Чужой гость

— Ну… реклама. Конкуренция, — попробовала объяснить Василиса.

— Читал, — признался Глеб. — И никогда не мог понять такой бессмысленной траты ресурса. Вдобавок это усложняет жизнь. Подходишь к полке и пытаешься сообразить, где нужный тебе продукт.

А ещё Глеб оказался намного более неутомимым ходоком, чем девушка. И три часа спустя оставался бодр и неутомим, тогда как у Василисы ноги гудели.

— Передохнём? Бананы, сок, пирожки и во двор на лавочку. А потом покажу тебе зрелище, которое ты, гарантирую, в жизни никогда не видел.

— Не возражаю.

Во дворе их и настигли неприятности. Стоило с удобством разместиться и разложить еду, как во двор вошла компания парней. Заметив Глеба и Василису, тут же направились к ним, один вступил вперёд.

— Чугун узнает, с кем его девушка ходит, — с гневом начал вожак, — тебя, шлюшка, уроет. А ты, козёл, ведь предупреждали. За тобой должок. Кстати.

— Не трогайте его, — Василиса встала и загородила Глеба. — Во-первых, Андрей в курсе, а во-вторых вы ошибаетесь. Это наш общий друг, приехал из другого города. Я ему город показываю.

— Будем знакомы,

Глеб тоже встал, деликатно пододвинул девушку в сторону и пожал заводиле руку. Тот не ожидал, отодвинуться не успел, а после рукопожатия затряс кистью руки.

— Здоров, — сказано было уже с нотками интереса и уважения. Видимо, Глеб-одноклассник так не мог.

— Отойдём? Переговорить надо. Василиса. Подожди здесь.

— Отойдём.

Парни все вместе переместились в другой угол двора, минут десять о чём-то беседовали — Василиса аж извелась — потом вернулись. Причём обратно Глеб шёл с ними как равный. Заводила пожал девушке руку:

— Извини, обознались. Но похож. Чугуну привет.

— Без обид, — согласился Глеб. А когда они остались снова вдвоём, задумчиво сказал: — Спасибо. Ты, не раздумывая, меня пыталась защищать. Я… в общем, спасибо. И всё-таки не может это быть просто совпадением. Ты похожа на Ирму, я на твоего одноклассника.

— Виктор? Андрей?

Глеб не ответил, а Василиса вдруг почувствовала во всём теле слабость, её начала колотить дрожь. Выброс гормонов как реакция на несостоявшуюся драку. Остро захотелось стресс чем-то погасить, например, что-то купить. Но вместе Глебом мотаться по магазинам было стыдно, да и здешний торговый центр внушал опасения и брезгливость. И тут она удачно вспомнила, что совсем недавно они проходили мимо магазинчика для художников. Вернуться туда показалось самым мудрым решением. И купить что-то можно, не стыдясь перед гостем, и рисование всегда успокаивало.

— Пошли. Я тебе обещала интересное зрелище? Но перед этим давай красок купим. У меня из-за маминой придури всё закончилось, а так я заодно порисую.

Магазин пустовал. Василиса сразу устремилась к стенду с «премиальными» красками и кистями, деловито отбила атаку продавщицы, которая попробовала всучить самый дорогой, но при этом не самый лучший набор. Ехидно прочитала короткую лекцию «раз уж торгуете, стоит ознакомиться с товаром». И вышла обратно совершенно счастливая с пакетом, где лежал отличный набор красок и кисти. Сзади пыхтел Глеб, нагруженный бумагой и переносным малым этюдником — старый остался в Ярославле, как раз хотела покупать здесь новый, а тут заодно носильщик подвернулся.

Ехать пришлось на автобусе, и Василиса невольно порадовалась, что они удачно зашли за этюдником. Очень уж нервировали снисходительные взгляды, которые на них все бросали поначалу — ещё одна романтическая парочка молодых людей. Но дальше замечали ватман и этюдник, и взгляд мгновенно становился равнодушным: а-а-а, это с художественной школы на пленэр едут. Всё равно, едва в динамиках автобуса прозвучало «остановка Кабельный завод», из салона на улицу Василиса чуть ли не выпрыгнула, к мосту двинулась быстрым шагом.

