Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы...

Глава 7.

Тёмный лес, ни зги не видно.

Очень было бы обидно

Заблудиться здесь в лесу

И нарваться на косу

Доброй дамы в пончо белом.

Надо быть немного смелым,

И немного не в себе,

Чтоб препятствовать судьбе.

И поэтому неспешно,

Пробираясь сквозь орешник,

Ты идёшь на зов судьбы,

Слыша звоны и мольбы.

Ощущая чьё-то тело

В длинном лёгком пончо белом,

И с тяжёлою косой.

Семенишь за ней трусцой,

Нервно дёргаешь за косы,

Ждёшь, конечно же, вопросы!

Только взял не ту струну,

Не нарушив тишину!

Растворилась в дымке леса

Неизвестная принцесса!

И потерян след во тьме

В этой звёздной кутерьме.

Лишь сова одна кричит

В этой призрачной ночи!

Да какой-то тихий звон

Достаёт со всех сторон!

Ты прислушайся! А может

Сердцу путь укажет он!..

Ветки, как когти, царапали тело и хлестали невинное лицо, вызывая один вопрос: «За что?». В эту глухую тёмную ночь Дмитрий Николаевич пробирался сквозь густой валежник в неизвестном направлении, но оставаться здесь нельзя, нужно было идти.

И он шёл, как ему казалось, вперёд! А может быть всё-таки в сторону, направо или налево, а может вообще — назад? Как понять, когда ты заблудился, в правильном направлении ты идёшь, или свернул не на ту дорогу?

«Ку-ку!» - прокричала сова и вспорхнула с соседнего дерева. Дмитрий Николаевич резко повернулся и прислушался. С той стороны, словно с небес, доносился едва различимый колокольный звон. Это было невероятно. Потеряв уже всякую уверенность, Дмитрий Николаевич почти реально ощутил твёрдую почву под ногами, и эти ноги зажили своей жизнью. С ними уже было бесполезно разговаривать и спорить, они неслись по направлению нарастающего колокольного звона со скоростью звука - чем чётче слышался колокольный звон, тем сильнее становилось желание достичь цели...

Громче звоннИца!

Колокол! Стон!

Знаю, не спится,

Бродит там ОН!

Кто же укажет?

Кто же спасёт?

Кто потеряет?

Или найдёт?..

Милена Константиновна стояла на Крыше Мира и с мало присущим ей неистовством била в огромный колокол, оповещая всю округу о своём присутствии. Неожиданно на противоположной крыше появился козёл с большущими рогами и начал высекать серебряным копытцем азбуку Морзе. Разобравшись во всех хитросплетениях точек и тире, Милена Константиновна бросилась бежать вниз по лестнице с криками: «Кекс! Я уже иду!». И, взяв за ориентир рога, быстро почувствовала свободу и скрылась в темноте леса вместе с козлом.

Дмитрий Николаевич был уже близок к победе, звон буквально повторял ему: «Возьми меня! Я твоя!». Неожиданно лес расступился, и он оказался на площади Исаакиевского собора. Сверху, со стороны звонницы доносился колокольный звон. Он непременно должен достичь его и постичь, в этом его цель, ради этого он окровавленный, весь в ссадинах и царапинах выбрался из тёмной и непролазной чащи леса.

Вот она, Милена Константиновна, её нежные губы уже шепчут ему: «Дмитрий Николаевич! Я здесь!». Он поднимается на колокольню, и навстречу ему выходит девушка во всём белом с косой. Не успев разглядеть её лица, от взмаха острой косы Дмитрий Николаевич падает и летит в бездну вселенной... и два только слово твердит: «Милена Константиновна! Милена Константиновна! Миленаааааааа.....»

Падать не больно,

Больно вставать!

Крылья невольно

Себе не сломать!

Не поступиться

В борьбе роковой

Честью, свободой,

Любовью, собой!..

Ещё валяясь в предрассветный час в постели и поглядывая на зелёно цифровое табло часов, мерно отсчитывающего минуты до душераздирающего ора будильника, Дмитрий Николаевич уже предвкушал то удовольствие, которое, а он был стопроцентно уверен, что именно удовольствие, а не что иное, получит от этой посланной самой судьбой поездки в Питер. Не Париж, конечно, но для начала очень даже неплохо. Париж будет чуть позже.

“Так, пора вставать, приводить себя в божеский вид, а то после этих полётов во сне и наяву чувствуешь себя, как выжатый лимон, - размышлял Дмитрий Николаевич, топая на кухню. Щёлкнул чайник и поплёлся в ванную.

“Нет, вот всё-таки интересно, к чему такие сны, а? - думал он, наяривая щёткой по зубам. - Ну, Милена Константиновна, господи прости за отчество, пока выговоришь - чокнешься. Так вот, Милена… О, кстати, Ми-ле-на. Очень даже хорошо звучит. Ми - лееее - наааа. Мииии… нет, так на блеяние козы похоже. Хотя… Опять же, если я - козёл, то Милена вполне может сойти и за козу. Козу-дерезу. И почему сова куковала? Странно", - Дмитрий Николаевич сплюнул, наклонился к крану, набрал воды в рот, погонял ашдвао туда-сюда, выплюнул. - То есть, то, что Милена косой его под корешок - хрясь! - это не странно, а вот кукующая сова странно. Это - клиника, Димон. Остановись”.

Дмитрий Николаевич уже не удивлялся своим снам, даже более того, он по ним скучал. Если вдруг снилось что-то рядовое бытовое, то считай ночь прошла даром, а вот когда он проваливался в нечто сказочное, воздушное, возбуждающее (чего уж там скрывать) и потом мчишься на чёртову работу, как на крыльях… Вот что бы это могло значить? Гормоны зашкаливают? Или он попался в эти… как их… сети любви?

Ну вообще он как бы имел представление о любви, ведь с Крис у него ж любовь. “Странная, конечно, но любовь… Или может тут как раз гормоны-феромоны, а с Козой-дерезой любовь-морковь? - задумался Дмитрий Николаевич, вытирая лицо полотенцем. - Жеееесть, я так скоро до Колобка докачусь. Так, всё, нужно брать своё в руки. А она будет моей. Это точно!

Бриться не буду, - он провёл рукой по подбородку, - оччень хорошо, то что нужно. Лёгкая небритость, наглый, раздевающий взгляд, пока не видит, чтобы не спугнуть и галантность восьмидесятого лэвэла - всё что нужно для деловой, мягко перетекающей в романтическую поездку. Никакого харасмента, абсолютно. Хорошо, что сумку я ещё вчера собрал. Так, рыльно-мыльное взял, смену белья взял, что еще? Вроде всё”.

“Пора в путь-дорогу,

Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём.

И в Питере милом

Качну серебряным себя рублём”, -

пропел песенку Дмитрий Николаевич, он жуть как любил песни военных лет.

Он прыгнул в такси в приподнятом настроении и загадал: “Если приеду первым, - а он был почти уверен, что будет раньше её, - то поцелую её. Еще не знаю как, но сделаю”. “Нельзя ли побыстрее, - сказал он таксисту, - опаздываю на очень важную встречу”. Таксист исподлобья зыркнул на него в зеркало дальнего вида и подумал: “Интересно, какие могут быть важные встречи на Ленинградском вокзале в полседьмого утра?” и прибавил скорости, благо город ещё почти спал...

В предрассветной дымке тая,

Унося последний сон,

О тебе одной мечтая,

Мчится рядом с ветром он.

И на первой остановке

Ветру скажет он «Привет!»,

Приглашая взгляд неловкий

В твой заутренний портрет...