Десятая невеста

И продолжал.

- Пинь может прибавиться без вашего ведома, если так захотел император. Кроме того, в знак своего расположения он может прислать вам подарок, который, разумеется, вам следует бережно хранить и предъявить, когда настанет время. Согласно условиям, в конце каждого испытания выбывает дева, набравшая меньше всего пинь.

- А та, кто уйдет, сможет узнать, почему? – спросила одна из девиц. – Где и в чем она ошиблась? Почему проиграла?

- Если божественный пожелает ответить, ей скажут.

- На все воля императора? – спросила я.

Старичок засиял, будто дитя, которому вручили леденец.

- Я горд тобою, дитя, ты уже начинаешь понимать! Именно. На все воля императора.

***

Через сад, где в кронах деревьев мерцали фонарики, через горбатые мостики над ручьями и прудиками, мимо хвойных рощиц нас провели во дворец, который, конечно, был поменьше и поскромнее императорского, но ничуть не уступал ему в красоте. По лестнице мы поднялись на два этажа и поселились в просторных комнатах, отдельная для каждой невесты. Я пока могла судить лишь по своей: просторная, с белыми стенами. На полу – пышные узорчатые ковры, на стенах – дивные вышивки: красные, желтые птицы по серебристой плотной ткани. Большая кровать с мягкими перинами и подушками, одетыми в тонкий лен – я разве что у Барбары во дворце спала на чем-то подобном, но все же не на таком. На небольшом круглом столе стоял подсвечник, серебряный графин с водой и серебряный же кубок, а также блюдо с холодным ужином из хлеба, овощей и копченой птицы. Небольшая дверь вела в соседнюю комнатку, где две невольницы наполняли горячей водой ванну. Они помогли мне искупаться и разобрать одежду. Грязное забрали в стирку, и, кланяясь, ушли.

Я подошла к окну. Вниз от дворца по склону спускались какие-то постройки – я видела лишь их красные изогнутые крыши и отдельные участки белых стен. За ними, настолько я могла рассмотреть, садик, а далеко внизу блестело круглое озеро. Лиственничная роща обрамляла его темно-зеленым бархатом, а на другом берегу вырастала бледная гладкобокая гора, которая светилась мягким розовым светом. Я любовалась, пока не показались первые звезды, но даже и тогда гора продолжала нежно сиять, будто впитав в себя теплые лучи уходящего солнца. Подножья горы купались в тумане, стелившимся над озером, пробиравшимся между стволами лиственниц. Спать я легла, лишь когда на небо всплыл полумесяц. На его светлом теле распластались очертания хищной птицы, будто нарисованные углем.

***

Утром нас покормили: кто хотел – в просторной красивой едальне на первом этаже, других – в саду средь сосенок и цветников (я выбрала второе), а после собрали на площади, и мы опять простерлись перед обещанным императором.

Когда поднялись, мне стало ясно: над нами снова шутят.

Где-то в уголке площадки маячил Со Фу, а перед ним выстроились семь девок. Потому что если у человека волосы до пояса, схваченные в хвост, закрученные в гульку, распущенные либо собранные в косу; если у него в ушах серьги; если глаза густо подведены черным, будто у пропащей на гулянье; если у человека узкий стан и обручья на тонких руках, то есть выглядит человек, как девка, значит, он и есть девка.

Вперед выступил Со Фу.

- Император верит в сердечную склонность, – произнес он и умолк, всем своим видом давая понять, что это не его вина. – Он убежден, что муж и жена, даже если это император и императрица (или особенно если это император и императрица), должны быть друг другу возлюбленными и товарищами. Ибо пусть Крайсветная нерушима, все в руках Всесильных, – Со Фу на мгновение склонил голову, – и ни один, самый могущественный правитель не может предугадать своей судьбы. Поэтому…

Со Фу выставил вперед ладошку, дабы угомонить взволновавшихся невест.

- Поэтому император принял решение: вы не будете знать, за чье внимание боретесь. Та, кто верно укажет на императора сегодня, получит двадцать один пинь, что даст ей весомое преимущество. Для этого девице нужно будет сообщить свой ответ мне. Обратитесь к любому стражнику, назвав два имени: Со Фу и Камичиро, и вас ко мне проведут. Те, кто даст верный ответ в ближайшие три дня, получат по десять пинь, затем – ни одного, но это защитит их от выбывания вплоть до самого последнего испытания, даже если они будут выступать не лучшим образом. Не распознавшие императора к последнему состязанию не смогут участвовать в нем и, таким образом, не получат возможности победить... Да, дитя?..

Вместе с другими невестами я обернулась к деве, поднявшей руку. Русая, круглолицая, в зеленом шерстяном платье с вышивкой. Кто знает, может, откуда-то из наших краев. Но нет, говорила она по-чужедольнему как Барбара или вроде того.

- А если никто не угадает императора?

- Это будет печально, дитя мое, – отозвался Со Фу. – Значит, ни одна из вас недостаточно проницательна, что бы стать его супругой. Нам придется объявить еще одно состязание, для новых невест. Но я продолжу. Все юноши, согласившиеся помочь императору, хорошо подготовлены и глубоко преданы престолу и империи, поэтому не думайте, что ваша задача будет легкой.

Каждой из вас нужно найти свой способ распознать истинного императора, но если вы думаете, что вам помогут вопросы, напрямую относящиеся к его происхождению – не рассчитывайте на них, в какой бы форме они ни были заданы. Ни один не скажет вам правду о своем рождении, ибо уста их запечатаны – напитком, который не позволит им сделать признание даже при попытке вырвать его лестью, хитростью или силой. Я сам готовил этот напиток и сам следил, как его принимают. То же касается придворных и слуг. Если по какой-то невероятной случайности кто-то из них окажется способным проговориться, а вы попытаетесь выведать у кого-то ответ, то немедленно казнены будут оба: и та, кто спросила, и тот, у кого спросили. Наградой за любопытство и стремление обойти соперниц таким способом будет медленная мучительная смерть.

