Второй шанс в Эдене

– Ненавижу иглы.

Медсестра хихикнула.

– Черт побери, – буркнула Коррин. – Мужчины! Женщины никогда не поднимают такой шум.

Я проглотил свой короткий и точный комментарий по этому поводу.

– Я смогу сразу же пользоваться сродственной связью?

– Нет. Сегодня я только введу в ваш продолговатый мозг группу зародышей симбионтов. Им потребуется около суток, чтобы внедриться в нервные волокна и превратиться в действующий имплантат.

– Превосходно.

Отвратительные серые споры грибков окапываются вокруг моих клеток, выбрасывают желтоватые корешки, проникающие сквозь тонкие мембраны. Питаются мной.

Коррин с помощью медсестры закрепила мою голову, и они обе отступили назад. Кресло стало медленно наклоняться, пока я не повис под углом сорок пять градусов, уставившись в пол. Послышалось негромкое шипение, и выбритого участка коснулось что-то холодное.

– О-ох.

– Харви, это всего лишь обезболивающий спрей, – строго одернула меня Коррин.

– Извините.

– Когда симбионты начнут функционировать, вам придется потренироваться, чтобы научиться ими пользоваться. Это займет не больше нескольких часов. Я определю вас к одному из наших наставников.

– Спасибо. А сколько точно людей здесь пользуются сродственной связью?

Коррин занялась аппаратурой. Боковым зрением я увидел, как на голографическом экране возникло неестественно яркое изображение чего-то, напоминающего галактическую туманность, переливающуюся изумрудно-зеленым и пурпурно-красным цветами.

– Нас около семнадцати тысяч, – сказала она. – И это необходимо, поскольку здесь нет ни прислуги, ни подсобных рабочих. Всю домашнюю работу, какую только можно себе представить, выполняют сервиторы. Следовательно, вы должны иметь возможность с ними общаться. Первая появившаяся сродственная связь представляла собой совокупность уникальных каналов. Клоновые аналоги симбионтов позволяли подключиться напрямую к нервной системе сервитора: один набор имплантировался в ваш мозг, сервитор получал второй такой же набор. Затем Пенни Маокавиц выдвинула идею биотопа, и вся концепция значительно расширилась. Имплантируемые вам симбионты обеспечивают общую сродственную связь, как мы ее называем: вы можете общаться с сущностью биотопа, подключаться к его ощущениям, разговаривать с другими людьми, управлять сервиторами. Это идеальная коммуникационная система. Божья радиоволна.

– Только не говорите об этом папе.

– Папа Элеанор глупа. Если хотите знать мое мнение, она слишком старательно пытается доказать, что может быть таким же консерватором, как мужчина. Христианская церковь всегда препятствовала развитию науки, даже после воссоединения. Говорят, что на ошибках учатся. Что ж, они наделали массу ошибок. Если бы ее комиссия по биотехнологии открыла глаза на все, чего мы достигли…

– Нет более слепого, чем тот, кто не хочет…

– Совершенно верно. А вам известно, что все дети, зачатые здесь за последние два года, получили не симбионты, а ген сродственной связи еще в состоянии зародышей? Их способность пользоваться сродственной связью развивается вместе с мозгом, еще в утробе. И на родителей никто не давил, как настаивала ЮКЭК, они сами так решили. Это прекрасные дети, Харви, умные и счастливые; в них нет обычной детской жестокости, как это бывает на Земле. Они не обижают друг друга. Сродственная связь дает им искренность и доверие, а не эгоизм. А церковь называет это кощунством.

– Но это посторонний ген, он не является частью божественного наследия.

– Вы поддерживаете точку зрения церкви? – с неприязнью спросила она.

– Нет.

– Бог дал нам ген фиброзно-кистозной дегенерации, он дал нам гемофилию и синдром Дауна. Генная терапия способна излечить эти недуги. При помощи генов, которых нет у человека, но которые мы можем внедрить. Неужели это надо считать неподчинением Божьей воле?

Я мысленно дал себе слово никогда не знакомить Коррин с Джоселин.

– Вы тратите свое красноречие не по адресу.

– Да. Возможно. Извините, но это средневековое мировоззрение меня бесит.

– Ладно. Теперь, может, мы покончим с имплантом, если вы не против?

– Ах, это!

Кресло медленно повернулось, возвращаясь в вертикальное положение. Коррин принялась отключать оборудование.

– Я закончила пару минут назад, – сказала она, сдерживая смешок. – И только ждала, пока вы перестанете болтать.

– Вы…

Улыбающаяся медсестра стала отстегивать ремни.

Коррин сняла хирургические перчатки.

– Сейчас я советую вам отправляться домой и расслабиться. До конца дня никакой работы, никаких стрессов; на этой стадии симбионтам совсем не нужны токсины. И никакого алкоголя.

– Мне обеспечена головная боль?

– У такого ипохондрика, как вы, она обязательно возникнет. – Коррин весело подмигнула. – Но это лишь ваше воображение.

Я отправился домой. Первая возможность по достоинству оценить преимущества биотопа. Я шагал под открытым небом, легкий ветерок трепал полы форменной куртки и приносил ароматы цветов. Странное ощущение. Я достаточно стар, чтобы помнить путешествия, совершаемые с рюкзаком за спиной под открытым небом просто ради удовольствия. Это было еще до того, как армадные бури начали неделями терзать наши континенты. Сейчас, разумеется, климат планеты находится в состоянии, называемом Непрерывным Хаотическим Перемещением. На одиночные прогулки под открытым небом сегодня способны только безумцы. Даже отдельные порывы ветра достигают скорости в шестьдесят и семьдесят километров в час.

