До встречи в Бомбее

Глава 30

Бомбей, 1921 год

В ту ночь Мэдди не вернулась на виллу Гая. Они с Люком, тяжело дыша, прижались друг к другу: его голова к ее шее, ее щека к его волосам — «ты правда здесь», а потом, взявшись за руки и сцепив пальцы, медленно пошли вниз, к пляжу. На эти безмолвные белые пески Люк привел ее на первое свидание, и здесь же она горевала по нему каждый Новый год.

— Мне так тяжело думать, сколько тебе пришлось испытать, — вздохнул он, привлекая ее к себе.

— Со мной был Питер, — улыбнулась она.

— Лучше бы и ему не приходилось, — ответил он.

Им обоим хотелось того же.

Они просидели под пальмами до самого рассвета, не выпуская друг друга из объятий. Мэдди понимала, что ей нельзя дольше оставаться, что Гай встревожится, если проснется и не обнаружит ее дома, но ее обнимал Люк, она чувствовала его дыхание, и ничто, даже обида Гая, не заставило бы ее уйти.

Они говорили о многом. Он просил ее рассказать об Айрис.

— Каждую мелочь, — сказал он. — Я хочу знать все. Ничего не пропускай.

— Это займет время, — предупредила Мэдди.

— Время у меня есть, — заверил ее Люк. — Какой она была во младенчестве? Она хорошо спала?

— Не спала месяцами, — ответила Мэдди и продолжила рассказ, стараясь выудить из памяти всё, что могла: первые шаги Айрис, первые слова, то, от чего она заливалась смехом, и то, от чего она плакала, то, что она ела охотно и от чего отказывалась — словом, всё. Взгляд Люка был прикован к лицу Мэдди. И она смотрела только в его глаза — голодные, нетерпеливые и ненасытные.

— Я люблю ее, — сказал он. — Я никогда с ней не встречался, но всегда любил. Очень.

— И она полюбит тебя. Так же сильно.

— Она испугалась меня. Побежала к Гаю, — Люк постарался, чтобы его голос прозвучал ровно, но Мэдди все равно заметила, насколько это его задело.

Как это отвратительно, как несправедливо.

— Ей всего шесть, — постаралась объяснить Мэдди, — и настроение ей испортили еще до того, как ты пришел. Праздник получился ужасный, — она коснулась лица Люка, стараясь немного успокоить его; тепло его кожи по-прежнему казалась ей нереальной, — и повторила: — Она тебя полюбит.

— Я купил ей набор доктора, — сообщил Люк. — Мама мне подсказала…

— Надо поблагодарить Господа за твою маму, — просияла Мэдди. — Хватит уже кукол.

Она расспросила Люка, как отреагировали родители, когда узнали, что он жив, и он рассказал ей, как удивил их, явившись домой в воскресенье тремя неделями раньше.

— Любишь ты сюрпризы! — хмыкнула Мэдди.

— Мне хотелось сообщить им лично, — объяснил Люк, проводя пальцами вверх и вниз по ее руке. — Это было так… нереально снова оказаться в доме. Там все было так, как я помню. Сад, парадная дверь, чайки на крыше… Всё так же, — он всматривался в темное море, вспоминая. — Мать, она была в кухне. Просто сидела и смотрела на шкафчик, который я должен был починить.

— Я знаю про этот шкафчик.

Люк улыбнулся. (Та самая его улыбка.)

— Она тебе рассказала?

— Она сказала, что ты был пьян, когда пытался его починить.

Услышав это, Люк засмеялся.

Мэдди так любила его смех.

— И вот, — продолжил он, — она не услышала, как я вошел. И я сказал ей: «Может, позволишь мне починить его как следует?» Боже мой, как у нее переменилось лицо… — улыбка расплылась по лицу Люка. — Тебе надо было ее видеть, Мэдди.

— Жаль, что я не видела, — сказала она.

— Потом вошел отец и… ой, это было… нечто.

— Они, наверное, не хотели, чтобы ты уезжал, — предположила Мэдди, пытаясь представить себе, что ей пришлось бы отпустить Айрис после подобного возвращения.

— Они понимали, что я должен, — ответил Люк, и его лицо вновь посерьезнело. — Я должен был приехать, Мэдди.

