Вспоминая голубую Землю

- Сейчас этого бы не случилось, - объяснили Санди. - В наши дни вам просто не сойдет с рук такое дерьмо.

Другое дело, как умер Эскоффери. Он не был заключен в тюрьму в лагере, и двери не были опечатаны до его смерти. Лучшим предположением было то, что его скафандр вышел из строя, его сервосистемы заклинило, и он превратился в гроб в форме человека. Санди вспомнила белого паука, которого она сняла с костюма Эскоффери, и не была так уверена... Но сочла целесообразным больше не говорить на эту тему.

В конце концов им разрешили продолжить свой путь. Какой бы неприятной ни показалась властям панспермийская принадлежность Санди, это не было достаточным предлогом для отказа ей во въезде. Тем не менее, она чувствовала негодование из-за того, что они не нашли ничего, что можно было бы повесить ни на нее, ни на Джитендру.

Они забрали свой багаж, который уже ждал их к тому времени, когда они прошли иммиграционный контроль. Санди приложила сознательное усилие, чтобы оставить недавние события позади. Она не предвкушала того, что ждало ее впереди, и все еще могла видеть этот обтянутый бумажной кожей череп, ухмыляющийся сквозь ее собственное забрало... Но все было кончено, и если она будет зацикливаться на этом, то испортит этот восхитительный опыт: ее первые несколько шагов в другом мире. Она могла бы возвращаться в это место тысячу раз, и оно никогда не было бы таким новым.

- Мы здесь, - сказала она, обнимая Джитендру. - Я не могу в это поверить. У меня под ногами... это Марс.

Буквально так. В зале прилета полоса пола была срезана до сырой марсианской почвы, похожей на комковатый красный ковер. Должно быть, его покрыли каким-то полимером толщиной в атом, чтобы удалить пыль, но она не могла бы сказать этого по ощущению земли под ногами или ладони. На какой-то нелепый миг ей пришлось побороть желание опуститься на колени и поцеловать его.

Джитендра закончил перекладывать содержимое чемоданов, чтобы их было легче переносить. - Нам нужно отпраздновать это событие. А теперь выпей чего-нибудь. Прежде чем этот момент пройдет.

- Итак, есть этот удивительный, драгоценный опыт, который бывает раз в жизни, и прежде чем у него появится шанс сформировать глубокие нейронные связи, вы хотите заставить его подчиниться с помощью токсичных химикатов?

Джитендра должным образом рассмотрел этот вопрос. - В принципе, если вам угодно так выразиться, это именно то, что я имел в виду.

- Хорошо, - сказала Санди, решив, что согласиться с ним гораздо легче, чем поступить иначе. - Я тоже готова к этому.

Но сначала нужно было уладить кое-какие дела. Паны дали Санди чинг-адрес, по которому она должна была позвонить по приезду. Каким бы заманчивым ни было отложить это дело, это означало бы только отсрочить неизбежное. Она нашла тихий уголок в зале прилета и озвучила запрос.

Привязка прошла с большим трудом, и она обнаружила себя в комнате, которая - судя по высокому положению солнца - находилась на некотором расстоянии к западу от Кроммелина. Под ее ногами было стекло, а под стеклом - пустой воздух, опускающийся до самой красной земли, так далеко внизу, что с таким же успехом она могла бы все еще находиться на орбите. По обе стороны древние обветренные скалы терялись в затянутой туманом мгле. Несколько изящных зданий в форме диска были врезаны в склоны скал или выступали из них.

- Добро пожаловать, Санди, - услышала она. - Как прошло ваше путешествие?

- Никаких жалоб, если не считать дружеского приема в Кроммелине.

- Вам придется извинить наших сотрудников таможни и иммиграционной службы: они проповедуют вежливость и уважение, демонстрируя при этом прямо противоположное.

