Пик Купидона

Я поднимаю брови.

— Ты смотришь, как я играю?

Она пожимает плечами.

— Может быть, раз или два.

Удовлетворение охватывает меня. Даже если это было всего один раз, мне нравится, что она думает обо мне после окончания школы.

— Ну, благодаря тебе я сдал экзамен мистеру Клори и провел свой лучший сезон. Меня взяли в Миннесоту и задрафтовали в мою нынешнюю профессиональную команду.

Миа сияет.

— Я знала, что ты пройдешь этот курс. Кстати говоря, на днях я видела мистера Клори.

— Да ну? Он все еще придурок?

— Он допрашивал случайного десятилетнего ребенка о том, во сколько ему обойдется покупка двух фунтов органических бананов по сравнению с обычными.

Я смеюсь.

— Звучит примерно так.

Сервер возвращается с двумя стаканами воды, чашкой чая и моим чудом, шоколадным коктейлем. Он находится в низком стакане-тумблере, а две вишенки лежат сбоку, проткнутые коктейльной пикой.

— Я вернусь через минуту с вашей брускеттой. Есть ли что-нибудь, что я могу принести вам в это время

— Нет, спасибо, Вероника, — я качаю головой, беру вишню от своего молочного коктейля и протягивая её Мие. — Ты все еще любишь вишню?

— Ты помнишь это? — она слегка перегибается через стол, забирает у меня палочку и кладет ее на свою салфетку.

— Как я могу забыть, когда ты украла все мои до единой?

Ее рот открывается.

— Я бы никогда! Ты знаешь, как я нервничала, когда мы встречались?

— Нет, ты не нервничала. Не так, как ты тогда придиралась к моей заднице из-за того, что я перепутал порядок действий.

Миа насмехается.

— Я была самым милым репетитором.

Я пожимаю плечами.

— Спорно.

Она откидывает голову назад со смехом, который я тоже не совсем правильно запомнил. Он легкий и заразительный, проходит через меня и заставляет всех остальных в этом чертовом ресторане исчезнуть.

— Это говорит хороший парень, которого сажают в штрафной бокс раз в игру.

— Значит, ты видела не одну игру, — замечаю я, пробуя шоколадный коктейль. Он скорее ностальгический, чем вкусный, и отправляет меня туда, где мало жизненных проблем. — Коктейли твоей мамы намного лучше.

— Да, я уверена. Некоторые вещи лучше оставить для маленьких семейных ресторанчиков.

Я запиваю густое шоколадное молоко водой.

— Я вижу, как ты пропустила ту часть, где говорилось о просмотре моих игр.

Миа прячет улыбку за своей кружкой, делая слишком долгий глоток, чтобы выиграть время, прежде чем ей придется признаться, что она думала обо мне не раз и не два. Но, конечно, ее спасает Вероника, которая появляется с нашей брускеттой с авокадо.

Она быстро принимает наши заказы, но, когда она поворачивается, чтобы уйти, Миа встает и просит дамскую комнату.

Когда она уходит, я изо всех сил стараюсь не смотреть на нее, но глазам, кажется, все равно, и они следуют за изгибами ее фигуры через все море столиков.

Моя кровь нагревается и ускоряется в венах, и в мои мысли вторгается видение того, как она кончает за этим столом, с людьми всего в нескольких метрах от нас. Как ей придется заглушать свои стоны и скрывать охвативший её оргазм, пока соседние пары наслаждаются своим «Costolette Brasato».

Эта мысль внезапно напомнила мне, почему это не сработало тогда и почему точно не сработает сейчас. Миа всегда была из тех, кто держится подальше от посторонних глаз. Она любит держаться сама по себе и, вероятно, предпочитает, чтобы ее оргазмы были в её постели, спрятанной в темноте.

Моя жизнь в свете, на виду у всех, только перешла в более яркий луч, и мои желания в постели такие же

Столько времени, и я сомневаюсь, что наша история когда-нибудь изменится. Она просто останется сладким сном, вне досягаемости.

