Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы...

Глава 15.

Глава 15.

Здесь у края парапета

Рождена душа поэта,

И по тоненькому краю

В облаках она летает.

Замирает в страхе сердце,

Не давая наглядеться,

Как душа в лучах играет,

И взлетает, и взлетает!...

… Дмитрий Николаевич с ужасом и восхищением смотрел за тем, как Милена Константиновна балансирует на нескольких сантиметрах ограждения, вот-вот грозя сверзнуться в Неву. К тому же она так яростно жестикулировала, что только усиливало ощущение опасности и учащало ему пульс.

Вокруг них стали собираться зеваки - что ж, до танцев было еще далеко, а тут такое развлечение… Кто-то стал снимать ее выступление на телефон - “привет Тик-ток!”. Сквозь противоречивые эмоции Дмитрий Николаевич не мог не восхититься девушкой. Хорошо что он её тогда не поцеловал, такого бы себя лишил удовольствия.

Стихи она читала лучше, чем пела, это стопроцентно. “Не меня она так пылко любит??? А кого? Красы моей блистанье не для неё? А для кого же, блин...! Мои страданья любит прошлые? И молодость погибшую свою??? Блин, она с ума меня сведёт!!! Что она хочет сказать этими лермонтовскими строками? Сумасшедшая”, — думал Дмитрий Николаевич.

Есть в сумасшествии некая прелесть.

Тайна, загадка, нелепая страсть,

Воля, желание двигаться к цели,

Чтоб непременно уйти и пропасть.

И потеряться в любви закоулках,

Долго бродить в лабиринте страстей.

Есть в сумасшествии некая прелесть,

И это лучше, чем жизнь без затей...

Как только новоявленная поэтесса закончила декламировать, он не выдержал, подошел к ней и стащил ее с пьедестала, подхватив на руки. Милена Константиновна пьяно улыбнулась ему и сказала:

- Вы мне нравитесь, Дмитрий Николаевич! И я вас сейчас поцелую! Если вы, конечно, же не против и если вы, конечно же, не примите это за оскорбление и приставания подчиненной к своему непосредственному начальнику...

“Меньше слов - дешевле телеграмма, Милена Константиновна”, — пронеслось у него в голове и он уже почти поймал её губы, как услышал у себя за спиной:

- Лейтенант Василевский. Добрый день. Нарушаете?

Пришлось опустить драгоценную ношу.

- Добрый. Лейтенант, ну что вы, какое “нарушаете”? Девушка слегка перебрала, только и всего. Я всё контролирую.

В это время та стояла рядом с начальником, держась за его плечо и слушая разговор мужчин. Но молча стоять было неинтересно.

- Лейтенант, вы любите свой город? - встряла она в разговор. - Я вот его очень люблю. А он меня почему-то нет. Вы не знаете почему? - Состроила она грустную гримасу.

Дмитрий Николаевич понял, что надо спасать положение.

- Милена Константиновна, постойте тут, пожалуйста, и никуда не уходите, хорошо? - он снова подвел ее к парапету, — только, пожалуйста, никуда не залезайте опять! Я на минутку отойду, мне надо поговорить с лейтенантом. Обещаете?

Дождавшись ее утвердительного кивка, он покачал головой и отошел к ожидавшему его Василевскому. О чем они говорили, Милена Константиновна не поняла. Разговор длился несколько минут, в течение которых оба то и дело оборачивались к ней.

Наконец полицейский снова козырнул и ушел дальше патрулировать территорию, а Дмитрий Николаевич подошел к ней:

- Ну вы как?

- В голове шумит, — пожаловалась Милена Константиновна.

- Ничего, пройдемся еще, алкоголь скоро выветрится.

Отшумело в голове,

Отзвенели мысли,

И над миром в тишине

Облака повисли.

Не найти мне больше слов,

Только междометья,

То проказница любовь

В красноречье метит.

Молчаливые глаза

Смотрят без упрёка.

Навернулась вдруг слеза

Тут же издалёка.

Нарушая тишину

Чайка прокричала.

Снова мы идём ко дну,

Повторив начало...

Прогулка показалась Милене Константиновне бесконечной, но замечательной. Они разговаривали очень мало, но это не мешало, а наоборот, она была благодарна Дмитрию Николаевичу за тактичное молчание. Уже смеркалось, с Невы потянуло сыростью, она устала и замерзла. Да и весь хмель давно выветрился. Милена Константиновна остановилась, облокотилась на парапет и стала смотреть на воду.

- Вы знаете, когда я смотрю на Неву, мне почему-то всегда хочется в нее броситься. Я не знаю, почему это, и с чем связано, может быть, с цветом воды? Она такая темная и глубокая!

Дмитрий Николаевич, нахмурившись, разглядывал ее: "Этого еще не хватало. То стихи читает, то в Неву кинуться решила...".

- Ну что вы, это просто алкоголь.

- Нееет, это и на трезвую голову так. Я вообще очень мало пью.

Помолчав еще минуту, она сказала:

- Раз уж у нас вечер поэзии.... Есть один стих, как раз к месту, — и не спрашивая, хочет ли ее шеф снова слушать стихи, прочла:

Я так давно родился,

Что слышу иногда,

Как надо мной проходит

Студеная вода.

А я лежу на дне речном,

И если песню петь -

С травы начнем,

песку зачерпнем

И губ не разомкнем…

- Оно длинное, продолжением не буду вас мучить. Как вы думаете, может там кто-то тоже лежит и поет? Поэтому у меня такие чувства появляются?

