Я хочу жить

8. Майя ильнур

Дни текли для Гроноса точно в тумане. Он не понимал сам себя. Пытался развеяться привычным способом: с помощью пыток. Разумеется, саркисоида трогать он больше не мог, от одной мысли причинить ему боль всё сжималось внутри. Но даже мучения прочих пленников больше не доставляли ему удовольствия. Каждый раз, проходя мимо зеркальных стен или мимо зеркала в купальне, он замирал и рассматривал собственное тело, которое менялось день ото дня. Он наблюдал, как всё больше ужимались опухоли, как затягивались много лет кровоточившие язвы… и не мог поверить своим глазам!

Однажды, проснувшись утром, он внезапно обнаружил… что мир как будто развернулся перед ним, и он может видеть гораздо большую область пространства, чем прежде. Это было так необычно, что он даже потерял ориентацию и упал! Поднял руки, чтобы ощупать лицо, и только тогда понял, что произошло. У него было ТРИ глаза. Нет, на самом деле, и это не аллегория. Просто до этого самого дня третий глаз полностью скрывали огромные опухоли у него на лице, и он никогда на своей памяти не имел возможности им видеть. Даже не подозревал, что он вообще существует. А теперь, когда опухоли сократились, третий глаз оказался наконец открыт. Конечно же, он не был идеален: кривой, неправильной, сдавленной формы… Но этот глаз мог видеть! На другой день у мутанта зашатался и выпал торчавший из верхней десны несуразно-крупный клык.

Недоумённые взгляды слуг уже примелькались. И Гронос с замиранием сердца думал о том, во что все эти внезапные перемены внешности могут для него вылиться. Вся фигура его сделалась стройнее. Осанка улучшилась. «А я ничего… Красавчик», – невольно подмечал он, оглядывая отражение в зеркале.

Двое слуг-стигмов вошли в камеру Луксонта и бросили перед ним горсть еды.

— Опа! Откуда одеяльце достал?! – воскликнул один из них, вырвав у саркисоида плед, в который тот кутался.

Второй отвесил пленнику оплеуху.

— Отвечай!

— Под дверью… нашёл, – сжавшись в комок, прошептал Луксонт.

— Да это антигм опять балуется! Со скуки, – весело высказался первый слуга. – Натворит он когда-нибудь бед. Надо бы хозяину выкинуть этого авантюриста из корабля!

— Ха-ха! – посмеялся другой.

Они забрали плед и, непринуждённо болтая, вышли.

— …Кстати, ты видел, как он изменился? – понизил голос один из стигмов.

— Да, будто помолодел и вытянулся… – согласился второй.

— А третий глаз, ты видел его третий глаз?

— Что, какой?! Да ты шутишь?!

— Да я сам в шоке, сегодня увидел. Оказывается, у него не только три ноги, но ещё и три глаза… Прямо майя какой-то!

— А вдруг… его подменили, и это в натуре майя?!

— Тихо! Молчи об этом, ещё услышат…

«Майя? – повторил про себя Луксонт, прижавшись ухом к двери. – Это они о Гроносе?» Конечно, он и сам заметил, что злодей всё больше менялся внешне, исцеляясь, но о том, кто такие майя, ничего не знал.

Гронос сидел в кабинете и, напряжённо массируя висок, пытался придумать себе занятие. Только что «Хайрон» получил сигнал SOS от терпящего крушение корабля, и – страшно подумать! – он едва не приказал прийти им на помощь. Собственные поступки всё больше шокировали злодея. Прежний он обязательно поживился бы на бедствующем судне, забрал бы в плен его экипаж и награбил бы всякого… Но в последние дни всё, что занимало мутанта, – это его собственное меняющееся тело и саркисоид Луксонт. «Может, мне найти новую жертву? Мне просто надо отвлечься!» Он тщетно пытался сам перед собой оправдаться, но это плохо выходило. Пытки больше не приносили удовлетворения. Хотя, если вспомнить… а было ли оно раньше? «Зачем… я всё это устроил?»

