До встречи в Бомбее

Глава 21

Бомбей, 1920 год

Гай недолго просидел с Мэдди на той скамейке в Висячих садах. Спросив разрешения составить ей компанию, он почувствовал ее сдержанность. И даже если бы Питер не предупредил его, как сильно она горюет до сих пор, он понял бы это по печали, покрывалом лежавшей на ее хрупких плечах, по потерянному виду, с которым она глядела в морскую даль. Еще прежде, чем поздороваться с ней, Гай знал, что не стоит быть идиотом и торопить события. Он не мог себе позволить подгонять и подталкивать Мэдди к чему бы то ни было. Поэтому они поговорили всего несколько минут в основном о том, каково это — снова оказаться в Бомбее («Необычно и замечательно, — сказал Гай, чуть было не добавив: — Ведь здесь ты»), о малышке Айрис, у которой, как он узнал, были темные волнистые волосы и которая любила рисовать, устраивать пикники на пляже и «пирожные, побольше пирожных». А потом Гай заставил себя откланяться, сказав, что с его стороны невежливо было вторгаться в ее покой.

— Это не обязательно, — смутилась она.

Настояв на своем, он понадеялся, что ему не привиделось сожаление, промелькнувшее в синих глазах Мэдди.

После этого он действовал осторожно, очень осторожно. Гай целых два раза отклонил приглашение Элис на ужин, но вместо этого сводил их с Ричардом в «Тадж». Они провели два чудесных вечера, ужиная при свечах, как старые добрые друзья. Он старался как можно меньше говорить о Франции и Египте, потому что мусолить эту тему не имело никакого смысла, и они обсуждали то, как крепнет движение Индии в сторону независимости, и сможет ли эта страна на самом деле получить свободу.

— Я бы предположил, что вряд ли, — говорил Гай, — но за последние шесть лет произошло столько всего, что я считал невозможным!

Ричард, которому минуло шестьдесят пять (а Гаю сорок восемь; и как такое возможно?), начал подумывать об отставке и переезде на более спокойный юг, и они рассматривали возможные варианты. Не касались они лишь одной темы — Мэдди. Ричард никогда не одобрял интереса Гая к своей дочери, о чем тот догадывался, и потому оба мужчины ожидаемо избегали упоминать ее имя. А Элис, как показалось Гаю, действовала так же осторожно, как он сам, и смолкала, если в разговоре могло всплыть что-то, связанное с Мэделин.

Усилием воли Гай заставлял себя держаться подальше от их виллы на протяжении всей следующей недели. Он не захаживал в Висячие сады, не прогуливался мимо маленькой, окруженной джунглями школы, где, как ему сказали, Мэдди преподавала, и не заглядывал под прикрытием деревьев в обветшавшие окошки, чтобы увидеть ее в окружении детей, отвечающих времена глаголов. А когда Элис в очередной раз пригласила его на ужин, снова отказался.

— Ты меня избегаешь? — спросила Мэдди, когда Гай наконец пришел в церковь. Они столкнулись лицом к лицу на выходе с утренней мессы в соборе Святого Фомы. С тех пор как он впервые посидел с ней на скамейке в садах, прошло десять дней. Родители Мэдди заговорились с кем-то из сотрудников Ричарда, а сама Мэдди, спускаясь по ступеням, остановилась на солнцепеке всего в нескольких шагах от него. Она стояла так близко, что Гай отчетливо видел, как блестит от жары ее кожа в районе шеи и как соблазнительно проступает ее фигура под голубым платьем длиною до щиколотки. Ее держал за руку ребенок. Это могла быть только Айрис — маленькая девочка, которую Гаю так хотелось увидеть. Девочка с любопытством посмотрела на него из-под соломенной шляпки. Айрис была также красива, как ее замечательный отец. На самом деле она казалась живой копией Люка, только глаза унаследовала мамины.

— Конечно, не избегаю, — ответил он и с облегчением отметил, что ему удалось произнести это непринужденно.

— Гай, — сказала подошедшая к ним Элис, — какие у тебя планы на обед?

