Десятая невеста

ГЛАВА 12

Перед началом церемонии Со Фу ясно выразился: «дары императору», так? Значит, рассуждала я про себя, владеть ими может только «божественный». Так почему ж мою низку взял Веточка, а не кто-нибудь другой? Указывает ли это на него как на Камичиро? Если он императором не являлся, мог он его вещь позаимствовать? Принято это у них? Берут императоры друг у друга поносить цацки, как девчонки? Только я собралась подступить к этой теме вплотную, как нелегкая принесла Ворона. Одетый в белые шелка, на фоне которых его смоляные волосы были еще чернее, он шествовал в компании Снежка (который был в черном, ну прямо парочка – по уговору наряжались?) и стайки девок. Увидев нас с Веточкой, он резко свернул в беседку и встал передо мной, как лист перед травой.

- Ага. А вот и моя будущая жена.

Что я, спрашивается, должна была на это ответить?

Оглядел меня с ног до головы, точно я была вещью, и заметил:

- Ты сегодня хороша. Мне нравится.

И без лишних церемоний бухнулся на лавку, положив голову мне на колени. Девки так и остались стоять, не зная, что предпринять. Их взоры не сулили мне ничего доброго.

- Ты чего это делаешь? - отрывисто сказал Снежок. Он недовольно сложил руки на груди и бросил на меня взгляд отнюдь не благожелательный. Затем уставился на Ворона так, будто убить хотел.

Ну, дела.

Между тем, башка Текки покоилась у меня на коленях, а я не знала, куда руки девать. Веточка бросил на нас настороженный взор, но промолчал и вернулся к рисованию. Ворон улегся поудобнее, повернул голову, бесстыдно вперился мне в грудь и принялся разглядывать бантики.

- Вот всегда бы так, – сказал, имея в виду, очевидно, мой сегодняшний наряд. На мне сегодня было платье наподобие арбузного – того, что было на Барбаре в нашу первую встречу. Но то было в темно-зеленую и светло-зеленую полоску, а это мое совсем светленькое, из полос почти белых и цвета молодой листвы. Впереди красовалась шнуровка из бледно-зеленых ленточек, открывая нижнее платье из белых кружев. – Люблю, когда девушка стремится понравиться своему мужчине.

И ухмыльнулся, нахал. Поднял руку, потянул за ленточку и поинтересовался:

- А если я это развяжу?

- Тогда вы разрушите красоту, над которой я так трудилась для вас, ваше величество, – прощебетала я, сгорая от желания врезать ему по морде.

Неми-Снежок взметнулся и вылетел из беседки, как пинка ему дали. Девки гурьбой последовали за ним.

- Держи себя в руках, – сказал Веточка Ворону.

Тот едва повернул голову в его сторону. Хмыкнул:

- Тоже еще, защитник выискался.

Шнуровку, правда, оставил в покое, зато велел ему волосы перебирать. Я беспомощно посмотрела на Веточку, но он сосредоточенно рисовал, поджав губы. Я нерешительно опустила руку на голову Ворону, запустила пятерню в его пряди и испустила внутренний стон. Волосы у него были мягкие, точно шелк. Ну почему такой мерзота может быть таким красивым! Это должно быть запрещено. Мерзоты и должны выглядеть как мерзоты. А не обладать длиннющими ресницами и шелковыми волосами.

Он стрельнул в меня черным глазом:

- Спать хочу. Всю ночь о тебе думал, глаз не сомкнул, – и подмигнул. Мол, давешние мои слова припомнил. - Сегодня вечером продолжим начатое. А то вчера, – он обхватил мою ногу через слой юбок, - было недостаточно.

Я продолжала гладить ему голову просто потому, что не знала, что ещё делать. А он через несколько мгновений и впрямь заснул, подлец.

Только вот покемарить ему довелось недолго. Через некоторое время до нас донесся истошный визг, затем ещё один, и Ворон недовольно приподнял голову.

- Это кто там кошку мучает?

И лениво – Веточке:

- Сходи, узнай.

Тот и бровью не повел.

- Еще чего. Сам сходи.

- Я схожу! – выпалила я.