ГЛАВА 4

Миа

— Я в буквальном смысле задушу тебя! Илай Брукс!? — я прижимаю рот ближе к динамику телефона, отчего мой шепот больше похож на бессвязное шипение. — Илай, мать твою, Брукс! Элени? О чем ты думала?

Я сбежала в туалет, чтобы позвонить сестре. Туалеты здесь чертовски шикарные, и я нахожусь в одной из тех кабинок, которые представляют собой отдельную комнату. Мои ладони скользкие, мой желудок не знает, чего хочет, утонуть или уплыть, и у меня мурашки, которые, я уверена, останутся со мной до конца свидания.

В школе, когда я занималась с ним репетиторством, нам было чем заняться, чтобы я не думала о том, что нахожусь в полуметре от него в интимной обстановке. А сейчас? Это я, он, и уже установленное ожидание одной ночи.

— Я думаю, что тебе нужно потрахаться, и что может быть лучше, чем с кем-то, кого ты раньше знала и в кого была влюблена? — её голос почти напевает, и я представляю себе, как ладонью тру по её макушке, как когда мы были моложе. Раньше она ненавидела, когда я портила ее прическу, но секунды несовершенства было достаточно, чтобы вытащить меня из всех страданий, через которые она меня пропускала. — Думай об этом как о том, что ты можешь вычеркнуть из своего списка дел.

Странная комбинация раздражения и благодарности бурлит внутри меня, заставляя глубоко вдохнуть.

— Была влюблена. И секс на одну ночь со знаменитым хоккеистом не входит в мою карту Бинго.

— Список желаний. И поиметь мою задницу. Я знаю, что у тебя на пульте в кликере запрограммирован этот дурацкий спортивный канал, — на заднем плане раздается звон бокалов, а где-то позади слышен слабый звук джазовой музыки. — И еще, я бросила тебе свой телефон. На нем была его чертова фотография.

Я внутренне ругаю себя за то, что не потратила две секунды на то, чтобы посмотреть на телефон сегодня утром. Но опять же из-за нервов, я бы, наверное, отговорила себя приходить. Я действительно была по уши влюблена в него и полностью все испортила.

Хотя, честно говоря, наверное, это к лучшему. Я всегда хотела быть как можно дальше от глаз и внимания всего мира, а этот человек буквально живет под микроскопом.

Моя сестра испустила долгий вздох.

— Миа, пожалуйста, иди туда и хорошо проведи время. Выпей пару бокалов, поцелуйся, и пожалуйста, ради всего святого, трахни этого мужчину в кресельном подъёмнике по дороге вниз.

— Элени!

Она смеется.

— Я серьезно. Поживи немного, девочка. Это одна ночь. Больше никаких «что-если».

Больше никаких «что-если».

Мне повезло, что у меня их не так много, но Илай всегда был для меня самым главным. Должна ли я испытать оргазм без батареек? Да, конечно. Должна ли я сделать это с Илаем Бруксом, ради подростковой влюбленности? Определенно. Но заниматься сексом в месте, где нас может увидеть любой? Для этого определенно потребуется, что-то гораздо более крепкое, чем мой нынешний напиток.

— Хорошо, но никаких обещаний по поводу использования публичного проявления привязанности.

Я чувствую улыбку моей сестры через телефон.

— Будь большой девочкой или иди домой, Миа.

Покачав головой, я отключаюсь и выхожу из кабинки. Девушка, которая находится через две раковины от меня, говорит по телефону, подкрашивая губы.

— Нет, клянусь, это он. Малик хочет узнать, может ли он взять автограф.

Это та часть, где я должна была бы сказать: «Видишь, он слишком известен», или, возможно, быть раздраженной тем, что случайным незнакомцам вполне удобно прерывать мое свидание в день Святого Валентина, но вместо этого я чувствую... гордость. Волнение.

