Я хочу жить

2. Решётка

В комнате старика флекса, половину которой занимал бассейн, было больше всего кислорода – но саркисоида всё равно мучила духота. Он лёг на холодный металлический пол и попытался расслабить тело. Измученные мышцы сводило судорогой, шрамы от ремней болели и кровоточили.

Пролежав так несколько минут, пока не перестало саднить в глазах, он поднял и разжал руку. На ладони лежал его отрезанный сканер. Саркисоид тяжело вздохнул и принялся зализывать раны длинным гибким языком. Слюна должна помочь заживлению. Вскоре боль прошла, и Луксонт огляделся вокруг. Сквозь полумрак, заполнявший комнату, он заметил поблёскивающую поверхность бассейна. «Зачем тут вода?» – подумал саркисоид.

В этот момент тяжёлая дверь, ведущая в коридоры корабля, открылась, и кто-то грубо швырнул в комнату флекса, посиневшего от сухости.

— Ты обещал убить меня, мерзавец!.. – задыхаясь, прохрипел он.

Дверь захлопнулась без всяких разъяснений. Луксонт увидел, что старый флекс в ужасном состоянии. Всё его тело покрывали раны разной степени свежести, слизь на мембране излучателя почти высохла, а на месте, где должны были находиться три глаза, зарубцевались ожоги. Он лежал на полу, задыхаясь и всхлипывая, и отчаянно шевелил покрытыми запёкшейся кровью жабрами, пытаясь увеличить доступ кислорода к их высохшим ворсинкам. Саркисоид понял, что флекс не может двигаться.

Тем временем флекс, в свою очередь, услышал шорох, издаваемый Луксонтом.

— Кто здесь? – тихо спросил он.

— Меня зовут Луксонт, – отвечал саркисоид, приблизившись и осторожно взяв флекса на руки.

Никогда ещё ему не приходилось видеть, а тем более трогать настолько израненное существо. Наверняка флекс испытывает боль от каждого прикосновения к телу, однако, будучи представителем другой расы, Луксонт не мог понимать его эмоций по внешнему виду.

— Пожалуйста… отнеси меня в воду, – попросил тогда флекс.

Саркисоид встрепенулся и, подбежав к бассейну, опустил тело инопланетянина в воду, не выпуская из рук. Когда его покровы приобрели равномерную фиолетовую окраску, Луксонт снова его достал. Он положил флекса на колени и начал вылизывать его кровоточащие щупальца и жабры.

— Этот злодей, – всхлипывал старик, – обещал меня убить… Ведь для этого надо всего лишь разорвать мембрану… Неужели это так трудно?

— Нет, не надо, – произнёс саркисоид, осторожно вылизывая надорванные края мембраны излучателя, – ты не должен ещё умереть.

Постепенно флекс почувствовал, что боль уменьшилась, и стало несколько легче дышать. Догадка посетила его мгновенно:

— Ты с Саркиса?

Услышав положительный ответ, флекс напряг все силы и отполз в сторону.

— Это я виноват в том, что ты здесь, – пробормотал он. – Я рассказал ему о твоей планете… Я не имею права принимать от тебя помощь.

— Куда ты? – окликнул его Луксонт. – Я ещё не закончил.

Будто и вовсе не слыша признания флекса, он снова поднял его на руки и продолжил вылизывать.

— Твои жабры… Удивительно, что ты ещё можешь дышать. Ничего… Ничего, всё это пройдёт.

Закончив лечение, он бережно опустил флекса в бассейн.

— Благодарю тебя, – сказал старик. – Хотя и не заслужил… Так как тебя зовут?

— Зови меня Кси, – улыбнулся Луксонт. – Гронос пытал тебя. Ты не виноват в том, что проговорился.

Когда старый флекс скрылся в глубине, Луксонт обследовал стены комнаты. Ни трещинки, ни щели. Обойдя темницу по периметру, он вдруг заметил рябь на поверхности бассейна. Что-то происходило под водой.

— Что случилось?! – крикнул Луксонт, хотя флекс, конечно, не мог ответить ему из глубины.