Наконец от него избавлюсь. Со всей возможной осторожностью переложив голову Текки на лавку, я подскочила и бросилась прочь, прежде чем он успел меня остановить. Петляя по тропинкам и мостикам, я помчалась в направлении, откуда слышались визги.

Звуки привели меня на хозяйственный двор. Здесь часть народу занималась своими делами, а часть собралась в кружок, кто сочувственно, а кто с заметным удовольствием наблюдая за тем, как одна невольница охаживает палкой другую. Та, которую колотили, была привязана к столбу и орала как резаная. На рубахе у нее выступила кровь. Тут же распорядитель двора лениво щелкал орешки, наблюдая за наказанием.

Не то чтоб у нас провинившихся не били, но верещала она так, что меня пробрало. Я подскочила к распорядителю.

- За что ее так?

- А она мису украла, - не спеша объяснил он. – Или разбила. Не признается, негодница.

Девка рыдала, слезы лились ручьем. А вторая знай ее охаживала, сил не жалея.

- Это за мису так?! – поразилась я. – За обычную мису?!

- Не за обычную! – распорядитель сплюнул скорлупку. – А очень особую! Любимую троюродной тетушки императора. Ей эту мису полвека назад будущий супруг к рождению первенца подарил. Госпожа Ай Да только из этой мисы фрукты ест. А миса пропала. Опросили всех, в последний раз у этой негодяйки была в руках. Так что пусть поблагодарит, что ей руки не отрубили.

- Ценная миса, видать, - вздохнула я, от души жалея девку.

- Еще какая! Великий мастер работал. Там цветочки по краю, редкой лазурной краской писанные, а на донышке закорючка – подпись его, стало быть. Таких во всем свете только две. Теперь одна, видать, – погоревал распорядитель. – Даже осколочков не нашли. Небось, продала кому. И не признается. Руки б ей отрубить… Чересчур уж добр господин Со Фу.

Страшное видение пронеслось перед моими глазами. Лазурные цветочки… закорючка… Ой, вот же ж…

- Остановитесь! – что есть силы заорала я и ринулась к той, что била невольницу. – Перестаньте, говорю!

И давай наскакивать на нее, пытаясь отобрать палку.

Поднялась суматоха. Часть наблюдающих заволновались, другие полезли к нам, пытаясь разнять. Подскочил распорядитель и ну оттаскивать меня и уговаривать замолчать. Та, что приговоренную била, растерялась, явно раздумывая, а не треснуть ли и меня для острастки – но ведь я была из императорских невест, а потому, наверное, стоило повременить до особых распоряжений.

- У меня эта ваша миса! У меня! – орала я, изо всех сил стараясь перекрыть всеобщий шум. – Я ее взяла! Простите, пожалуйста!

Все стихло. Потная и красная, я перевела дух, оправляя платье и волосы, взлохматившиеся от борьбы.

- У меня, – повторила я уже тише, поскольку теперь меня слушали. – Пожалуйста, простите. Отпустите девицу, она не виновата.

Та, что с палкой, посмотрела на распорядителя. Он обратился ко мне:

- Как мы можем верить вам на слово?

- С места не сойти, у меня она, клянусь! – крикнула я. - Принесу тотчас же! Если нет, можете меня так же поколотить!

В глазах распорядителя блеснул огонек – видать, мысль показалась заманчивой. Но тут же потух.

- Император не позволит бить невесту, - с явным сожалением заметил он.

- Позволит, позволит, – утешила я его. - Разве можно оставлять преступление безнаказанным? Я сама его уговорю, обещаю. Ну? Зачем мне вам врать? Мису принесу до заката. Чтоб мне провалиться. Чтоб мне волк руку откусил. Землю есть буду. Чтоб мне…

- Ладно, ладно! – замахал руками распорядитель. - Но чтобы до заката! Не то, – он кивнул на рыдающую невольницу, – снова привяжем ее к столбу и в два раза больше палок дадим.

Я закивала так, что чуть голова не оторвалась. Невольницу развязали. Рыдая, она рухнула на землю. К ней тут же подскочили несколько баб и увели под руки – лечить и утешать.