Дорога поначалу шла мимо лесополосы, отделявшей промзону, и Василиса специально заговаривала зубы так, чтобы Глеб всё время смотрел именно туда. Ему с одной стороны зрелище вроде привычное, в эко-куполе леса росли, а с другой стороны совершенно одичавшие заросли деревьев и кустарников, густо усеянные высохшей травой и жёлтыми листьями, парня заворожили. Естественный процесс смены времён года он наблюдал первый раз в жизни.

— А теперь обернись налево.

Ветер как раз стих, зеркальная гладь Рыбинского водохранилища матово сверкала куском прозрачного серовато-зелёного хрусталя. Солнце бросало в водяную зыбь мелкие медово-жёлтые кругляши, собиравшиеся в широкое золотое монисто солнечной дорожки. Вернулся ветер, осторожно потрогал воду, солнечные монетки запрыгали с одного бурунчика на другой, утопая в серебристой пене.

— Это… это вода? Как красиво… Никогда в жизни не видел столько воды. Читал, но даже представить не мог.

— Во-от. Наш мир в этом получше твоего будет. Ладно, смотри, а я пока рисовать стану.

Первые несколько листов Василиса рисовала то просто пейзаж, то пейзаж и жадно смотревшего на Волгу парня. Заодно, пользуясь тем, что от зрелища Глеб словно немного опьянел, понемногу выспрашивала у него про его родину. И наконец, решила сделать подарок. Глеб как раз рассказывал, как первый раз уже после училища участвовал в рейде по старым бункерам — после войны с керхерами, особенно возле бывших стартовых столов, осталось немало заброшенных построек и развалин. На очередном листе Василиса решила изобразить услышанную историю. Светило в зените белесого неба обдаст жгучею волной. Безжалостное око глядит на знойную пустыню. Нагроможденье жёлто-бурых песков, сотворённые ветрами извилистые дюны под ногами душными волнами разбиваются о развалины. Взгляд подавлен пустотой и безлюдной тишиной, в каждой песчинке витает забытый дух пустынных призраков отгремевшей войны. Живые здесь одни тощие колючки и шипокобры — похожи на вытянутых очень длинных ящериц, но стоит их напугать, как прячут лапки, поднимают верхнюю часть туловища и раздувают капюшон иголок — очень похоже на королевскую кобру перед броском. И одинокий, бредущий в изнеможенье путник, которому мерещатся миражи зелёных островов.

— Ай!

По глазам на мгновенье мазнуло липкой чернотой, и сразу в лицо дохнуло раскалённым сухим воздухом. В глаза ударил нестерпимо-яркий свет: они находились посреди пустыни, точь-в-точь как на картине, всё ещё лежавшей на этюднике. И больше ничего родного и знакомого, один Глеб в двух шагах всё так же сжимал в руках пакет и несколько упаковок листов ватмана для акварелей.

— Мы на Опале. Непонятно как, — голос у Глеба был под стать окружающему воздуху, такой же сухой и безжизненный.

В этот момент девушку догнали ощущения с остальных органов чувств. Кожу рук обожгло солнцем, в уши ворвался шорох и шелест мириадов трущихся песчинок, кроссовки на песке стояли не как на утоптанной земле твёрдо, а упруго будто на резине. В нос ударил тухло-гнилостный аромат разложения.

— Фу, воняет.

— Не поворачивайся! — окрик Глеба запоздал.

Василиса обернулась к источнику запаха — и завизжала. Там лежали остатки человека. Чернобородая голова с выбитой нижней челюстью, рядом валялись оторванные рука и нога, на концах у них махрились мясо и кожа. Остальное тело разодрали в лохмотья, на куски, обглодали и бросили. Темнело огромное бурое пятно крови, завершали зрелище разбросанные вокруг обгрызенные кости с остатками мяса и клочками одежды. И шипели, распушив иголки «капюшона» три шипокобры. Девушку вырвало сначала остатками обеда, потом одной желчью.

Испуганно убежать сломя голову Василисе не дал Глеб. Поймал — хватка у него оказалась железная, пару секунд держал, дальше силой крепко поцеловал. И тут же содрал с девушки блузку. Василиса задохнулась от возмущения, труп был забыт.

