Я хочу жить

4. Фотоактивация

Темные стены. Полумрак. Под окном горит свеча, а за ним виден берег широкого, бескрайнего моря. В отблесках свечи сияет серое небо незнакомой планеты. Слышится вой дикого зверя. Из темноты возникает вдруг нежный женский голос:

— Рако! Рако! Рако…

Женщина повторяет это имя ласково и тихо, но оно звучит, как звон колокола, как удары клинка о тяжёлый щит. Оно зовёт, удаляется, уходит в вечность…

Гронос вскрикнул и резко вскочил на постели. Опять этот кошмар… Почти каждую ночь, одна и та же картина. Она пугает его своей неизвестностью. Но теперь появилось нечто новое. Это имя… Что оно означает? Что это за планета? Откуда этот дом? Бесконечные, бесплодные вопросы мучили Гроноса долгие годы. Год за годом он силился забыть об этом, не думать о прошлом, не замечать жизни, какой она стала. Ради «острых ощущений», способных отвлечь от страданий, он доставлял страдания другим. В их криках и стенаниях, в их сдавленных хрипах и отчаянных потугах он ловил одному ему понятный кайф. Отражение собственной боли, которую не мог себе позволить выплеснуть наружу. «Всё равно это они виноваты, – проносилось в его подсознании, и возражать сладко манящему голосу не хотелось вовсе. – Они все знают своё прошлое, знают… себя. У них есть свой дом, семья. Родина. Почему я должен страдать, а они – нет? Как могут они жить, не чувствуя постоянной боли, как я?! Это так несправедливо! Они – граждане Объединённой Галактики. Они всегда могут попросить о защите… А кто я? Кто защитит меня? Ведь у меня даже нет своего государства! Какое там. Нет даже записи в базе данных определителя существ… Нужно сделать так, чтобы они никогда не осмелились причинить мне вред, – решал он. – Нужно заставить их бояться! Я мутант? Я урод? Я страшный? Ну так бойтесь меня, неженки! Я заставлю вас пожалеть о том, что вообще родились на свет!»

Странный скрип вдруг отвлёк Гроноса от безумных измышлений. Он оглянулся. В углу спальни, как-то неестественно выделяясь из общей темноты, стоял… саркисоид. Стоял и улыбался, глядя прямо в глаза Гроносу. «Что он здесь делает? – пронеслось у него в голове. – Как он выбрался из заточения?» Почему-то у саркисоида не было больше ран на животе, и даже на макушке виднелся целёхонький сканер. Что-то не давало Гроносу наброситься и схватить его, безусловный страх сдавливал грудь. Он сидел на полу, оцепенев и сжавшись в комок. Головная боль стала для него привычной, и мутант не сразу заметил её появление. Заметил, только когда она усилилась сверх обыкновенного. В оцепенении он даже не мог поднять рук, чтобы обхватить голову, и только слегка прижмурил глаза, без того прижатые сверху огромной опухолью. Саркисоид тем временем пошевелил ушами и наклонил голову на бок. Каждое движение его отдавалось болезненной ностальгией в мозгу Гроноса.

— Рако! – послышался откуда-то женский голос.

«Голос… из сна? Что за чёрт?..» – подумал мутант, трясясь. Во рту у него пересохло, в горле застрял холодный комок. И вдруг… Саркисоид просто исчез! Лишь на мгновение. И сразу появился снова, но уже совсем по-другому. Перед глазами Гроноса предстал искалеченный труп. Он лежал на животе в месиве из крови и кишок, голова его была неестественно вывернута на бок, распахнутые глаза остекленели. Изо рта вытекала струйка запёкшейся крови.

— А-а-а!!! – закричал Гронос, силясь отодвинуться от трупа, но только вжимаясь широкой спиной в собственную кровать.