— Я собирался на работу, — ответил он, почти не слукавив. Ему нужно было разобрать стопку документов: запросы на исследовательскую стипендию кое от кого из старших хирургов, заявки на закупки, проект по модернизации операционных.

— Пойдем лучше к нам, — позвала Элис, позабыв об осторожности. — Сегодня же воскресенье. Нельзя работать в воскресенье.

— Ахмед работает по воскресеньям, — пришла на выручку Айрис. — И повар. И вообще все…

Гай не удержался и расхохотался.

— Айрис, — мягко укорила малышку Элис.

— Устами младенца… — произнесла Мэдди.

— Я вообще-то уже не младенец, — возмутилась Айрис, а потом беззвучно схватила ртом воздух, как золотая рыбка, будто испугавшись, как бы опять не сказать что-нибудь не то.

Гай снова улыбнулся. Сдержаться было просто невозможно.

Айрис одарила его дерзкой улыбкой, и он обрадовался, что все-таки не удержался.

— Может, ты пригласишь Гая? — обратилась Элис к дочери.

— Честно говоря, — сказал Гай, — это было бы великолепно.

Мэдди посмотрела на него снизу вверх. Поля шляпки затеняли ее глаза. Гай не мог понять, что выражало ее лицо: нежность, обеспокоенность или подозрительность. Возможно, всё вместе.

— Не сиди весь день один, — сказала она наконец. — Приходи.

— Ты уверена? — спросил Гай.

— Да, — ответила, снова помедлив, Мэдди, и это наводило на мысль, что уверенности она не испытывала.

Но он все-таки пошел, будучи не в силах отказаться от возможности снова оказаться рядом с любовью всей его жизни, вернуться на виллу, где ему пришлось оставить ее в 1914 году, буквально оторвав от сердца. Повернув на дорожку к вилле, в виду роскошного фасада с балконами, Гай нервно выдохнул, надув щеки. Как он и думал, его встречали Элис и яркая, восхитительная Айрис (похоже, он девочке в самом деле понравился, что вызывало законную гордость). Но несмотря на теплый прием, Гай все еще сомневался в том, что ему стоило приезжать. Его тревожила не только сдержанность Мэдди. Ричард тоже не сильно обрадуется. Не обернется ли вся эта затея отвратительным бременем для всех?

Ахмед проводил Гая на веранду, где он с облегчением увидел Деллу, Джеффа, их детей и Питера.

— Ну, привет тебе! — широко улыбаясь, воскликнула Делла.

— Гай, — подхватил Джефф. Он подошел пожать ему руку.

— Вина? — спросил Питер. — Оно вкусное и теплое.

Они сидели на веранде вместе с детьми, пили вино и разговаривали, пока не начало смеркаться. Гай, пользуясь небольшими перерывами между блюдами, строил смешные рожицы Айрис, смеялся над особенно забавными гримасками, которые девочка строила ему в ответ, обсуждал с Джеффом коллег в больнице, интересовался у Деллы, как ей понравилась ее короткая служба медсестрой.

— Куда менее увлекательно, чем мне представлялось, — усмехнулась она. — В подставных суднах нет ничего романтичного.

— Да, — согласился Гай, — это верно.

Он с удовлетворением заметил, что Питер снова ведет себя почти как раньше и охотно шутит. Гай улыбнулся сидевшей напротив Мэдди, когда ему посчастливилось перехватить ее взгляд. Однако она стала тише, гораздо молчаливее, чем он помнил, и разговаривала в основном с Ричардом и очаровашкой Айрис, сидевшими по обе стороны от нее. Когда опустели десертные тарелки, у Гая мелькнула надежда, что Мэдди встанет со своего места, подойдет к нему и присядет рядом.

Но это сделала Айрис. Девочка в своем кружевном передничке с подпрыгивающими черными кудряшками пробралась вокруг стола.

