Вспоминая голубую Землю

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

От русской метеостанции, от свидетельств возвращения Юнис спустя десятилетия, теперь ничего не осталось. Все следы были стерты ветром и временем; все артефакты и мусор давным-давно поглощены и переработаны машинами Эволюариума. Но местоположение было известно с точностью до нескольких метров, и поскольку "Леди Презрение" настроила свои двигатели так, чтобы поддерживать положение зависания, не могло быть никаких сомнений в том, что они находились точно над нужным участком земли.

- Если бы прямо под пылью находилось что-то большое и магнитное, мы бы уже знали об этом, - сказала Доркас. - Боюсь, сейчас это выглядит не очень хорошо. То же самое касается гравитационных аномалий. Если прямо под нами, в паре метров от поверхности, что-то погребено, оно должно иметь ту же плотность, что и скала, в пределах наших датчиков массы. - Она стояла за пультом, похожим на кафедру, раскинув руки по обе стороны от наклонного дисплея. - Однако есть еще несколько вещей, которые нужно попробовать, прежде чем мы подумаем о том, чтобы заглянуть глубже.

- Наземный радар? - спросил Грибелин.

- Уже погружен на глубину трех метров, на площади пятьдесят на пятьдесят. Конечно, мы можем расширить поисковую систему, но это займет время.

Грибелин скрестил руки на груди. - А как насчет сейсморазведки?

- Что касается дела - опять же, сбор данных займет некоторое время.

Из окон гондолы, обращенных вниз, Санди наблюдала, как щупальца подхватывали свободно лежащие валуны, поднимали их высоко в воздух, а затем швыряли обратно на землю. Другие щупальца, раскинувшиеся как можно дальше от дирижабля, касались своими кончиками поверхности, чтобы уловить вибрации, передаваемые через лежащую под ними географию. Время прихода импульсов позволило бы Доркас составить сейсмографический профиль местного рельефа, проникая гораздо глубже, чем это было возможно с помощью радара. Однако это было медленно и бессистемно - дирижабль, очевидно, не был оснащен специализированными сейсмическими зондами или программами для быстрой обработки данных, - и Санди задалась вопросом, какой эффект весь этот грохот оказывает на коренных обитателей Эволюариума. Если они хотели подойти к этому поиску незаметно, не привлекая внимания к своей деятельности, то это показалось ей совершенно неправильным способом.

- Юнис, Юнис, Юнис, - бормотала она себе под нос. - Почему ты не могла сделать это проще для нас?

Теперь, когда она лишилась конструкта, она скучала по тому, когда он был рядом. Юнис могла быть иллюзией, салонным трюком, который только выглядел и говорил как мыслящее человеческое существо. Но ее глаза не были глазами Санди. И она видела то, чего Санди никогда бы не увидела.

- Это было не совсем то, на что я надеялся, - сказал Грибелин, и его затхлый аромат возвестил о его появлении рядом с ней за мгновение до того, как он заговорил, - но думаю, мы можем доверять Доркас.

Санди теперь была фактически одна, остальные Плавающие были заняты своими приборами и техническими системами, в то время как Джитендра углубился в краткие сведения об истории Эволюариума из первых рук. - Ты думаешь или знаешь? - спросила она.

- Там, где замешана Доркас, нет ничего стопроцентного, малыш. - Его голос был низким, доверительным. - Нам просто нужно принимать вещи такими, какие они есть, и... быть гибкими. Она может быть скользкой, это факт. Но тогда и мы можем. - Он что-то покрутил у себя в горле, какой-то рыхлый комок мокроты, который, очевидно, чувствовал себя как дома. - Мое поведение там... когда я впервые подобрал тебя... - Он умолк, как будто нуждался в каком-то приглашении продолжить.

- Продолжай, - попросил Санди.

- При такой работе приходится встречаться с самыми разными людьми. Особенно богатыми детьми. Любителями острых ощущений. Я знал, что за тобой стоят деньги, но... на самом деле ты здесь не ради острых ощущений, не так ли?

- У меня была хорошая жизнь на Луне. Я не хотела ничего этого. Это пришло за мной, а не наоборот. - Санди на мгновение замолчала. - Ты ведь не станешь извиняться, Грибелин?

- За то, что доставил тебе неприятности? - Он пожал плечами, как будто это было все, что нужно было сказать по этому вопросу. - Но с этого момента... что бы ни случилось, когда я берусь за работу, я не подвожу своих клиентов.

- А если у нашей хозяйки будут другие идеи?

- Мы будем действовать на слух. И если ситуация станет... напряженной, ты с твоей жердиной будете делать в точности то, что я вам скажу, хорошо? Не сомневайся в старине Грибелине. Потому что, если начнется заваруха, у нас не будет времени мило поболтать о наших вариантах.

- Мы послушаемся, - сказала Санди. - Не то чтобы мы были избалованы выбором здешних гидов. - Она тихо добавила: - Спасибо тебе, Грибелин.

Он хотел отвернуться - она подумала, что он закончил с ней, - но что-то заставило его остановиться. Помолчав, он сказал: - Ты спрашивала о отметинах на моем черепе, когда мы ехали. Доркас упомянула о моей стычке с Отступником. Я подумал, что после этого тебе станет еще любопытнее.

- Насколько я понимаю, это не мое дело.

