Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке

21

Гёзы взяли Раммекенс, Гертрёйденберг и Алкмар^[33], а затем вернулись во Флиссинген.

Выздоровевшая Неле вышла встречать Уленшпигеля в гавань.

— Тиль, милый мой Тиль! — увидев его, воскликнула она. — Ты не ранен?

Уленшпигель запел:

Жить — вот девиз мой боевой,

Под солнцем жить — всего дороже!

Я защищен двойною кожей:

Своей природной и стальной.

— Ох! — волоча ногу, кряхтел Ламме. — Вокруг него сыплются пули, гранаты, цепные ядра, а ему это все равно что ветер. Ты, Уленшпигель, как видно, — дух, и ты тоже, Неле: вы вечно молоды, всегда веселы.

— Почему ты волочишь ногу? — спросила Неле.

— Потому что я не дух и никогда духом не буду, — отвечал Ламме. — Меня хватили топором по бедру — ах, какие белые, полные бедра были у моей жены! Гляди: кровь идет. Ох, ох, ох! Некому за мной, горемычным, поухаживать!

Неле рассердилась.

— На что тебе жена-клятвопреступница? — спросила она.

— Не надо говорить о ней дурно, — сказал Ламме.

— На, держи, это мазь, — сказала Неле. — Я берегла ее для Уленшпигеля. Приложи к ране.

Перевязав рану, Ламме повеселел: от мази сразу прошла жгучая боль. Они поднялись на корабль втроем.

Неле обратила внимание на монаха, расхаживавшего со связанными руками.

— Кто это? — спросила она. — Лицо знакомое. Где-то я его видела.

— С него причитается сто флоринов выкупу, — сказал Ламме.