— Конечно, ты должен был приехать, — отозвалась она.

В этом не было никаких сомнений.

Конечно, они говорили о войне и о том, что произошло с ним и со многими их знакомыми, не в последнюю очередь вспомнив Фразера Китона — юного симпатягу Фразера, на которого Люк набросил свой китель и которого похоронили вместе с жетонами Люка и его фотографией, не разобравшись в хаосе сражения.

— Я ездил проведать его родных, — добавил Люк, — перед тем как отплыть. Сказать, что это было ужасно, — не сказать ничего, — он внимательно посмотрел на Мэдди. — Его родители были так… благодарны, когда наконец узнали правду. Я соврал им, что он умер быстро.

— Я бы поступила так же, — кивнула Мэдди, и в глазах у нее защипало при мысли об убитых горем родителях Фразера.

Вспоминали они и Эрнеста, который, ожидая перевода в другой пансионат, пока оставался в Пятом королевском. Думать о том, что Питер, навещая там Эрнеста в 1915 году, разминулся с Люком на какие-то жалкие три месяца, было мучительно.

— Это просто убивает меня, — призналась Мэдди. — Сводит с ума.

— Знаешь, Питеру казалось, что он видел меня. На дороге в Меней после того, как меня ранило, — Люк нахмурился. — Он рассказал мне об этом вчера.

Эти слова не сразу дошли до сознания Мэдди. А когда это произошло, она вспомнила, сколько раз Питер клялся ей, что Люк не мог выжить. Она выпрямилась, испытывая недоумение и потихоньку разгорающийся гнев.

Он тебя видел?

— Думал, что видел, — поправил ее Люк. — Предположил, что это была галлюцинация от потери крови, — Люк коротко вздохнул. — Может, так оно и было. Но твой муж помог ему в это уверовать.

— Гай?! Он знал? — воскликнула Мэдди. — Гай? — она села прямо, и ее глаза сверкнули яростью. — Он никогда мне не говорил. Ни один из них ничего мне не говорил.

— Питер клянет себя за это.

У Мэдди чуть не вырвалось: «А как может быть иначе!» — но она вовремя остановила себя. Ей вспомнилось, как вернувшийся калекой Питер горевал, какой мукой было искажено его ужасно бледное лицо, когда она донимала его вопросами о смерти Люка. «Не заставляй меня рассказывать, что я видел».

— Он был абсолютно уверен, что тебя убили, — сказала она.

— Я его не виню, — ответил Люк. — То, как он выглядел, когда взорвался тот проклятый снаряд… — глаза Люка потемнели. — Ты не представляешь, — он покачал головой. — И я бы не хотел, чтобы ты представляла.

Но Мэдди неотрывно смотрела ему в лицо, пытаясь представить.

— И все же ему надо было мне сказать, — произнесла она. — Гай должен был мне сказать.

— Гай видел больше смертей, чем любой из нас, — грустно заметил Люк. — Жизнь там казалась чем-то невозможным.

— Ты его защищаешь?

— Я не хочу, — ответил он в безуспешной попытке усмехнуться, — поверь. Но вряд ли в том, что он утаил это от тебя, был какой-то злой умысел.

— А что же Диана? — спросила Мэдди.

Люк удивленно поднял брови.

— Нам на самом деле нужно говорить о ней?

— Мне хотелось бы знать, почему она не написала мне, когда увидела тебя в госпитале! — сердито сказала Мэдди, осознавая, как сильно она разозлилась на бывшую жену Эрнеста. — Я бы приехала, несмотря на подводные лодки.

— Ну, я рад, что ты этого не сделала.

— Серьезно, Люк, — Мэдди поднялась на колени и посмотрела ему прямо в лицо. — Она вечно распускала слухи, так почему же вдруг умолчала об этом?

Люк пожал плечами с удивительной небрежностью.

— Не знаю.

— Неужели ты не злишься на нее? Я злюсь…

— Я вижу.

— На самом деле я собираюсь поговорить с ней.

— Не надо, — возразил Люк. — Пожалуйста, не стоит. Что тебе даст этот разговор?

