Пик Купидона

Служащий пожимает плечами.

— Они говорят, что это должно пройти в течение часа.

Облегчение проникает в меня, но тут же исчезает. В новостях сказали, что шторма не будет вообще.

Вот дерьмо.

Прежде чем идти к ресторану, я пишу сестре сообщение о том, что мне едва удалось избежать леденящей пасти смерти и что ей лучше прилететь на воздушном шаре, чтобы забрать меня позже, если подъемники останутся закрытыми. К счастью, это, пожалуй, лучшее место для того, чтобы застрять.

Пик Купидона - один из самых красивых горнолыжных курортов в штате. С момента своего открытия он был назван номером один на многих форумах, и я могу подтвердить его абсолютную красоту.

Нас с Элени отправили сюда в рамках выездного мероприятия нашей компании, и, честно говоря, это одна из причин, по которой я согласилась на свидание.

Он так же прекрасен, как я помню. Три этажа стеклянных окон от пола до потолка выстроились вдоль фасада, а двенадцать этажей безупречных номеров расположились в форме буквы С. В каждом номере есть массивный балкон, в некоторых из них даже есть джакузи и камины, и все они больше похожи на большие однокомнатные квартиры, чем на гостиничные номера.

Ресторан также впечатляет, и мой желудок урчит при воспоминании о жареном каре ягненка.

Внутри лобби меня окутывает тепло, обволакивая мое тело, как теплое полотенце после душа. Тем не менее, меня пробирает дрожь, когда я подхожу к большому дубовому столу.

Хостес приветствует меня, она искренне улыбается ярко-красными губами.

— Добрый день. Очень рада, что вы добрались благополучно. Вы заселяетесь?

Я качаю головой.

— У меня забронирован столик для ужина. Фамилия Де Ла Круз.

Женщина кивает, прежде чем набрать что-то на компьютере. Ее глаза коротко пробегают по экрану, затем расширяются.

— О. Вы здесь для...

Она обращает свое внимание на кого-то позади меня, заставляя меня вздрогнуть. Джентльмен появляется, казалось бы, из ниоткуда и протягивает руку.

— Могу я взять ваше пальто?

Мой взгляд перескакивает с хостес на него.

— Конечно, — я снимаю пальто со своих рук и протягиваю ему. Хостес осматривает меня снизу-верх, и на мгновение меня захлестывает волна благодарности за работу моей сестры. — Что вы сказали раньше?

Пока мужчина протягивает передо мной билет на пальто, в моей голове начинает звучать крошечное предупреждение. Внезапно я нервничаю гораздо больше, чем минуту назад.

Хостес качает головой и выходит из-за стойки.

— Сейчас я вас проведу. Мы перенесли ваш столик в кабинки у задней стенки. Там более уединенно и нет прямого обзора большей части обеденной зоны. Более романтично, если хотите.

Мои брови сжимаются вместе.

— Простите. Я немного запуталась. Зачем вам понадобилось нас перемещать?

Хостес улыбается мне еще раз, но улыбка больше похожа на «разве это не очевидно», а затем ведет меня в приватную зону ресторана. Свет здесь гораздо тусклее, чем я помню, и все столики заняты. Повсюду парочки, большинство из которых непринужденно едят, а несколько других, кажется, находятся в двух секундах от желания съесть друг друга.

У меня скрутило живот, когда она повела меня к ряду кабинок возле высоких стеклянных окон с видом на склоны. Отсюда открывается невероятный вид на текущий шторм, но это также очень интимное место, которое не предназначено для первого свидания. Особенно не вслепую.

— Извините, — пытаюсь я снова. — Не могли бы вы сказать мне...

— Вот мы и пришли, — хостес резко останавливается у последней маленькой U-образной кабинки, где спиной ко мне сидит мужчина. — Я сейчас позову вашего сервера.

Я даже не успеваю поблагодарить ее, прежде чем она исчезает, но, опять же, я, вероятно, и не смогла бы. Не тогда, когда мужчина повернулся, и его серые глаза столкнулись с моими.