— А вы на самом деле доктор? — спросила она, положив теплую ладошку ему на руку так непринужденно, что Гай до смешного растрогался. Они были знакомы всего несколько коротких часов, а он уже чувствовал, что готов полностью подчиниться этой чудесной малышке.

— Да, в самом деле, — ответил он и на этот раз выдавил из себя улыбку, потому что девочка смотрела на него очень серьезно.

— Значит, вы можете зашивать людей?

— Стараюсь изо всех сил.

— У моей куклы дырка в животике, — пожаловалась Айрис.

— О, ужас.

— Это Суйя сделала, — мрачно добавила она.

Гай понимающе кивнул, хотя понятия не имел, кто такая Суйя. («Это младшая дочка нашего садовника», — позже просветила его Элис.)

— Можно, я принесу ее, чтобы вы посмотрели? — спросила девочка.

— Конечно, — ответил Гай. — И заодно прихвати иголку с ниткой.

Меньше чем за минуту он сшил разошедшуюся ткань на кукле. Пока он работал, Айрис стояла рядом и наблюдала за каждым его движением. Это была самая удачная операция за последнее время. Элис тоже подошла к ним и присела рядом, обняв Айрис за талию. Вытаскивая иголку, Гай увидел, как мать Мэдди поцеловала внучку в макушку, и почувствовал, что рад за нее. Элис так долго была одинока и так много страдала; чудесно снова видеть ее в окружении домочадцев. И выглядела она почти такой же, какой он ее помнил, когда она гонялась за дочкой по саду. (Воспоминания о детских годах Мэдди его не особенно воодушевляли.)

— Спасибо, что пришел сегодня, — тихо сказала ему Элис. — В следующий раз не держись от нас в стороне так долго, пожалуйста.

Гай глянул на Мэдди. Та, держа в руке винный бокал, смотрела на него и на Айрис и, казалось, что-то напряженно обдумывала. Гай уже знал, что не будет больше отстраняться. На миг перестав орудовать иглой, он затрепетал: неужели свершилось чудо и Мэдди обратила на него внимание? Он никак не мог поверить, что находится так близко от нее.

С самого начала войны он тщетно пытался забыть Мэдди, старался изо всех сил: танцевал с другими женщинами в клубах Александрии, почти сдался и сделал предложение одной медсестре, с которой познакомился в больнице. Какая-то часть души Гая — разумная и честная — даже сейчас безжалостно напоминала ему, что у Мэдди есть любовь всей ее жизни и потому ему правильнее всего отказаться от попыток завоевать ее. Но, глядя, как она рассеянно подносит бокал ко рту, он почти чувствовал прикосновение к собственным губам, понимая, что никогда не сможет выбросить Мэдди из головы. Ведь она — любовь всей его жизни. И отрицать это бессмысленно.

А еще практически невозможно перестать надеяться.

И Гай стал бывать на вилле. Он продолжал соблюдать осторожность, и Элис это поняла. Он появлялся куда реже, чем в те благословенные времена, когда Мэделин только приехала в Бомбей и он возил ее по всем достопримечательностям города. (Дочь давно призналась Элис, что те их экскурсии были лишь приложением к ее собственным путешествиям. «Что? — ужаснулась тогда Элис. — Ты ходила к водохранилищу?» — «Мама, — засмеялась Мэдди, — я ходила везде»). Но по пути в больницу неизменно заглядывал на утренний чай. Потом он посетил их по приглашению Элис в воскресенье. И наконец согласился остаться ужин. И когда бы Гай ни приехал, Айрис бросала свои занятия, будь то завтрак в детской или игры в саду, и бежала поздороваться с ним. А он с радостью и искренним восхищением, что просто бросалось в глаза, распахивал ей свои объятия.

Во второй воскресный визит Гай привез девочке новую куклу.

— Я знаю, что пациенты всегда быстрее идут на поправку, когда их кто-нибудь навещает, — сообщил он, присаживаясь на корточки, чтобы стать одной высоты с Айрис. — Может, она станет подругой твоей куклы.

— Спасибо, — сказала Айрис, прижимая подарок к груди. — Спасибо тебе большое.