Я хочу жить

— Всё, пришли, – он почему-то отплёвывался какой-то слизью. – Вы идите, а мне, тьфу, кажется, пора, тьфу, обратно. А то уже питательная среда пошла. Щ-щас!..

Огави наклонился, из его рта вылился, наверное, целый литр слизи.

— Она такая противная… – посетовал антигм, брезгливо морщась и вытирая рот лапкой. – Сладковатая на вкус, но при этом такая гадость… Вы не представляете!

— Это не тот выход, который находил я, – заметил Луксонт.

— У того сейчас стоит охрана.

Махнув на прощанье, Огави скрылся в шахте с лестницей.

— Не благодарите! – донеслось оттуда.

От лужи на полу шёл знакомый зеленоватый дымок, и она прямо на глазах наполнялась чем-то живым и подвижным.

— Неужели… Фантропи… – запинаясь от возбуждения, прошептал флекс.

Саркисоид медленно приоткрыл дверцу люка. Из проёма дохнуло холодом. Пришелец шагнул за порог корабля и сразу ощутил, как на его руках зашевелился флекс.

— Воду видишь? – проговорил он. – Близко?

— Немного… вдалеке, – признался Луксонт.

— Какая она, моя Фантропи? Красивая? – с трепетом в голосе спросил старик, когда они отправились в путь.

Саркисоид не знал, как сказать флексу о том, что он видит. Может, это всё же не та планета? Насколько хватало взгляда, вокруг расстилалась бескрайняя пустошь. Поверхность представляла собой сплошной безжизненный желтоватый камень. Лишь река да постройки какого-то города, стоящего на горизонте у её берегов, слегка оживляли унылый пейзаж.

— Ах, почему я не могу это увидеть! – начал убиваться старый флекс.

— Вообще-то… здесь… – решился, наконец, Луксонт, – почти ничего нет.

— Значит, сейчас магнитный закат… – блаженно произнёс флекс.

— Магнитный?

— Да, Фантропи… магнитная планета, – объяснил старик. – Здесь всё живёт, подчиняясь ритму особых волн. О, какой знакомый воздух! Сохрани, Кейяр! – он ненадолго замолчал, будто прислушиваясь.

Луксонт ничего не слышал, кроме эха собственных шагов. Вдруг снова раздался взволнованный голос флекса:

— Вот… Сейчас… Я чувствую!..

До ушей саркисоида донёсся протяжный гул и грохот, доносящийся прямо из-под ног, как будто из подземных недр. Что это?! Земля начала трескаться. Луксонт сделал шаг в сторону, увидев образовавшуюся под своей ногою щель в твёрдой почве. Сначала на свет вылезли серые побеги с бутонами, которые прямо на глазах распустились, образовав над его головой сплошной щит из серебристых блестящих зонтиков. В некоторых бутонах спали животные, существа всевозможных видов, цветов, размеров… Они встрепенулись и полетели, поскакали, поползли навстречу начинающемуся дню. Длинные и толстые зелёные плети, будто проволока, прорвались из-под земли и, взметнувшись вверх, замерли в самых причудливых конфигурациях. В некоторых местах их покровы лопнули, и показался розоватый сок. Луксонт продолжал движение к реке. Мимо проносились странные, похожие на извивающиеся электрические молнии, существа. Когда они рассекали воздух, раздавался звук, похожий на треск разряда. «Да, наверное, я не смогу жить на такой планете», – с грустью подумал саркисоид, ощущая неприятное пронизывающее чувство.

Вблизи реки руки его начали непроизвольно трястись, а голова – кружиться и ныть.

— Пора прощаться, – сказал Луксонт, присев на колени.

Нужно было скорее отправляться в обратный путь. Он опустил тело амфибии в прозрачную воду, которая тоже оказалась полна жизни.

Наконец-то! Наконец-то флекс спасён. Эта планета – его родина, его дом. Здесь он наверняка быстро поправится и обретёт давно забытое счастье.

— Я так благодарен тебе, Кси! – воскликнул флекс. – Ты спас меня от гибели. Пожалуйста, береги себя! Торопись!

— О, флекс… Твоя планета такая особенная… – произнёс Луксонт, дрожа от переполнявших его чужеродных волн, точно тепло, распространявшихся по телу. – Как же ты жил на корабле Гроноса?

— Ну… Мне было непросто, – признался старик, отплывая от берега.

— Прощай, флекс! – крикнул саркисоид, осторожно поднимаясь с колен. Ему казалось, достаточно одного резкого движения, и он потеряет сознание. – Там, вверх по течению, я видел город! Может, они помогут тебе!

— Хорошо, Кси! – донёсся до него уже почти неразличимый голос флекса. – Храни тебя Кейяр!..

— Я не знаю такого… бога…

Луксонту удалось сделать не больше ста шагов по направлению к кораблю. Он бросил напоследок взгляд в сторону реки и рухнул на низкорослый серый зонтик.

— Я хотел сказать вам ещё тогда, перед облучением саркисоида, но не решился, – обратился к Гроносу голубой сакрин, сидевший за контрольной панелью корабля и ожидавший приказа к отбытию. – Этой пыткой вы больше помогли ему, чем навредили.

— Что ты имеешь в виду? Расшифруй, – заинтересовался тиран.

— Он ведь – фототроф. У жителей Саркис питание солнечной энергией тесно связано с биополем, энергия напрямую преобразуется в простраль. А перегрузка солнцем приводит к активации поля со всеми сопутствующими бонусами. Это называется – фотоактивация. Готов поспорить, он сейчас отлично себя чувствует, ваш саркисоид.

— М-да… Этого я не учёл, – протянул Гронос, задумчиво глядя в иллюминатор, за которым мерцало молниями лиловое небо планеты Фантропи. – Ты умён, Сиур. Не зря ты наш пилот.

Сакрин цокнул языком и почесал когтем свою рогатую голову.

— Спасибо, стараемся.

Антигм Огави сидел, облокотившись о переборку и уставив отсутствующий взгляд в ряды аккуратно убранных разноцветных скафандров.

— Не хватает тебе сканера, саркисоид… – на автомате пробормотал он. – Привык ведь «видеть», а не «видишь».

Взлохматив лапками хохолки на макушке, он рывком вскочил на ноги и выбежал из отсека.

— Э-эй, вы там, простофили!

Члены экипажа, снующие по коридору, обернулись на крик.

— Это ты опять, антигм? Чего бузишь? Убирайся в свою каморку! – велел один из них, подняв оружие.

Огави с готовностью выставил кверху пустые лапки.

— Да я чо? Я ничо. А у вас тут кое-кто сбежал!

— Как сбежал, кто? Куда?! – напряглись мускулистые стигмы.

— Да саркисоид один. Я только и увидел, как он выбрался из люка – и сразу вам доложил. Видите, какой я хороший? А вы – стволами тыкать. У-у-у…

— Сообщите хозяину!..

«Найдите его живым. Этого придурошного альтруиста», – произнёс про себя колонизатор, словно молитву.