Теперь скажу об испытаниях. Всего их будет семь. О седьмом будет объявлено после того, как закончатся первые шесть, и после того, как выяснится, кто из вас узнал среди семи юношей истинного императора.

Есть древние свитки, насчитывающие тысячелетия – созданные на заре рождения империи, которую сегодня мы называем Чиньянь. На них опираются многие из наших традиций, обычаев и законов. В том числе в этих свитках есть песнь «Серебряный цветок», посвященная первой императрице Чиньяня. Многие толкователи считают, что, воспевая достоинства прекрасной Им Су, древний поэт воспел также добродетели всех будущих императриц. Всего добродетелей в «Серебряном цветке» названо семьдесят семь.

Девки всколыхнулись, а Со Фу довольно улыбнулся.

- Но мы не будем терзать вас таким количеством испытаний. Достаточно тех, которые великий Го Дай выделял как семь основных, занеся их в Нефритовые скрижали. Именно на эти качества мы и будем вас испытывать.

О некоторых испытаниях мы будем предупреждать вас заранее, что бы вы могли подготовиться. О некоторых – нет. Первое пройдет сегодня на закате в саду Двадцати Четырех сосен. И оно как раз из тех, условия которых мы заранее не оглашаем.

После испытания мы приглашаем вас на торжество. Оно начнется с представления традиционного театра ничоси, который покажет сцены из истории Чиньяня, после чего состоится ужин в вашу честь. Разумеется, на нем будут присутствовать все семь императоров, и вы сможете составить знакомство.

Пока Со Фу чесал языком, я разглядывала семерых, которые все это время стояли не шевелясь, и, кабы не моргали, запросто можно было принять их за истуканчиков.

Насчет девок это, я пожалуй, чутка погорячилась. Косы и накрашенные очи меня в заблуждение ввели. Да тела худощавые. У нас парни: ручищи – во, ножищи – во, за спину ему спрячешься, и не увидит тебя никто. Эти же – точно кузнечики. Да еще разнаряжены в шелка, да серьги в ушах – кто как не девки? Но приглядишься – нет, все-таки нет. И осанка не девичья, и держат себя иначе. Тела подтянутые, крепкие, хоть и тонкие. Плечи широкие, бедра узкие. Парни как есть. Я все дивилась, чего это они дали себя так размалевать, потом же, во дворце пообвыкшись, узнала: среди высокорожденных тут это было в обычае. Со Фу так не выряжался, но он был уже старичок, да к тому ж императору ближайший советник, ему можно обычаем пренебречь. А что женщины, что мужчины из тех, кто при дворе обретался – все примерно так и выглядели. Еще выяснилось, что такие вот кузнечики, как эти наши императоры, у них были в моде. Чтобы весь тонкий, звонкий и ресницы как у девицы. Это знак благородного происхождения. А если оно так, стало быть, все императоры были как на подбор благороднее некуда, невольники они там или нет. И на лицо похожи: скулы высокие, брови вразлет, глаз как у кота, который мышь сторожит, а выражение лица презрительное, будто мы тут все грязь под их сапогами.

А возможно, было и так. Считается, допустим, что мужик должен быть могучий, как бык, и здоровенный, как дуб. Чтоб кулачище размером с валун, мышцы бугрятся, ножищи аки стволы, ну и прочее. И тут появляется на свет тростиночка – Камичиро. Все в смятении, забегали: ах, ох, что же делать, нельзя же, что бы император считался некрасивым, неправильно это. И – быстренько указ: с этого же мгновения считать красивым каждого, у кого ручки как веточки. А кто не согласен, того ждет медленная мучительная смерть. И все полюбили кузнечиков как миленькие.

В заключение своей речи Со Фу представил нам императоров, ну и я сразу вам про них расскажу, чтоб уж с этим разобраться. А то сама уже битый час на них глазею, а вы до сих пор ничего про них не знаете.

Глаза, волосы цвету разного, кожа – у кого чуточку смуглая, у кого цвета лесного ореха, у кого светлая, немного солнышком позолоченная. Чтобы совсем белая – никогда. Впрочем, я такой ни у кого из местных не видела. Кто-то повыше и потоньше, кто-то пониже и покоренастей, но в целом все примерно в одном размере – больше худые, чем крепкие, не сильно высокого роста, но и маленьких нет. Все – в длинных кафтанах и заправленных в короткие сапоги широких штанах, как у местных высокородных принято. Под кафтаном – рубахи длинные, тоже из шелка. На тонких талиях – широкие пояса.

Первый звался Текки, я же про себя назвала его Вороном. Волосы черные до талии, глазищи черные, мрачные, светлокожий, одет же с ног до головы в черное. Мрачнюка.

Белого, Неми, я назвала Снежком. Он и впрямь был весь белый, разве что кроме чуточку смуглого лица. Волосы – лен высеребренный, глаза светлые, прозрачные, и одет в белое с серебром. Снежок, одно слово.

Рыжего и зеленоглазого Тайо нарекла Воруйкой. Это кота у нас так зовут. И морда такая ж мерзкая. Ты его кормишь, а он смотрит на тебя ровно на воробья, которого хочет сцапать. Одежда, правда, у этого мне понравилась. Красивый такой зеленый кафтан с вышивкой. Сама бы носила.

Русоволосый, с глазами цвета мха и кожей с легкой золотинкой – это Ами, для меня же Веточка. Мне он показался самым на человека похожим. И наряд приглянулся: серо-зеленый с серебром.