Тогда саркисоид подпрыгнул и нырнул. Он нашёл флекса на самом дне. Его щупальца сводило судорогой, мембрана хаотично билась. Флекс то прижимал её щупальцами, то вновь отпускал – похоже, он рефлекторно пытался таким образом стабилизировать вибрацию, но это плохо получалось. Луксонт подплыл и, сопротивляясь извивающимся щупальцам, вынес флекса на поверхность. Поднимаясь, он заметил в стенке бассейна, у самого дна, квадратное отверстие, закрытое решёткой.

— Излучатель… – сдавленно произнёс старик, продолжая биться в конвульсиях.

Саркисоид понял, что с флексом происходит что-то серьёзное, и он может умереть. Подняв скользкое тело амфибии, Луксонт прижал его к груди.

— Успокойся… Всё будет хорошо… – тихо шептал саркисоид, поглаживая его мокрую спину.

Постепенно щупальца перестали биться, и мембрана вновь завибрировала ровно. Булькающий кашель вырвался из-под щупалец флекса, и струи воды с примесью крови стекли по бёдрам Луксонта на пол.

— Снова мне помог? – проговорил старик. – Твоё биополе… В этот раз всё закончилось так быстро…

Он заметил. Простраль биополя саркисоида также обладала целительным действием.

— У тебя уже бывали такие приступы? – Луксонт смотрел на него с состраданием.

— Ещё один раз… Я слишком стар для всего этого… Надеялся, что теперь уж умру.

Саркисоид наклонился и опустил флекса в воду.

— Ты не погибнешь здесь, – чуть слышно произнёс он.

Через некоторое время им принесли пищу.

— Что там за решётка в бассейне? – поинтересовался Луксонт у нового друга.

— Это вход в канализацию. Через неё спускают воду, – ответил флекс, проглотив моллюска. – Но её не открыть. Слишком тяжёлая.

Кормили у Гроноса, конечно же, неважно. Горсть ягод, принесённая слугой для саркисоида, лишь усилила сосущую боль в животе. Объявили отбой, и вскоре стало заметно холоднее. Тело пробирало дрожью, а к голодным спазмам в желудке присоединилось ноющее чувство в солнечном приёмнике, который за весь день так и не получил привычной порции света. Эта боль мешала Луксонту заснуть. Мысли его снова и снова возвращались к таинственной решётке. Могло ли это стать ключом к спасению?

Сон саркисоида был прерывистым. Утром, когда в помещении вновь стало теплее, и постепенно забрезжил идущий от стен мягкий свет, слуги доставили всё такой же скудный завтрак. Луксонт знал: несмотря на то, что этого очень мало, он должен есть хоть что-то, чтобы выжить. Для флекса в бассейн, откуда он всё утро не показывался, кинули несколько раковин. Позавтракав, Луксонт погрузился в воду, чтобы попробовать вручную открыть решётку. Флекс был там, доедал последнего моллюска. Он ел дольше, ведь ему приходилось искать их на дне на ощупь. Почувствовав, что саркисоид собирается открывать решётку, он от возбуждения проурчал что-то на своём языке. Возможно, всё же надеялся, что новый друг окажется сильнее, и им улыбнётся удача?

Но, несмотря на то, что саркисоид явно был физически крепче мягкотелого старого флекса, решётка всё же не поддалась. Луксонт чувствовал слабость, приходилось часто всплывать на поверхность за воздухом. Кислорода не хватало. Выбившись из сил, он наконец вылез из воды и распластался на полу, хватая воздух ртом. Его била крупная дрожь.

Гронос расхаживал взад-вперёд среди пыточных орудий. Сильная, неукротимая никакими лекарствами головная боль снова не дала тирану выспаться ночью, и он чувствовал себя измождённым, как, впрочем, и всегда. Жизнь его давно превратилась в сплошную агонию. А теперь ещё этот саркисоид… Что-то в нём настораживало злодея. Столь непохожий на других его жертв… Почему он сказал, что не захочет умереть? Он странно вёл себя во время пытки. Гронос взглянул на часы: семь утра космического времени. Единственным его желанием сейчас было вновь заняться саркисоидом, и он мог в любую минуту приказать доставить того в зал. Но почему-то каждый раз, собираясь это сделать, он ловил себя на мысли, что не хочет будить свою жертву так рано. «Да что это на меня нашло?!» Странные мысли внушали тревогу, но он всё же выждал ещё два часа, прежде чем позвать слугу и отдать приказ.