Резко развернувшись, он собирался взять со стола стакан с водой и случайно уронил на пол определитель жизненных форм. Стукнувшись об пол, прибор вдруг включился. Гронос протянул было руку, чтобы поднять его, но, оторопев, отпрянул назад. Горлышко определителя было направлено в его сторону, но на его экране вместо привычной надписи «неизвестная форма жизни» высветился какой-то текст. «Что это? – выпучив глаза на прибор, лихорадочно размышлял Гронос. – Может быть, он сломался от удара?» Он медленно наклонился и взял определитель в руку, не сразу решившись прочесть выданное им описание. «Майя ильнур… – прочитал он. – Нет, такое просто невозможно!.. Исчезнувшая форма… жизни? Я – исчезнувшая форма?! Что за бред?!» Тело бросило в жар, в дрожь… Гронос протёр рукой лицо от проступившего пота, зажмурил все три своих глаза и вновь посмотрел на надпись – она не исчезла. Так или иначе, прежде чем делать выводы, следовало проверить исправность прибора.

Выбежав из каюты, он тут же схватил проходившего мимо стигма и направил на него определитель.

Стигм. Материальная форма жизни. Клеточное строение. Жизненная простраль – биполярий. Обитает на планетах Кеорон и Свикс…

Всё верно! Но поверить во внезапное обретение собственной расы… это просто чересчур, чтобы быть правдой! Отпустив ничего не понимающего стигма, Гронос бросился искать следующего подопытного. На этот раз ему попался голубой сакрин, и вердикт определителя снова оказался правдив. Тогда, уединившись в своём кабинете, он дрожащей рукою вновь направил прибор на себя и нажал кнопку «определить». Ну вот. Опять «майя ильнур»… Как это… Неужели такое возможно?.. Внимательно, вдумываясь в каждое слово, мутант прочёл собственную характеристику.

Майя ильнур. Исчезнувшая форма жизни. Принадлежит к формации майя. Материальная форма жизни. Клеточное строение. Жизненная простраль – комплекс биполярий-эфир…

«Биполярий-эфир, – повторил он про себя, снова вспомнив о полярных контактах с саркисоидом. – Не родственно. У меня ниже… Биполярий. Я ведь… не травмировал его при контакте?» Как же двулично звучали эти невольные опасения за биополе саркисоида, учитывая намеренное облучение его ликсом с целью пытки. Личность Гроноса как будто и впрямь разделилась надвое. Он перестал понимать себя. Сводка на экране определителя продолжалась:

Обитали на планете Иллуриель, системы Аксион, принадлежавшей разъединённой Галактике. Планета была уничтожена воинственной цивилизацией розовых сакринов…

«Как?! Моя планета уничтожена…» Гронос закрыл рот своей грубой трёхпалой рукой. Ему показалось, что сердце остановилось в груди, а потом слёзы покатились из глаз. А он никогда и не замечал, как они стекают по лбу. Например, когда плакал от боли. Он вообще не замечал ничего за постоянным страданием. «Сакрин… – обожгла сердце внезапная догадка. – Тот голос, из галлюцинации… Это был сакрин, я правильно его узнал! Только не голубой… а розовый. Должно быть, это другая раса одной с ними формации. И выговор… похожий. А детский голос… это был я сам! Может, эти сакрины, что разрушили мою планету, взяли меня в плен и издевались надо мной?! Я всё ещё не помню…» С колотящимся сердцем он вновь вернулся к характеристике и продолжил жадно глотать строки глазами.

Питание гетеротрофное, биполярная полуэнерготрофность…

«Полуэнерготрофность. Точно! Вот почему мне не нужен кислород, – догадался Гронос, пощупав собственную грудь. – Вместо него используется биполярий-простраль».

Для защиты, а также распиливания коры деревьев и плодов использует длинные выдвижные когти-ножи…

Гронос выпустил когти, которыми привык пользоваться во время пыток.