- Я тоже так это вижу. Но не все с этим согласятся. - Грибелин опустил глаза, прежде чем продолжить: - Я там немного сошел с ума. Они вложили идеи в мою голову. Маленькие танцующие человечки, фигурки, выцарапанные на камне. Отступник сам однажды сошел с ума, но я думаю, что ему стало лучше. Это заняло у меня больше времени, и, возможно, что-то из этого все еще сидит во мне. Но это касается только меня и бога, в которого я не верю.

Тени удлинились, и с северных низин начал завывать вечерний ветер, когда Доркас оторвала взгляд от наблюдателя в капюшоне. - Я не совсем понимаю, что с этим делать, - сказала она, перебирая пальцами кнопки точной настройки, расположенные сбоку от экрана.

- Не знаешь, как объяснить мне, что здесь ничего нет? - спросила Санди.

- Нет. - Доркас откинула волосы за ухо, чтобы убрать их с глаз. - Как сообщить вам, что мы кое-что нашли. Там, внизу, есть какой-то предмет. Это металл, и он находится не слишком далеко от поверхности. Что, честно говоря, невозможно.

Но с раскопками пришлось подождать до рассвета. Ночью похолодало, и от холода все стало еще тяжелее, но не это было причиной их задержки. Ночью, когда наступали холод и темнота, касты, питающиеся внизу пирамиды, становились гораздо менее активными, обычно предпочитая экономить энергию и охлаждать свои внешние оболочки как можно ближе к окружающей среде, чтобы их было труднее обнаружить. Хищники, наоборот, стали более активными. Убивать по-прежнему было трудно, но вероятность успеха, после того как было начато преследование или нанесен удар, теперь была намного выше. Доркас объяснила, что никогда не было подходящего времени для того, чтобы спускаться на поверхность, но ночь была хуже дня, даже для тех, кто плавает над поверхностью, и они не рискнули бы бурить до восхода солнца.

- А голем? Мы получили такое преимущество в этом вопросе - какой смысл сейчас все это бросать?

- Твой голем на суше, - сказала Доркас. - Это значит, что он тоже никуда не денется до восхода солнца. Нет, если он знает все о Эволюариуме и хочет добраться до места целым и невредимым. Так что поспите немного. Будьте нашими гостями.

Но Санди не могла долго спать, по крайней мере, пока эта тварь была внизу, в скале, и звала ее. Итак, в ту ночь, пока один Плавающий занимал пост, а остальная команда работала в ночную смену, она стояла в темноте на борту гондолы и наблюдала. Радары и инфракрасные датчики обследовали выжженное, покрытое пылью плато. Очень редко, на полпути к горизонту или дальше, что-то прорывало укрытие. Мимолетное и стремительное, оно проскользнуло бы по контурам земли. Хищники, устроившие засаду, были экспертами по маскировке, от вариантов типа "домкрат в коробке", которые зарывались в каменные норы и естественные трещины, сжимаясь подобно пружинам, до изменяющих строение форм, которые могли втиснуть свои тела в самый верхний слой пыли, чтобы скрываться незамеченными. Там были такие твари, как камбала, и такие твари, как змеи. Были также преследующие, крадущиеся ужасы, которые проводили ночь в бесконечных патрулях устрашения, выискивая слабых, искалеченных или мертвых. Она увидела, как одно из этих скачущих, похожих на шакалов существ пересекло линию горизонта: у него было так много сочлененных ног, что казалось, оно движется помимо своей воли, перебирая независимыми конечностями. Было также что-то вроде колонны скорпионов, следующих один за другим, которые могли (что ужасно) быть единым целым, и существо с плоской вершиной, похожее на расческу размером с дом, опирающееся на бесчисленные щетинистые ножки сороконожки, которое могло быть травоядным или убийцей.

По-своему, это было чудесно, предположила она. В Эволюариуме было поразительное разнообразие, ошеломляющее разнообразие эволюционных стратегий, планов организма, механизмов выживания. Жизни на Земле потребовалось три с половиной миллиарда лет, чтобы достичь нынешнего разнообразия, которое эти быстрые, бесконечно изменчивые машины создали за считанные десятилетия. Искусственно навязанное давление отбора превратило часы жизни в визжащий маховик. Гонка вооружений, направленная на выживание, была использована для целей разработки продуктов, обеспечивая бесконечный приток новых технологий, новых материалов и концепций на общесистемный рынок. В этом смысле это было почти чудом: что-то ни за что, снова и снова.

Но это было не бесплатно, не так ли? Эволюариум был смертью и страхом, террором и голодом, бесконечно повторяющимися. Возможно, у машин и не было достаточного когнитивного потенциала, чтобы беспокоить умные головы, но это не делало их безмозглыми, что бы там ни думал Джитендра. Она подумала о просеивателе, о котором им рассказывал Грибелин, о машине, которая просила милостыню. Возможно, он преувеличивал. Возможно, он навязывал человеческие ценности обмену, который был фундаментально чужд, за гранью концептуализации, которую никогда нельзя было пересечь.

Она задумалась. Она задавалась этим вопросом и знала, что будет очень, очень рада, когда они выберутся из этого места.

Джитендра обнял ее за талию. - Я сожалею о Мемфисе, - тихо сказал он. - Мне жаль, что мы не дома, с твоим братом. Но я бы ни за что на свете не хотел пропустить это.

- Правда?

- Это чудесно, - сказал он.

За горизонтом красное и зеленое сияние подсвечивало ночные пылевые облака. Что-то умирало в огне и свете. Санди вздрогнула.