Его охватил животный, панический ужас. Голова разрывалась от непереносимой боли. «Что происходит? – проносились обрывки мыслей в воспалённом мозгу. – Какого дьявола?..» На фоне этого трупа, от которого прямо тянуло осязаемым холодом, неестественно звучал нежный и тёплый голос женщины:

— Рако? Не трогай его, Рако, ты можешь его поранить. Рако?.. Рако…

— А-а!.. – Гронос судорожно закрыл лицо и сжал голову крупными, мозолистыми руками. – Не надо! Уйди! Оставь меня в покое! А-а-а…

Когда он через минуту осмелился взглянуть, по-прежнему держась за свою опухшую голову, саркисоида уже не было. Голос тоже исчез. Тишину нарушали лишь его собственные тихие стоны. Гронос сидел на полу, воя от непереносимой боли, обхватив руками голову и покачиваясь. И вдруг он услышал новый голос. Грубый и скрипучий, он гулко отдавался в пылающем болью мозгу:

— Ты хочешь умереть, малявка?!

В комнате никого больше не было.

— Нет! – закричал тонкий детский голосок. – Я хочу жить! Я хочу жить! Я хочу жить! Жи-ы-ыть!..

Преодолев оцепенение и подсознательный ужас, Гронос потянулся трясущейся рукой к тумбочке, ухватил с неё пузырёк и опрокинул его в рот. Потом, по-прежнему не вставая, достал из ящика простральный излучатель и, зажав на нём кнопку, свернулся в комок. И вещественное лекарство, и простраль практически не помогали мутанту, он знал, что всё это мёртвому припарка. Но приступ был таким сильным, что довёл Гроноса до отчаяния. Он всё ещё боялся пошевелиться. Просидел, сжавшись калачиком и дрожа, ещё пару часов. Но галлюцинации больше не возникали.

Старый флекс выбрался из бассейна и осторожно отполз от края. Вода стала совсем плохая, её давно не меняли, и ему сделалось трудно дышать жабрами – тем более что прежде он привык к проточной воде. Хотя сейчас ему даже не хотелось, чтобы воду стали менять – ведь тогда побег мог бы не состояться… Впервые за долгое время, поверив в возможность спасения, флекс захотел жить. Мембрана его излучателя полностью затянулась, и теперь он был по-настоящему этому рад.

Утро уже наступило, что было понятно по температуре воздуха, которая сделалась более комфортной. Но в темнице было необычно тихо.

— Кси? – позвал флекс, беспомощно распластав щупальца. – Ты ещё здесь?

Ему всё ещё было тяжело двигаться, и шарить ими по всей комнате, надеясь нащупать где-нибудь тело друга, он не мог, но слишком тревожился, чтобы бездействовать… Вблизи ему показалась вибрация.

— Я здесь, – послышался слабый голос саркисоида.

— Как ты функционируешь? – спросил флекс.

Луксонт не отвечал. Честный ответ должен был выйти – «неважно». Он изнывал от холода и голода, тело его ослабло. Болело практически всё. Особенно сильно – живот. Порезы как будто и не думали заживать, из них сочилась вместо крови чёрная слизь. Похоже, что его организм не справился. Условия оказались чересчур тяжёлыми, да вдобавок нагрузка, которую он на себя взвалил, поставив целью освободить флекса… Пытаясь согреться, саркисоид тщетно обхватывал тело руками – его постоянно трясло. Как же невыносимо лежать на холодном и жёстком полу… Он ощутил прикосновение мокрого щупальца и вздрогнул.

— Мне кажется… – пробормотал рядом флекс. – Похоже, что температура моего тела ниже твоей нормальной, но если сравнить… Кси, у тебя жар.

— Да, – Луксонт оценил своё состояние и тяжело вздохнул.

— Прости, что я не могу помочь… Мне так жаль… – с состраданием произнёс старик.

— Просто… не трогай меня.

Саркисоиду было трудно говорить. У него не осталось сил, чтобы утешать друга. Куда там – по-видимому, их не хватало даже на собственную регенерацию. Он старался почаще пить, подползая к бассейну, хотя это и давалось с трудом. Устроиться поближе он боялся: корабль могло тряхнуть, и тогда уже страдающего от холода саркисоида окатит жидкостью, или, что ещё хуже, он может упасть в воду.