Причина этому – тепло. Тепло как результат промышленной экономики, обеспечивающей преимущества современной жизни восемнадцати миллиардов человек. Экологи постоянно твердили, что сжигание углеводородов и увеличение выброса в атмосферу углекислого газа приведут к оранжерейному эффекту. Они ошибались. В новом столетии на смену углеводородам пришло ядерное топливо. Сначала дейтериево-тритиевые реакторы, малоэффективные и производящие колоссальное количество радиоактивных отходов, хотя их и объявили вечными и чистыми источниками энергии. Потом с Юпитера стал поступать гелий‑3, и эти проблемы исчезли. Сгорание топлива с выделением углекислого газа прекратилось. Но тогда люди начали воплощать в жизнь свои мечты. Дешевая и неограниченная энергия стала доступной не только западным странам. Ее получали повсюду. И использовали: в жилищах, на заводах и на строительстве новых заводов, выпускающих все больше устройств, потребляющих все больше энергии. А растущие с чудовищной скоростью потоки остаточного тепла на всей поверхности планеты излучались в атмосферу.

Еще лет десять ураганы набирали силу, и первый настоящий мегашторм ударил по странам тихоокеанского побережья в феврале 2071 года. Он бушевал девять дней. ООН объявила этот район зоной чрезвычайного бедствия; по всему побережью были уничтожены посевы, целые леса вырвало с корнем, десятки тысяч людей лишились своих домов. Какой-то идиот из новостного шоу сказал, что если бабочка, хлопающая крылышками, вызывает ураган, то в данном случае постаралась целая армада мотыльков. Название прижилось.

Вторая армадная буря пришла десять месяцев спустя и ударила по Южной Европе. По сравнению с ней первый ураган мог показаться слабым дуновением.

Все прекрасно знали, что виновато выбрасываемое в атмосферу тепло. К тому времени почти к каждому дому на планете подходил кабель новостных программ – люди могли себе это позволить. Чтобы предотвратить третий шторм, им надо было всего лишь уменьшить потребление электричества. Того самого электричества, которое обеспечивало стандарт процветания.

Но люди, естественно, не склонны отказываться от своих благ. Вместо этого они стали мигрировать в большие города, над которыми возводилась защита от стихии. Согласно данным ООН, через пятьдесят лет в городских конгломератах соберется все население Земли.

Были получены трансгенные зерновые культуры, способные выдержать натиск любого урагана. И уровень добываемого на Юпитере гелия‑3 продолжал расти. За пределами городских и сельскохозяйственных районов природа всей планеты пошла вразнос…

Отведенный нам дом стоял на южном краю Эдена, и длинный газон позади него упирался в парковую зону. Их разделял лишь небольшой ручей. Вся улочка напоминала зеленый пригород для жителей среднего класса из прошлого века. Сам дом был сооружен из алюминиево-кремниевых сэндвич-панелей и представлял собой подобие сельского бунгало L-образной формы с четырьмя спальнями и широкими дверями, выходящими в патио. В Дельфийской аркологии мы жили в четырехкомнатной квартире на пятьдесят втором этаже, выходящей во двор-колодец, и ту могли себе позволить только из-за сниженной арендной платы благодаря моей работе.

Голоса из дома я услышал, едва дойдя до забора, ограждающего переднюю лужайку. Николетта и Джоселин громко спорили. Кстати, забор был из штакетника, хотя и сделанного из губчатой стали.

Входная дверь оказалась распахнутой настежь. Да и замка в ней не имелось. Жители Эдена, похоже, целиком и полностью полагались на бдительность сущности биотопа. Я вошел в дом и чуть не споткнулся о хоккейную клюшку.

Пять белых композитных контейнеров, содержащих в себе все имущество семьи Парфитт, уже были доставлены. Некоторые – распакованы, как я догадываюсь, близнецами. Вытащенные коробки в беспорядке валялись по всему холлу.

– Мама, это глупо! – донесся из открытой двери возбужденный выкрик Николетты.

– Не смей повышать на меня голос, – рявкнула в ответ Джоселин.

Я вошел в комнату. Здесь решила обосноваться Николетта. На полу громоздились чемоданы и сумки, кровать была завалена одеждой. За открытой дверью патио неподвижно стоял сервитор.

Джоселин и Николетта повернулись в мою сторону.

– Харви, будь добр, объясни своей дочери, что, пока она живет в нашем доме, должна слушаться.

– Отлично. В таком случае я прямо сейчас отсюда уйду, – взвизгнула Николетта. – Я все равно не хотела сюда приезжать.

Ну вот, как всегда, попал под перекрестный огонь. Я примирительно поднял руки.

– Давайте по порядку. В чем проблема?

– Николетта отказывается разложить свои вещи как положено.

– Я не отказываюсь! – пожаловалась та. – Просто не могу понять, почему я должна это делать. Есть же вот оно. – Дочь махнула рукой в сторону сервитора.

Я с трудом сдержал стон. Можно было догадаться, что так и будет.

– Оно разложит все мои вещи, а я буду только поддерживать порядок в комнате. Для этого даже не требуется проклятой сродственной связи. Биотоп услышит все команды и заставит домошимпа их выполнять. Об этом нам рассказали на ознакомительной лекции.

– Это существо не переступит порог моего дома, – твердо заявила Джоселин и бросила яростный взгляд в мою сторону, требуя поддержки.

– Папа!

Головная боль, быть которой не должно, зажгла горячий комок в пяти сантиметрах позади глаз.

– Джоселин, это ее комната. Почему бы не позволить ей самой тут распоряжаться.

Взгляд Джоселин стал холоднее льда.

– Я так и знала, что тебе придутся по нраву эти твари.