Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке

9

Уленшпигель, Ламме и Неле, так же как их соратники и однокашники, отбирали у монахов все, что те ловко выуживали у народа с помощью крестных ходов, ложных чудес и прочих плутней в римско-католическом вкусе. Уленшпигель и его товарищи поступали так в нарушение приказа, отданного Молчаливым, другом свободы, но на военные расходы нужны были деньги. Впрочем, Ламме Гудзак не довольствовался звонкой монетой — он забирал в монастырях окорока, колбасы, бутылки пива и вина и возвращался оттуда с веселым видом, обвешанный битой птицей: гусями, индейками, каплунами, курами и цыплятами, ведя на веревке монастырских телят и свиней.

— Это все — по праву войны, — говорил он.

Радуясь всякой добыче, он приносил ее на корабль в надежде попировать на славу, но его неизменно ожидало разочарование — кок ничего не смыслил в науке изготовления жарких и подливок.

Однажды гёзы, по случаю очередной победы хлопнув винца, сказали Уленшпигелю:

— Что бы ни творилось на суше, от тебя ничто не укроется, тебе известны все походы. Спой нам про них! Ламме будет бить в барабан, а миловидная свирельщица станет тебе подыгрывать.

И Уленшпигель начал:

— Ясным и прохладным майским днем Людвиг Нассауский, вознамерившись войти в Монс^[17], не нашел ни пехоты своей, ни конницы. Кучка его приверженцев уже открыла ворота и опустила мост, дабы он мог взять город, однако большинству горожан удалось овладеть воротами и мостом. Где же солдаты графа Людвига? Горожане сейчас поднимут мост. Граф Людвиг Нассауский трубит в рог.

И тут Уленшпигель запел:

Где твои пешие, где верховые?

Топчут они, блуждая в лесу,

Ветки сухие, ландыш цветущий.

Солнце, его сиятельство, ныне

Гонит пот из красных свирепых лиц

И лоснящихся конских крупов.

Граф Людвиг в рог затрубил.

Солдаты его услыхали. Тихо бей в барабан.

Крупной рысью, отпустив поводья!

Молнией, вихрем,

Железным грохочущим смерчем

Тяжелые всадники мчатся!

На выручку! Эй! Живее! Живее!

Мост поднимается… Шпору вонзай

В окровавленный бок скакуна боевого!

Мост поднимается — город потерян!

Близко они. Не слишком ли поздно?

Во весь опор! Отпусти поводья!

Гитуа де Шомон на лихом скакуне

Взлетел на мост, и мост опустился.

Город взят! Слышите, слышите,

Как по улицам Монса

Молнией, вихрем,

Смерчем железным скачут они!

Слава Шомону и его скакуну!

Труби в трубу, бей в барабан.

Пора косить, луга благоухают;

С песней жаворонок в небо взвился.

Да здравствует свободная птица!

Бей в барабан славы!

Слава Шомону и его скакуну! Выпьем за них!

Город взят! Да здравствует гёз!

И гёзы пели на кораблях:

Христос, воззри на воинов своих!

Господь, навостри клинки!

Да здравствует гёз!

А Неле, смеясь, играла на свирели, а Ламме бил в барабан, и ввысь, к небесам, к престолу Господа Бога, поднимались златые чаши и летели песни свободы. А вокруг корабля сиренами плескались прохладные светлые волны и мерным шумом своим нежили слух.