- Простите, я не знала. Сейчас же принесу - повторила я, как нашкодившее дитя, и бросилась прочь.

Ну, дела! Я ругала себя на чем свет стоит. Впрочем, и правда – мне-то откуда было знать, что это любимая миса дурацкой Айды? И чудовище – тоже хорош. Просила же вернуть!

Пробраться к озеру оказалось не так просто. Ночью в округе не было ни души – теперь же, как нарочно, на пути к роще и рядом с нею кишмя кишели стражники и придворные. Кроме того, мне приходилось следить, чтоб не напороться на кого-то из императоров, в особенности на Ворона, который с той встречи на крыше лип ко мне, как банный лист. Но, крадучись и скрываясь, кустами и задворками я таки добралась до рощи и скорей ринулась к озеру, каждый миг опасаясь, что меня заметят из дворца.

Вернуть мису немедля я, конечно, посулила опрометчиво. Но что было делать? Следовало выручать девку, она-то ни в чем не провинилась. Я понятия не имела, удастся ли в самом деле достать мису, но об этом я успею подумать потом. Пересиживая в кустах очередного нежелательного встречного, я вспоминала те несколько мгновений, что провела тогда на берегу. Белое чудище удило рыбу, сидя за валуном, и мне оставалось лишь надеяться, что где-то там и находится его логово. О том, как с встречусь с белым, я старалась не думать. Он не опасен, ведь так? Не убьет же меня? Я, как-никак, принесла ему блинчиков. А он со мной даже рыбкой был готов поделиться.

В роще, пронизанной лучами солнца, царил покой, озеро сверкало зеленью. Пели птицы, из дворца время от времени ветер доносил голоса. Я подошла к тому месту, где давеча встретилась с красноглазым, и, призывая удачу, полезла за валуны.

Удача откликнулась: логово я нашла сразу. Это была небольшая пещера в паре десятков шагов от кромки воды. Скрытую деревьями и высоким берегом, из дворца ее разглядеть было никак нельзя, и если покой рощи и вправду не нарушали, обитатель пещеры мог жить тут незамеченным до скончания века. Несмело покликав снаружи и не получив ответа, я вошла.

В пещере был прохладный сумрак, и лишь глаза попривыкли, я разглядела, что она невелика. Потертый плетеный половичок, несколько книг, светильничек, постелька на полу, жаровня – вот, в общем, и все. Ничего себе так чудище обустроилось, уютненько.

Миса была здесь, причем уже чистая. Я покрутила в руках книги. Толку-то, написаны чиньяньскими крякозябрами. Одна, с картинками, все же привлекла мое внимание, и я сунула ее за пазуху. Потом верну. Он же не отдал мне мису вовремя, верно? По его милости человека исколошматили. Вот и книгу свою подождет. А я, может, извлеку из нее что-то полезное. Например, буду по ней чиньяньскому учиться. Собираюсь я стать императрицей или нет? Ха-ха.

Я сделала шаг, чтобы идти назад, и веселья у меня поубавилось.

Что-то грохнуло, и все погрузилось во тьму. На месте прохода образовалась глухая стена.

***

Чего я только не перепробовала. Колотилась, скреблась, искала потайные рычажки, прыгала по пещере в надежде случайно нажать тот самый камушек, который заставил дверь закрыться, звала на помощь и даже пробовала поддеть плиту ногтями. Тщетно. Она сидела как влитая. Даже зазора не отыскать.

Когда мне почудилось, будто я услышала гонг, во мне все упало.

Я пропустила испытание. Даже если повезет и я выйду отсюда, шлем уже не достать. Из дворца меня выпрут завтра же.

Обессилев, я рухнула на лежанку и зарыдала.

***

Распевая протяжные песни, мы с императорами водили хоровод. Божественные были наряжены в белолесские рубахи и носили, точь-в-точь наши девки, красные бусики. Я же была наряжена в лазоревый чиньяньский кафтан, подпоясанный широким поясом, и штаны, заправленные в короткие сапоги. И прическа у меня была местная: косички на висках, гулька на макушке, волосы ниспадают на плечи.