— Может, на душе станет легче…

— После разговора с Дианой? — спросил он, заставив ее улыбнуться против своей воли, — Оставь все это, — попросил Люк, потянувшись к ней, — пожалуйста.

— И все-таки после всех этих лет, — произнесла Мэдди, и ей на глаза снова навернулись слезы, сквозь грустную улыбку — улыбку настолько печальную, что это была и не улыбка вовсе. — Мне кажется это таким… бессмысленным.

— Но свершившим, — сказал Люк. — Все это уже свершилось.

— Как ты можешь так философски рассуждать?

— Я не всегда так рассуждал, — ответил он. — Сегодня днем, когда я увидел тебя в саду, я так не рассуждал.

— Значит…

— У меня было время, — объяснил Люк, — несколько недель, чтобы примириться с реальностью. — Их взгляды пересеклись. — Сначала я был вне себя, а потом вспомнил…

— Вспомнил?

— Для чего приехал, — сказал Люк. — Впереди еще долгие годы, — они соприкоснулись лбами, — но значение имеет только то, что происходит сейчас.

— Мы знаем, что происходит, — улыбнулась Мэдди. — Мы начинаем снова. Ты, я и Айрис.

— Всё не так просто.

— Почему? — воскликнула она, отпрянув. — Почему нет?

— Потому что ты замужем.

— За тобой, — ответила Мэдди. — Я замужем за тобой.

— Нет, — сказал он, — за Гаем.

— Я вышла замуж за тебя раньше, — запротестовала Мэдди и вспомнила, как у ворот виллы Гая Люк сказал ей: «Что же ты натворила! Мне страшно». И ее саму охватил страх. — Люк, мы ведь женаты!

— Я умер.

— Нет, — воспротивилась Мэдди, — ты не умер.

— Да, юридически это так. Я встречался перед отъездом с адвокатом, — Люк смотрел на Мэдди. — Твой муж — Гай, а не я.

— Нет, — затрясла головой Мэдди, — нет. Не может быть.

Боль, отразившаяся в его глазах, говорила об обратном.

— О боже мой, — воскликнула она и схватилась за голову, пытаясь разобраться. Ей стало дурно от ужаса и отчаяния, потому что выхода она не видела. Развод растянется на годы. Необходимо прожить в браке по меньшей мере три года. Но даже тогда Гай подаст на нее иск за измену, и ей не разрешат развестись с ним, если только он не совершит преступления. Их затаскают по судам, бедная Айрис…

— Это не обязательно должен быть развод, — сказал Люк, беря ее за руку. — Мы можем подать заявление, чтобы брак признали недействительным.

— Недействительным? — переспросила Мэдди. — Так будет лучше?

— Быстрее, — ответил Люк. — И, вероятно, без особой огласки. Но Гай должен дать свое согласие.

— Тогда я попрошу его, — она представила, что ей предстоит, и почувствовала себя еще хуже.

— Ты уверена? — спросил Люк.

— Конечно, уверена, — несмотря на страх, Мэдди понимала, что никогда не чувствовала большей уверенности, чем сейчас. Она повернула голову и посмотрела на море, на горизонт, за который тысячи раз мечтала уплыть.

— Я хочу уехать с тобой домой, — сказала она. — Я столько раз представляла себе твой дом в Ричмонде!

— Твой дом. Ты наследница.

— Тогда наш.

— Я слышал, ты отказалась его продать.

— Я выжидала, когда цены станут выше, — ответила Мэдди и против воли улыбнулась. Люк наклонился к ней и снова поцеловал, на несколько коротких мгновений развеяв все тревоги.

Мэдди прижалась к нему спиной и обернула его руки вокруг себя. Так они сидели некоторое время, дыша плотным ночным воздухом и молча глядя на морскую рябь. Теперь Мэдди вынуждена была думать о Гае и о том, какое потрясение он испытает, если она разобьет только что созданную его усилиями семью. Айрис тоже очень расстроится — в этом Мэдди почти не сомневалась. Но это придется сделать. Всё это должно произойти…

— Питер сказал мне, что перед свадьбой ты была сама не своя, словно не в себе, — прервал Люк ее тревожные мысли, давая понять, о чем он думал. — Я хотел сказать раньше, еще на дороге… Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через такое.