Она была такая отрешенная, красивая и печальная... Дмитрий Николаевич почувствовал, как защемило в груди от внезапной нежности к этой невероятной девушке, которая не переставала его изумлять и волновать. Он открывал в ней новые черты каждый день, каждую минуту…

А Милена Константиновна тем временем продолжила:

- А мне тут сон снился недавно, как я лежу под водой и не могу пошевелиться. И зову кого-то…

Дмитрий Николаевич не поверил своим ушам.

- Что-что вам приснилось? Не может быть! И мне такой сон приснился! Вернее немножко иной, как я спасаю девушку из воды. А еще там был козел. Не спрашивайте почему козел, я сам не знаю, хоть и пытался это понять…

Милена Константиновна и не спрашивала. Она не знала, как реагировать на его признание. Она смотрела на него во все глаза. Слушала, как он рассказывал ее собственный сон и ей казалось, что она начала сходить с ума. Разве так бывает? Это значит она его что ли звала??? Но мало того, в дальнейшем разговоре выяснилось, что тот сон был не единственным. Были и другие, очень странные сны, что снились им на двоих. Невероятно и невозможно…

Возможно и невероятно?!

Но чётко, и до боли внятно,

Что сон очерчен общей явью

И не одной прописан плавью...

- Дмитрий Николаевич, давайте поедем в отель! Прошу вас, я ничего не соображаю, так не бывает! И у меня начинает болеть голова...

- Я знаю отличное средство от головной боли.

- Да? Какое? - чуть рассеянно спросила она.

- Неужели вы его не знаете? - вкрадчиво задал он вопрос.

Милена Константиновна удивленно смотрела на него.

- А вы мне его предлагали…

- Я?? Вы что-то путаете, Дмитрий…

Она не успела полностью произнести начальственное имя, как почувствовала его руки у себя на талии, как они обхватили её и прижали к себе. Потом одна рука взяла её за подбородок и чуть приподняла лицо…

Как же долго он ждал этого момента!

Есть средство простое на все времена,

Не нужно настоек, не нужно вина,

Не нужно лекарства искать по аптекам,

А рядом с любимым лишь быть человеком...

Хорошо, что она без очков, линз он тоже не заметил, он всматривался в её васильковые глаза, видел, как расширились зрачки. Как она пытается сдерживать дыхание и как чуть соблазняюще приоткрылись губы на слабом выдохе… Ох, эта смесь неосознанности, непознанности друг друга, желания осознать и понять, принять, отдать и растворить всего себя…

Жгучая смесь с привкусом опасности и чуть уловимым оттенком вина на подрагивающих губах... Как же это всё будоражит и сносит башку! Её красные, чувственные губы, так близко от его, но не настолько близко, чтобы назвать своими… Он выжидал. Хотел, чтобы она поцеловала его первой, как и обещала. Ему казалось, что ещё секунда и она потеряет сознание. И он упивался этим моментом, уже стопроцентно зная, что перед ним - “его человек”. Она прижалась к его губам и одновременно запустила свои пальцы в его волосы…

Цепляясь за чувства,

В бурлящем течении,

В копне из волос

Нахожу лишь спасенье.

Хватаюсь, в надежде

Его удержать.

Но бурный поток

Не даёт уж дышать...

Такое простое прикосновение и такое откровенное… Он не спешил, хотя это стоило ему не одного миллиона умирающих нервных клеток. Дал ей возможность изучить сперва его своей осторожной и неспешной близостью… Пусть поиграется им первой, а он потом наверстает…

“Была не была” - скомандовала она себе и вцепившись в его густые, хоть и короткие волосы, прижалась к его губам. Зажмурилась, ожидая дерзкого ответа, но почувствовала лишь, как он чуть вздрогнул и его губы стали мягче, расслабленнее.

По мягкой глади нежных губ,

В объятиях шёлковых коралла,

Плыл осторожно грозный шлюп,

С одной лишь мыслью: «Мало! Мало!»...

Она открыла глаза, но ничего не увидела перед собой, кроме ресниц, полуприкрытых век, линии сдвинутых бровей и спадающих на лоб волос. Она поправила рукой его непокорный вихор, чуть оторвалась от него, почти прерывая поцелуй и почувствовав, как его губы потянулись за ней, услышала слабый выдох разочарования.

Тут же снова прикоснулась губами, уловила как его руки на мгновение напряглись на её талии, а потом медленно стали подниматься по спине, заставляя прижиматься к себе ещё теснее. Настало его время.

“Не убегай... Мне холодно без тебя, хоть я весь горю… Иди ко мне…”, — шептал он, одурманивая её своим дыханием, неторопливо обжигая шею, целуя нежные завитушки волос, вдыхая её…

Она что-то пыталась ответить, как ему казалось, но у неё не особо получалось, да и почти невозможно было что-либо говорить, когда твой рот почти постоянно занят.

“Моя… Только моя… Не дам тебе спать… Никогда… Без меня… Только со мной...”, — отрывочно доносилось до неё. Но она почти не понимала - это ли она слышала или это то, что она хотела услышать.

Дмитрий Николаевич самозабвенно и беззастенчиво целовал Милену Константиновну посреди улицы, у самой Невы, под попами и хвостами котиков.

И пусть весь мир подождёт!

И как набатом разнеслось уже повсюду:

- Моя! Моя! С тобой! С тобой одной я буду!

И не унять биения трепетного сердца,

Напрасно, даже не пытайся, не усердствуй.

Коты в «Расстрельной» от стесненья кверху попой,

Плевали мы на шум толпы людской и топот.

Мы потеряли поцелуям жадным счёт!

И пусть весь мир, пока мы вместе, подождёт!...

Глава 16.