоба. Смелостью человек всегда выигрывает, а молчание ни к чему не приведёт.

Дерслав прервал, истолковав это изменой Говорка, которого назвал Грибом, жаловался на познаньского судью, на Дьялошу, который, когда заговорил, все замолчали.

Таким образом, в заговорщиков снова вступило мужество, а дал его им Страш, в котором тем больше разгоралась месть, что не мог её удовлетворить. Спытек считал своих верных, Дерслав задумался, кого взять с собой. Хотели воспользоваться тем, что шляхта ещё не разъехалась, но уже было слишком поздно. Прямо от епископа, опасаясь упрёков от Спытка и других вождей, кто мог, выехал из Опатова. Даже старый Говорек, не прощаясь с Дерславом, не объясняя, исчез из города. Других, более значительных, поймать было невозможно, а с более мелкими гордая молодёжь говорить не хотела.

Страш немедленно начал собираться в Краков, чтобы там заключить связи и приобрести тайных союзников.