Жаркое свидание в Майами

* * *

Когда они подъехали к гаитянской галерее, Энджел окончательно поменялась в лице.

— Поехали отсюда.

Сандро не мог понять такой резкой перемены в ее настроении. Что ее напугало? Толпа у галереи? Или она боялась, что ему не понравятся те произведения, ради которых она сюда приехала?

— Энджел, что случилось?

— Возможно, я немного приукрасила свой рассказ об этой галерее. Это совсем не то, что ты видел на Арт Базеле. Но мне они нравятся.

— Хорошо, давай поддержим их.

Она снова схватила его за руку, на этот раз крепче.

— Под поддержкой я подразумеваю выражение признательности за их работу. Пожалуйста, не думай, что я привела тебя сюда, чтобы выкупать их работы.

— Ангел! Ты лишаешь меня всего удовольствия.

— Я просто говорю! Ты склонен немного выпендриваться.

Он был склонен много выпендриваться. Но ему не нужно было выкупать работы, чтобы показать свою поддержку.

— Если мне что-то нравится, я это покупаю. Кроме того, есть и другие вещи, которые я могу сделать.

— Что, например?

— Вот увидишь.

Он открыл дверцу машины, вышел и помог Энджел. Когда она взяла его за руку, на миг все вокруг перестало существовать. Он любовался ею, тонул в ее карих глазах. А его мысли были полностью заняты тем, как он ее разденет у нее дома…

Но сначала они должны были пройти с экскурсией по галерее. Это что-то значило для нее, и он верил, что это — ключ к пониманию между ними.

Блестящая «альфа-ромео», стоявшая без дела у тротуара, привлекла внимание. Когда Алессандро и Энджел вышли из нее, в собравшейся толпе послышалось возбуждение.

Все же Алессандро был не из самых узнаваемых знаменитостей. Большинство людей изо всех сил пытались вспомнить его имя или, в каком фильме они его видели. Он надеялся, что его следующий фильм, крупнобюджетная адаптация популярной фантастической трилогии, изменит это. Он мог бы нырнуть в галерею до того, как кто-нибудь догадается, кто он такой, но передумал.

— Я люблю тебя, Сандро! — воскликнула молодая женщина.

Не теряя ни секунды, он махнул в ответ рукой, и это вызвало шум и вспышки камер телефонов. Пока их не окружили слишком плотно, он схватил Энджел за руку и направился внутрь. Гас провел их в холл и закрыл за ними дверь. Сандро повернулся к Энджел и встретился с ее понимающим взглядом.

— Я поняла, что ты сделал.

— Не понимаю, о чем ты.

— Завтра заголовки новостей будут гласить: «Голливуд открывает художественную галерею на Маленьком Гаити».

Он наклонился и поцеловал ее в кончик носа.

— Или что-то в этом роде.

Она одними губами произнесла «спасибо». Сандро захотелось поцеловать эти сочные губы. Ему не терпелось поскорее вернуть ее на Фишер-Айленд.

Все это время, проведенное наедине, он боялся умереть от счастья.

Когда они вошли в первый просмотровый зал, владелец галереи чуть не свалился со штабеля деревянных ящиков, где сидел, попивая пиво из бутылки и болтая с друзьями. Он знал Энджел и оказал им теплый прием. Он провел для них экскурсию и объяснил, что цель этого пространства — продвигать начинающих художников, развивать культуру и создавать сообщество. Картины мало чем отличались от тех, что мог бы нарисовать его дед: сцены карибской жизни, пляжи, сады, уличные рынки, женщины в шезлонгах, женщины за работой, женщины в белом, танцующие под барабаны бонго.

Сандро воспользовался моментом, чтобы поговорить с главным художником вечера. Тот охотно рассказал, что был на Кубе в прошлом году в рамках программы культурного обмена. Сандро позировал для фотографий с художником, владельцем, охранником и почти со всеми остальными, кто оказался в маленькой галерее вместе с ними. И все это время Энджел сияла. Он сделал бы все это снова, лишь бы она так на него смотрела.

Когда безумие улеглось, она спросила хозяина, не могут ли они немного побыть наедине в одном из небольших смотровых залов. Пространство было немедленно расчищено. Как только дверь зала закрылась, предоставив им абсолютное уединение, она прижала его к стене и яростно поцеловала. Его руки пробрались под подол ее шелковистого топа в поисках кожи. Неужели экскурсия по галерее — это все, что нужно, чтобы возбудить ее?