Вы, должно быть, чертовски издеваетесь надо мной.

— Привет, Миа. Давно не виделись.

ГЛАВА 2

Миа

10 ЛЕТ НАЗАД

— Как ты думаешь, кому Брукс продал свою душу, чтобы быть таким совершенным?

Моя сестра чуть не подавилась своей водой по слишком высокой цене, но сумела выдавить из себя все еще нелестный смешок.

— Прости. Что?

Ухмыляясь ее драматизму, я откусываю кусочек оставшейся маминой пасты и киваю в сторону Илая Брукса. В школе сейчас обеденное время, и я имею беспрепятственный обзор стола, за которым он сидит.

— Дьявол или демон с перекрестка?

— Я... — она тихо говорит. — Как ты думаешь, зачем ему это нужно?

Я снова делаю жест в его сторону, поднимая брови в выражении «да уж».

Илай сидит с другими хоккеистами, но на самом деле они сидят с ним. Он сидит в центре длинного стола, на его угловатом лице — легкая улыбка. Его песочно-каштановые волосы взъерошены на макушке, а высокие скулы слегка румяны от тренировки. Но, несмотря на это, он просто великолепен.

Все его товарищи по команде следят за каждым его словом, а сидящие за соседними столами не могут удержаться и время от времени переглядываются, некоторые из них явно надеются привлечь его внимание.

Самое лучшее, или, в моем случае, самое худшее в нем - это то, насколько он добр. Популярность не доводит его до бешенства, и он не типичный спортсмен, который ходит ради того, чтобы повеселиться. Он скромный, сердечный со всеми, и он смешной.

По-настоящему смешной, черт возьми.

Как будто сероглазая аномалия слышит мои мысли, потому что его взгляд находит мой, вызывая у меня тихий вздох. Я выпрямляюсь, но сколько бы раз мой мозг ни подавал сигнал отвернуться, мои глаза почему-то не получают этого сообщения.

Я застряла на его орбите, совершенно беспомощная перед его притяжением.

Мое сердце делает двойной удар, а по щекам растекается тепло. Определенно, это был не демон перекрестка.

Элени подталкивает меня в плечо.

— Земля вызывает Мию.

Я дважды моргаю, прежде чем, наконец, переключить свое внимание на сестру и отвлечься от него.

— Что?

Она закатывает глаза и делает еще один длинный глоток.

— Я сказала, что не думаю, что он что-то продал. Возможно, у него просто потрясающие родители, которые отлично его воспитали.

— У нас замечательные родители, но ты все еще агрессивно напористая.

— Амбициозная, — возражает она. — И почему бы тебе не спросить его после школы, когда у вас будет репетиторское занятие?

Я слишком сильно протыкаю вилкой кусочек зити, покрытый альфредо, прежде чем покачать головой.

— Ни в коем случае.

— Я могу найти где-нибудь святую воду. Ты можешь просто небрежно плеснуть на него. — Элени смеется, продолжая, несмотря на то, что мое лицо скривилось от отвращения. — Ты можешь разыграть это и поскользнуться, приземлиться на него и намочить вас обоих. Только убедись, что на тебе белая рубашка, чтобы, если он не растает, то мокрая одежда, это последнее что могло волновать его.

— Ты подлая.

Она пожимает плечами, допивая воду.

— Может быть, немного. Но, по крайней мере, я не собираюсь тратить ни одной йоты своей жизни на размышления о том, что, если бы.

Во мне проскальзывает раздражение. Почему она всегда должна быть права?

— Потому что я умная — говорит она, как будто читает мои мысли. Но, опять же, это не удивило бы меня, ведь мы близнецы и все такое. — Не обязательно умна на пятерку, как ты, но умна по жизни.

Я закатываю глаза.

— Ты имеешь в виду «уличный ум».