Из всех людей в мире, с которыми такой человек, как Илай, мог бы провести День Святого Валентина, он проводит его со мной. С его репутацией и известностью, вполне вероятно, что нас увидят вместе и, возможно, даже сфотографируют, и мы попадем в таблоиды.

И он не против.

Поговорим о повышении самооценки.

Вымыв руки, я возвращаюсь в ресторан, где застаю Илая, который делает то, что похоже на удар кулаками, с мужчиной с рыжими волосами. Когда они разводят руки, я вижу, что их указательные пальцы направлены вверх, я видела, как он это делает с другими игроками по команде после гола.

— Я не помешала? — я улыбаюсь, возвращаясь на свое место в кабинке.

— Извините, — начинает мужчина. — Я увидел момент, когда он был свободен, и не мог не подойти поздороваться. Я большой фанат вашего парня.

Илай качает головой.

— Ничего страшного. Всегда приятно встретить фаната.

Мужчина пожимает руку Илаю и возвращается к своему столику. Когда он отойдет достаточно далеко, чтобы не подслушивать, я спрашиваю очевидное:

— Я не уверена, что меня должно больше интересовать. Тот факт, что у меня есть знаменитый парень, о котором я ничего не знала, или же беспокоит тебя то, что тебя узнают везде, куда бы ты ни пошел.

Легкая усмешка появляется на губах Илая, и в ответ у меня сжимается низ живота. Трудно смотреть на него и не думать о словах сестры.

Его угловатая челюсть сейчас покрыта короткой аккуратной бородкой. Несколько выцветших шрамов, которые я нахожу неоправданно сексуальными, украшают его слегка кривой нос, висок и левую щеку. Все они получены в результате схваток на льду, и все их я наблюдала сквозь крошечные щели между моих пальцев, прикрывающих мои глаза. Его тело так же стало больше. Худые мышцы превратились в объемную массу, его белая рубашка на пуговицах немного облегала плечи и руки, демонстрируя силу, необходимую для того, чтобы отбиваться от разъяренных противников.

Годы воздали ему должное.

— Я прошу прощения за это. Иногда проще согласиться с просьбой людей, — он наклоняется к кабинке, опираясь рукой на спинку. — И нет. Я уже привык к этому. На самом деле, есть некая мотивация, которая приходит, когда за тобой постоянно наблюдают.

— Мотивация? Больше похоже на раздражение кишечника.

Илай посмеивается. Это низкий и чувственный звук, похожий на то, что я бы с удовольствием услышала у себя на шее. Или у моей груди. Или между моих бедер.

Мое лицо нагревается от видения, пытающегося вторгнуться в мое сознание. Вот дерьмо. Мне нужно взять себя в руки. Я позволила сестре залезть в мою голову.

Прочистив горло, я отогнала эти мысли.

— Что ты имеешь в виду под мотивацией?

Его рука сомкнулась вокруг стакана с водой на столе, большой палец медленно двигается вверх-вниз, сбивая капли конденсата. Само по себе действие достаточно невинно, но оно сжигает слабую хватку, которую я держу на своем бушующем возбуждении.

— Знать, что люди наблюдают за мной... — он делает паузу, его взгляд опускается к моему. Его серые глаза заставляют мое сердце биться быстрее, а дыхание - учащаться. — Это побуждает меня делать больше. Делать лучше.

Я закусываю нижнюю губу, пока я пытаюсь поймать хоть какую-то связную речь.

— Я... я могу это понять.

Он поднимает бровь.

— Ты можешь? Ты всегда так нервничала перед людьми, когда мы учились в школе.

— О, я и сейчас нервничаю. Моя кожа становится горячей, язык твердым, слова труднее выговаривать. Но я полностью понимаю, как это может действовать в качестве внешнего мотиватора.

Его голова медленно двигается вверх-вниз в знак понимания.

— Когда ты в последний раз выступала перед большой группой людей?

Я отвечаю мгновенно, потому что мне до сих пор снятся кошмары об этом.

— Выпускной.

— О, ничего себе, так давно?

Я киваю.