На завтрак принесли опять ягод и орехов – единственное материальное напоминание о родной планете. Так мало… А вот предательское воображение дорисовывало всё остальное. Вот бы сейчас… хотя бы яиц прямиком из гнезда, какие строят на речном побережье юркие ящеры. Хотя бы фруктов покрупнее, какие растут на пальмах. Не говоря уже о мясе… Проклятые фантазии никак не хотели исчезать. И самое страшное – неужели же всё было зря?! Сможет ли Луксонт в таком состоянии вынести флекса из корабля? Сумеет ли плыть? Что же ждёт их обоих дальше?!

В довершение всего кошмара… в темницу вошли двое слуг и забрали Луксонта на новую пытку.

— Он плохо выглядит, – бросил один из стигмов, пристёгивая горячее тело саркисоида к креслу, которое торчало посреди странной комнаты, имевшей форму шарового сегмента. – Похоже, скоро помрёт.

Не обращая на эти слова никакого внимания, Гронос подошёл и осмотрел тело пленника. Шрамы на нём не только остались: они опухли и загноились, и конечно, никакого сканера у него до сих пор не было… только небольшой отросток.

— Как ты посмел проникнуть в мой мозг?! – вскричал злодей, схватив жертву за горло. – Отвечай!

Саркисоид только дрожал, глядя на своего мучителя из-под устало прикрытых век.

— Осмелюсь доложить, – вмешался наблюдавший эту сцену слуга, – что он не мог. Жители Саркис не обладают телепатической способностью.

— То есть, как – не мог?! – недоумённо воскликнул Гронос. – Выходит, я схожу с ума?!

Он отпустил горло Луксонта и на секунду отвернулся.

— Не обладают… Значит, этот обладает! – заключил он твёрдо. – Он специально устроил мне это видение, чтобы я его не трогал!

— Какое… видение?.. – чуть слышно переспросил саркисоид.

— Никакое, – ответил Гронос, сдержанно обернувшись на слуг.

Он закрыл глаза, и перед внутренним взором его вновь возник труп саркисоида из ночного кошмара. Ощутив внезапную боль, мутант скривился и сжал рукой голову.

— Тебе больно?.. – спросил Луксонт, заметив.

Гронос оскалился и, наклонившись вплотную к жертве, прошептал:

— Сейчас тебе будет больно.

«У него нет острых зубов, – мозг саркисоида зацепился за совершенно бесполезную деталь, пытаясь отвлечься от ожидания предстоящей пытки. – Он не хищник». Только один кривой крупный клык торчал сверху, заезжая на нижнюю губу Гроноса, причём он явно был не на своём месте. Мутация? Луксонт не успел разглядеть как следует, но ему показалось, что остальные зубы Гроноса были совершенно плоскими и сливались в одну сплошную тёрку. Даже у самого саркисоида зубы были острее.

Тем временем по приказу «травоядного» тирана весь персонал, включая его самого, покинул помещение. Луксонт остался наедине с разъедающим душу ужасом. Что-то опасное должно сейчас произойти… И вот, находящаяся прямо перед ним округлая стена начала раздвигаться. Металлические сегменты со скрежетом наезжали друг на друга. А из середины, расширяясь всё больше, проступал ярко пылающий свет. Саркисоид зажмурил свои большие глаза и наклонил книзу голову, насколько позволяли ремни. А вот уши его сразу рефлекторно развернулись в сторону непомерно интенсивного источника. Ни веки его, ни даже кожа не могла защитить от выжигающих лучей неизвестной звезды, обрушившихся на тело Луксонта. Дыхание перехватило. Всю поверхность кожи, попавшую под облучение, опалило жгучей болью, но челюсти, к счастью, сжимало спазмом – страшно представить, что стало бы со слизистой оболочкой под палящими лучами, если бы он открыл рот для крика. Слепящая бездна поглотила сознание саркисоида…

«Хайрон» покидал систему крайней звезды, излучение которой использовали, чтобы пытать Луксонта, и направлялся прямиком в тёмную бездну. К беззвёздному скоплению планет, где жизнь поддерживалась иными энергиями… Одну из них в Объединённой Галактике называли Фантропи.