Сканер сильно развит…

«А вот его у меня вроде как нет. Утратил из-за мутации?»

Способ размножения – комплексная миолизация. Миолизатор расположен в основании спины и раскрывается при необходимости.

Гронос потрогал скрючившиеся, высохшие и совершенно нечувствительные отростки, торчащие у него из области поясницы, и печально опустил голову. «И его, считай, нет. Это… явно больше не раскроется. Да и какой смысл?.. Я остался единственным представителем своей расы». Он обхватил голову руками, сгорбился, опершись о стол, и разрыдался. Впервые за долгие годы легендарный покоритель Галактики плакал… не из-за физической боли.

Когда наконец его слегка отпустило, Гронос посетил отсек связи, чтобы связаться с единственным своим настоящим другом. Как ни странно, этим другом был врач. Доктор Кассор занимался изучением мутантов и согласился тайно наблюдать Гроноса, помогая справляться с его заболеванием. Столь запущенная форма болезни считалась неизлечимой, так что, врач только и мог назначать лекарства, облегчающие мучительные симптомы. Кроме того, Гронос поставлял трупы погибших жертв для вскрытий и медицинских изысканий, разумеется, тоже секретным образом.

— Кассор, это Гронос. У меня к тебе срочное дело, – с ходу выпалил мутант, установив канал связи.

— Срочное, значит? – переспросил голос из динамика. – И какие же там у тебя срочные дела, что ты даже пропустил плановый осмотр? Это на тебя не похоже.

— Осмотр? Когда?..

Гронос открыл календарь в панели управления. И действительно: он должен был посетить врача ещё четыре дня назад – с этим саркисоидом и внезапным чудесным выздоровлением у него просто вылетело из головы! И ведь никто из слуг не напомнил, даже Сиур.

— Я забыл, – пробасил Гронос в микрофон.

— Как твои дела? – начал было интересоваться доктор, но мутант перебил его заботливую речь:

— Не важно! Мне нужна помощь с другим делом. У тебя ведь есть доступ к Ювер-Амань?

— Допустим.

— А у меня нет. Мне нужна информация об одной расе. Майя ильнур. Всё, что сможешь найти.

— Майя? – переспросил Кассор. Гронос явственно представил, как он сейчас прищурился. – Ищешь себе новую жертву? Мне не хотелось бы пособничать в этих твоих делишках…

— Не для этого, – приглушённо отозвался злодей. – Ты поймёшь, когда разузнаешь о них. Пожалуйста, Кассор. Я прошу.

На том конце помолчали.

— Ну хорошо, – согласился врач, наконец. – Вечером откроешь канал, я вышлю тебе всё, что удастся найти. И насчёт осмотра договоримся!

— До связи.

«Хайрон» не мог иметь на борту портала свободноинформационной Сети Ювер-Амань, или какой-либо другой, ведь тогда корабль могли бы обнаружить. Большую часть времени он таился одиноким призраком в космической тьме, лишь изредка позволяя себе протянуть нематериальную ниточку связи. Время сеанса всегда было ограничено.

Но в этот день экипаж корабля запланировал ещё одно важное дело, которое не терпело отлагательств. Махина звездолёта приземлилась, разогнав розоватый вечерний туман. Небо уже начинало темнеть, а речушка, протекающая неподалёку, полностью потерялась в розоватом облаке, и только запах речных растений, примешивающийся к головокружительной свежести, намекал Луксонту о её близости. Он вдохнул живительный воздух поглубже и не удержался от дрожи. Рефлекторно протянул руку вперёд, будто стремясь ухватить что-то в тумане, рванулся – но оковы сдавили его горло, не пуская. Саркисоид закашлялся. Фигура его сгорбилась, плечи безвольно опустились.

— Можно мне подойти к реке?

— Нельзя!

В тихих словах его не было почти что ни капли надежды. Стигм грубо дёрнул за верёвку, и саркисоид упал. Оказавшись на коленях, поднял к небу лицо. И вдруг обернулся на стоявшего в паре шагов тирана.