— Так. Спокойно. Говорят, от истерики пощёчины помогают, но и так неплохо вышло. Блузку на голову от солнца, повторяй за мной. Ветровку как халат. Иначе сгоришь. Получилось? А теперь медленно, не оборачиваясь, идёшь за мной.

Кругом царило гнетущее безмолвие. Глеб шёл впереди, выдерживая одному ему известное направление, словно держал в руках компас, Василиса брела позади него. В горле мгновенно пересохло, глаза слепило от солнца, золотистого блеска под ногами и мелкого песка. Иногда попадались занесённые песком обломки и невысокие развалины, но Василисе было не до них. Наконец обнаружился вход в какой-то тоннель, и они вошли туда. Воздух здесь был такой же сухой, но хоть какое-то убежище от зноя. Пол, напоминавший растрескавшийся бетон, был покрыт мелким песком, зато из глубины тоннеля по ощущениям тянуло прохладой.

— Подожди меня здесь. Вглубь не заходи. Я должен осмотреться. Подождёшь?

Глеб пристально посмотрел в лицо девушке, явно опасаясь новой истерики и просьб её не оставлять одну. Заорать и в самом деле хотелось, но, не понимая где, без еды и воды они умрут в пустыне. И очень быстро. Труп же означал, что где-то поблизости хоть плохие, но люди. Василиса стиснула зубы и выдавила из себя:

— Иди. Я… Я дождусь.

Девушка села прямо на пол, обхватив колени. Едва Глеб растворился в сиянии пустыни, как страхи и сомнения захлестнули Василису с головой. Правильно ли она поступила? Дождётся ли она Глеба? А если с ним что-то случится? Если нападёт какая-нибудь тварь вроде тех, что она видела в прошлый раз? Воображение раз за разом рисовало такое же растерзанное тело, только вместо чернобородого на песке валялась голова Глеба. Зубы с каждой минутой стучали всё сильнее, ощутимо дрожали колени. И всё сильнее хотелось выглянуть и посмотреть. Василиса уговаривала себя так не делать, но с каждой секундой голос разума звучал всё тише. Может, она, в конце концов, встала бы и вышла наружу, но силы утекали ещё быстрее.

— Держи.

Голос Глеба заставил Василису подскочить и распрямиться как сжатую пружину. Ни капли не стесняясь, что стоит перед ним полуголая и сквозь распахнувшуюся ветровку виден плотно облегающий грудь бюстгальтер телесного цвета, девушка крепко парня обняла и прижалась к нему. И то, что горячая рука сейчас гладила голую спину, ни капли не казалось неприличным.

— Всё хорошо, ты молодец. Я боялся, что не выдержишь и высунешься. На, — он сунул в руки бутылку из непрозрачного пластика, отливавшего металлическим серебром. — Пить медленно, мелкими глотками.

Воды внутри оказалось мало, с непонятным привкусом и горячей, но это была вода. С каждым глотком Василиса ощущала, как понемногу оживает. Пропала слабость, и появилась жажда деятельности.

— Откуда?

— Не переживай, не с трупа. Нашёл его стоянку. Запасной одежды нет, зато кое-что осталось.

— И куда мы дальше? — Василиса решила сделать вид, мол, поверила. Правду выяснять не особо хотелось.

— Сначала понять, где мы. И как вернулись. Ты рисовала. Что?

— В-вот. Сюрприз хотела тебе сделать. Ты говорил, я по твоим словам рисовала.

Глеб внимательно всмотрелся в листок, покачал головой.

— Можно считать доказанным, что наше перемещение как-то связано с твоими рисунками. Что-то знакомое, действительно чем-то похоже на Старую бойню. Так называется район ракетных стартов, возле которых сожгли армию керхеров. Но не она. Понимаешь, колония расположена на невысоком плато. Возле одного из спусков и расположена Старая бойня, а ни тут, ни на рисунке гор нет. Они невысокие, стоят по периметру плато. Их также видно из Города и ближних к нему построек. А дальше, в глубину плато, песка меньше, там каменистая пустыня. Значит, мы на одной из линий внешних укреплений.