Санди нервно сделала шаг в сторону, не доверяя паркету. Даже в чинг-связи было трудно подавить головокружение или инстинктивное стремление к самосохранению. Это было особенно важно, когда воплощение происходило в живой, дышащий человеческий организм.

Теплокровная принадлежала женщине примерно ее возраста и телосложения, хотя кожа была бледнее, чем у нее самой. На ней был деловой костюм: подобранные по цвету юбка и блузка темно-зеленого цвета с серебряной окантовкой, черные чулки и практичные черные туфли на низком каблуке.

Санди, конечно, не доверила бы каблукам ходить по этому полу.

Она согнула пальцы теплокровной. До этого она звонила таким образом всего пару раз, но уже успела проникнуться к этому устройству сильным отвращением.

- Где я нахожусь?

- Аванпост Панов в долине Маринерис, - произнес голос. - Мы находимся на самом краю самого глубокого каньона, самой большой рифтовой долины в Солнечной системе. Я подумал, что вам было бы приятно увидеть этот вид человеческими глазами. Мой хирург-трансформер, Магдалена, согласилась предоставить себя для вас.

- Это очень заботливо.

- Тоже вполне уместно. Вы обе скульпторы. Вы работаете с камнем и глиной, Магдалена - с живой плотью. Теперь вы едины.

Санди отвернулась от вида долины Маринерис. Ее собеседник сидел лицом к ней на чем-то вроде кровати, покоящейся на продолговатом белом самостерилизующемся ковре из листьев. Кровать была такой же тяжелой и сложной на вид, как какое-нибудь жуткое железное легкое или компьютерный томограф из средневековья медицины. Она была вмонтирована в стену позади него и гудела и булькала, как кофеварка для приготовления эспрессо. На самом деле это было больше похоже на ванну, чем на кровать, поскольку обитатель был в основном погружен в жидкость, удерживаемую высокими стенками, защищающими от брызг. Густая, как патока, жидкость имела синеватый химический оттенок.

- Подойдите ближе, - сказал пациент. - Я не укушу. Кусаться - это одна из очень многих вещей, которые в настоящее время для меня невозможны.

У кровати стояли две медсестры в зеленой униформе: одна с хирургической тележкой, другая с чем-то вроде планшетного компьютера, совмещенного с Паном, и стилусом. Не говоря ни слова, они удалились, шагая, как модели с подиума, одна из них толкала перед собой тележку. Дверь в задней части комнаты со щелчком открылась и закрылась, как радужная оболочка.

Санди приблизилась. Она ничего не чувствовала через чинг-связь, но задавалась вопросом, был ли у жидкости - или действительно у пациента - сильный запах.

- Я Холройд, - произнес голос. - Вы не должны беспокоиться. На самом деле я не испытываю большого огорчения, и, несмотря на внешнюю видимость, не верю, что успех полностью исключен, по крайней мере пока.

В жидкости был человек, но не только. Ее первой мыслью было: кактус. Его фигура, насколько она могла видеть, была покрыта неровными темными наростами, выступавшими из каждого дюйма его кожи. Они были блестящими, похожими на листья, с острыми краями, усеянными зазубринами и шипами. Верхняя часть его туловища, погруженные в воду конечности, голова и лицо... Не было ни одной части его тела, где бы не было наростов. Его глаза всматривались сквозь туннели подрезанной растительности. Ей было интересно, как много он может увидеть в этом мире.

- Что с вами случилось, мистер Холройд?

Казалось, он ни в малейшей степени не был расстроен прямотой ее вопроса. - Высокомерие, я полагаю. Или нетерпение. Или какая-то комбинация того и другого. - Она не могла видеть рот, произносящий эти слова. - Я был генетическим добровольцем. Пан, конечно, а также старый друг Труро, хотя я сомневаюсь, что мы когда-нибудь встретимся снова. Наши пути развели нас в совершенно разных направлениях. Его к океанам. Мое для... ну, этого.

- Это Магдалена сделала это с вами?