— С тобой так легко, — сказал он, когда она отстранилась.

— И ты был так хорош там!

— Я не притворялся, — признался он. — Это искусство более доступно, чем половина произведений в Базеле. Такие картины мог бы писать мой дед.

— Такие картины мои родители вешали на стены. — Она указала на натюрморт с тропическими фруктами. Бананы, апельсины, ананасы, арбузы и манго были сложены в большую корзину. Цвета были едва различимы, все оттенки желтого и зеленого.

— В детстве я рисовала натюрморты вроде этого. Я делала копии картин в своем семейном доме. Так я научилась рисовать. Я упорно трудилась, чтобы воссоздать их, почти одержимо. Они были красивее и интереснее, чем что-либо в моих книжках-раскрасках.

Копировать… Воссоздать заново… У него вырвался вопрос:

— Ты рисуешь?

— У меня есть степень магистра изящных искусств, чтобы доказать это, — сказала она с грустной улыбкой. — Но толку от нее…

— Эти картины в твоей квартире?…

Она отвернулась от него и кивнула.

— Почему ты никогда ничего не говорила?

— Что тут скажешь? То, чему я посвятила свою жизнь, теперь не более чем хобби.

— Почему ты прекратила рисовать?

Она не ответила. Может быть, это и есть та самая тайна, которую она так глубоко скрывала? Скрытый стыд? Он нежно взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Слезы застилали ее глаза. Он притянул ее к себе.

— Не плачь, мой ангел. Все в порядке.

Она заговорила, уткнувшись ему в рубашку:

— Это глупо! Я покончила с этим.

Сандро не мог позволить ей лгать самой себе.

— Нет, это не так, детка.

Позже он поинтересуется подробностями. Он мог предположить, что она сдалась слишком рано. Он бы посоветовал ей попробовать еще раз. Но сейчас он будет укачивать ее и заставлять смеяться.

Но в голове эхом повторялись ее слова: «Я упорно трудилась, чтобы воссоздать их, почти одержимо…»

Они высадили Гаса у его квартиры в центре города и молча поехали к ней. В квартире Сандро сразу же подошел к картинам. Зная, что это нарисовала Энджел, он смотрел теперь на картины совсем иначе.

— Мне было десять, когда я это нарисовала. Это копия открытки, которую я нашла в одной из книг отца.

— Ты когда-нибудь была на Гаити?

— Никогда, — ответила она. — Мой дед по материнской линии — политический изгнанник. В шестидесятых годах он слишком громко говорил о диктаторе. Однажды ночью его арестовали, но посадили на самолет до Багамских островов. Он легко отделался, потому что у его семьи были хорошие связи.

Сандро угадал концовку:

— Он поклялся никогда не возвращаться и запретил своим детям когда-либо возвращаться.

— Значит, ты знаешь, как это бывает.

— О, я знаю. Звучит очень знакомо.

Сандро присел на край стола. Он сжал в кулак низ ее шелкового топа и притянул к себе.

— Мы оба связаны с островной родиной красивыми картинами.

— Грустно, когда ты так говоришь.

— Печально, как ни крути.

Она прижалась к его груди и поцеловала в шею. От малейшего прикосновения по телу раскатились горячие волны. Он потянул за завязки ее топа, и тонкая вещь упала ей на талию. Ее дыхание стало быстрым и неглубоким, она приподняла грудь, предлагая свои обтянутые кружевом полушария. Рядом с ним на столе стоял стакан воды со льдом. Он потянулся к нему и провел холодным, запотевшим донцем стакана по ее соску. Энджел вздрогнула и выгнулась назад. Он схватил ее за талию и притянул к себе.

Она высвободилась из его объятий и попятилась назад, коричневая кожа покрылась мурашками, волнистые волосы каскадом спадали на плечи, карие глаза сверкали. Она просунула большие пальцы под лямочку трусиков и красивым движением бедер спустила трусики до лодыжек. Затем отбросила их в сторону и пристально посмотрела на Сандро. Потом подвела его к дивану. В глубине сознания Сандро копились сомнения. Поход в галерею открыл ему целый ее мир. Этот последний разговор выявил факты, которые он не должен был игнорировать, и все же сейчас не собирался ни о чем думать. Когда обнял ее дрожащее тело и погрузился в нее, он был полностью убежден, что это того стоило.

«Я сделала копии.

Я упорно трудилась, чтобы воссоздать их.

Почти одержимо».

Это копия.

О, мой ангел…