Осмотрев тело принесённого пленника, обездвиженное при помощи ремней, Гронос заметил, что шрамов от вчерашней пытки почти не было видно. «Чёртов регенератор», – с раздражением подумал он. Но новый сканер ещё не отрос, лишь безжизненно свисала высохшая ниточка от старого. Это слегка успокаивало. «Ничего, поголодаешь немного, и это пройдёт!» – приободрился маньяк.

— Ну что, умереть не захотелось? – угрожающе прорычал Гронос, схватив жертву за горло бугристыми толстокожими пальцами.

— Нет! – саркисоид испуганно зажмурился. – Я хочу жить!

— Да?.. – мрачно произнёс тиран.

Этот кажущийся наивным, абсолютно неуместным, жизнеутверждающий настрой пленника не давал ему покоя. Садист отпустил горло жертвы. Длинные острые когти со скрежетом выдвинулись из его пальцев. Луксонт смотрел на это расширившимися от ужаса глазами.

— Да?! – вскричал взбесившийся Гронос и провёл когтем по животу саркисоида.

Раздался ласкающий слух маньяка изломанный крик. Это было одно из наиболее чувствительных мест на теле Луксонта. Никогда в жизни ему ещё не было так больно. Слёзы брызнули из глаз. Рефлекторно задёргавшись, он сразу прекратил бесплодные попытки вырваться из ремней и отчаянно расплакался, словно дитя.

— Не надо!.. Не надо!.. Не режь… Я так не могу… – доносились сквозь рыдания отдельные фразы на галактикуме вперемешку с языком планеты Саркис.

— Хочешь ещё жить?! – крикнул Гронос, замахнувшись по новой.

— Да! – ответил саркисоид.

Опустив руку, злодей аккуратно, чтобы не задеть внутренних органов, произвёл ещё один надрез рядом с первым. Тело жертвы дёрнулось, и кровь брызнула на стол.

— А теперь? Отвечай, хочешь ещё жить?! – повторил тиран, держа коготь наготове.

— Да! Я хочу жить! Не убивай меня! – неизменно отвечал Луксонт, корчась от боли.

— Повтори, я не слышу! Что ты сказал?! – бесился злодей.

— Я хочу жить! Я хочу жить!!!

Мгновенно ещё одна рана появилась на животе саркисоида.

— Ну, поговоришь мне ещё?!

— А-а-а!!! Не надо! Не надо! – истошно вопил Луксонт. – Я хочу жить! Пожалуйста, не убивай!..

Силы покидали его, голос внезапно ослабел и затих. Грудная клетка колыхалась поверхностно и часто.

— Что?! – вскричал злодей, схватившись за голову. – Тебе разве не больно?!

— Больно… Как больно… – пробормотал саркисоид чуть слышно.

— Или ты у меня мазохист?! Ты разве не страдаешь?

Гронос, конечно же, видел, что саркисоид страдает: реакции его тела, слёзы, ручьями текущие по бледному лицу, выражение крайней степени мучения на нём – всё говорило об этом. И он даже не пытался храбриться, ничуть не скрывал свою боль. Но эти ответы, эти его дерзкие ответы! Только они противоречили всему виду страдающей жертвы, словно бы ложка горького дёгтя в бочке свежайшего мёда, отравляя всю радость садисту.

— Я очень страдаю… – жалобно отозвался Луксонт.

— Тогда почему?! – задал Гронос мучивший его вопрос. – Почему ты хочешь жить? – саркисоид только стонал. – Отвечай, а не то!..

Тиран вновь занёс порыжевшее от крови лезвие над израненным телом несчастного.

— Потому… Потому, что я живой организм… – едва различимо пробормотал тот.

«Что, и он это серьёзно?! Какая феерическая чушь! – недоумевал про себя Гронос. – Организм нашёлся! А все те, остальные, кто просил у меня смерти? Они что, не организмы, получается?!» Опершись спиной о стол, где ещё дёргался истекающий кровью саркисоид, он чувствовал, как сходит с ума. Почему?! Что он нашёл в этой гадкой жизни? Жизнь – это страдание. Его жизнь, как жертвы кровожадного маньяка, – абсолютно точно должна быть сейчас страданием. Разве она вообще чего-нибудь стоит?