- Магдалена была частью команды, которая с моего согласия приступила к генетическому вмешательству... Теперь она является частью команды, пытающейся устранить последствия этого вмешательства. - Из приторной жидкости показалась рука, до невозможности покрытая шипами, похожая на нечто среднее между булавой и перчаткой. На доспехах виднелись раны, бледные затянувшиеся шрамы и сочащиеся белизной порезы. - Намерение состояло в том, чтобы изменить мое тело, заковать его в броню до такой степени, чтобы при минимуме дополнительных мер жизнеобеспечения я мог выжить снаружи без защитного костюма. Теплоизоляция, сдерживание давления и влаги... все это было в пределах нашей досягаемости. Конечно, мне все равно понадобился бы запас воздуха, и всегда найдутся участки Марса, которые были бы невыносимы даже для меня, но попытаться стоило. Жест намерения, если не что иное. Знак того, что мы здесь навсегда. Что мы сделаем все, что в наших силах, чтобы это сработало. Даже изменив нашу основную человечность.

- И как же все пошло не так?

- В науке нет катастроф, Санди, только уроки. Я бы предпочел жить во вселенной, способной порождать таких монстров, как я, чем в той, где мы понимаем все правила, вплоть до последней нудной сноски. Я - доказательство того, что реальность все еще способна сбить нас с толку. Как я уже сказал, мне не больно. И недавно мы добились... Я не буду называть это "прогрессом", это слишком громкое слово. Но были намеки на возможность скромного терапевтического прорыва. Игра еще не проиграна!

- Надеюсь, у вас все получится, мистер Холройд.

- Я стараюсь смотреть на вещи с положительной стороны. Это жизненно важно, вам не кажется? - Кисть и предплечье погрузились под поверхность жидкости. Кровать издала решительный щелкающий звук, и жидкость начала энергично пузыриться. - Что ж, перейдем к делу, я полагаю, и, надеюсь, вы извините меня за резкую смену тона. Я рад, что вы добрались до Марса, и могу заверить вас, что Инициатива сделает все, что в ее силах, чтобы облегчить ваши... запросы. Следующие две ночи вы проведете в Кроммелин-Эдж, и надеюсь, потратите время на то, чтобы осмотреть город и кратер, размять ноги на Марсе. После этого мы организуем транспортировку к горе Павонис или так близко, насколько это в наших силах. Конечно, мы окажем помощь в удовлетворении любых дальнейших материально-технических потребностей, которые могут возникнуть, разумеется, в пределах имеющихся средств и ресурсов. Вряд ли мне нужно добавлять, что должна быть какая-то взаимность, как бы грубо это ни звучало.

- Я понимаю, мистер Холройд. Я бы не смогла попасть на Марс без спонсорской поддержки Панов. Я согласилась взять на себя некоторые поручения и готова выполнить это обязательство.

- Очень хорошо, Санди. Я просмотрел кое-что из ваших работ, вы знали?

- Я этого не знала, сэр.

- Я не эксперт, но мне нравится то, что я вижу. Есть очевидные и общедоступные способы, которыми вы можете помочь Инициативе, и мы рассмотрим их в свое время. Но для начала, я хотел бы спросить, не могли бы мы рассмотреть более индивидуальное исследование, как своего рода разминочное упражнение?

- Я открыта для идей.

- Я никогда в этом не сомневался. Но вы не можете... - Холройд запнулся. - Понимаю, что это может быть нелегко для вас, но мне интересно, не могли бы вы рассмотреть произведение, которое черпало вдохновение... во мне?

- Таким, каким вы были, сэр, или каким вам суждено стать?

- Нет, - мягко поправил Холройд. - Такой, какой я есть, здесь и сейчас. Во всем моем великолепном уродстве. Памятник невежеству и возможностям. Высокомерие и надежда. Вот: я уже дал вам название. Как вы вообще можете сказать "нет"?