— В любом случае, Миа, воспользуйся шансом, пока не пожалела. Он настоящая находка.

Так и есть. Но даже если бы я преодолела огромный ком в горле, когда смотрю на него, я даже не уверена, что бы я сказала. Чего бы я хотела.

Быть с таким человеком, как Илай Брукс, означало бы жизнь в центре внимания, а это одно из немногих моих жестких ограничений. Так в чем вообще смысл?

Мои глаза переходят на хоккеиста, чей взгляд все еще прикован ко мне.

Воздух загудел, когда он слабо улыбнулся и подмигнул.

****

— Умножение раньше деления, верно? — Ровный голос Илая наполняет нашу маленькую кабинку в закусочной моих родителей.

Мы приходим сюда после школы три раза в неделю, чтобы я могла позаниматься с ним на уроках математики. Ему нравится, потому что он получает шоколадные коктейли, которые можно пить сколько угодно. А мне нравится, потому что это мой второй дом. Моя мама работает официанткой и составляет мне компанию, пока Элени в группе поддержки.

— Нет. Но не переживай, потому что это одно из самых больших заблуждений в математическом мире. На самом деле, при чтении слева направо на первом месте стоит та операция, которая стоит на первом месте. — Я тащу жареную картошку через небольшую гору кетчупа, прежде чем отправить ее в рот.

Как ни странно, когда мы здесь, в кабинке, вдвоем, и никто не смотрит в нашу сторону, мне легче находиться в его присутствии. Более комфортно.

Я имею в виду, что мои нервы все еще вибрируют, а в горле иногда завязывается комок, когда его взгляд задерживается на мне, но это отличается от того, что было в школе. Когда все наблюдают за ним и обращают пристальное внимание на то, с кем он разговаривает. Здесь мы как будто находимся в своем собственном маленьком пузыре.

— Черт, точно. Я знаю это, — светлые брови Илая хмурятся, а его губы опускаются в уголках.

— Ты действительно это знаешь. Я думаю, ты позволяешь своим нервам брать вверх над тобой, потому что на кону стоит очень многое.

Вся причина, по которой Илай обратился ко мне, это рекомендация его учителя математики. Если он не сдаст этот семестр, он не будет играть, а из того, что я о нем знаю, хоккей - это его жизнь. Понятно, почему он может растеряться под давлением.

Хотя, должна признать, есть что-то интимное в том, чтобы видеть, как Илай нервничает. Обычно от него исходит только спокойная уверенность, и я слышала, что он еще лучше ведет себя на льду, когда наступает решающий момент. Видеть его уязвимую сторону в последние несколько недель, это заставляет мой мозг делать глупые вещи с моим сердцем.

Перелистнув на другую страницу, я обвела несколько вопросов, которые он должен решить.

— Ты так нервничаешь, когда выходишь на лед?

Илай ворчит, отодвигая свой пустой стакан на край стола.

— Никогда. Но это другое. Это то, в чем я хорош. Как бы нелепо и избито это ни звучало, играть в хоккей для меня так же легко, как дышать.

Я качаю головой.

— Нет, я понимаю. Математика - это мой хлеб с маслом. Я даже не задыхаюсь рядом с тобой, когда говорю о математике.

Какого черта? Почему я только что это сказала?

Моя грудь напряглась, когда я задумалась, где, черт возьми, находится узел, который обычно застревает у меня в горле и не дает мне сказать глупость.

Его стальные глаза смотрят на меня, его лицо не поддается прочтению.

— Почему ты задыхаешься рядом со мной?

— Потому что ты Илай Брукс, — просто отвечаю я, пытаясь подавить желание ерзать под тяжестью его взгляда.

Он слегка наклоняет голову, пряди волос падают ему на лоб.

— И?

— И, — начинаю я, растягивая слово, пытаясь не замечать, как он стал как-то сексуальнее за последние четыре секунды. — Ты самый популярный парень в школе, лучший спортсмен и, соответственно, нравишься всем.