Покажи мне свое солнце

Десантнице и двум воинам тоже было противно добивать не сопротивляющихся людей, но другого выхода не было. Или был, но мы его не видели. Кто знает, чем закончится коллективное умопомешательство, но иметь дело с буйствующими врагами–безумцами в космосе мы побоялись.

Йен шедрыми оплеухами попытался привести в чувство своих людей — бесполезно. Лайон присоединился к раздаче пенделей и тяжелых пощечин — тот же результат. «Бумс» лбом об пол — и глаза стеклянные, улыбка идиотская у всего стада.

Зомби. Натуральные зомби, даже страшно становится.

– За водой сбегать? – бодро отдала честь Хосита.

Мы задумались. Сомневаюсь, что вода нас спасет, но если окатить толпу загипнотизированных чурбанов ледяной водой… может, попробовать?

– Я пошел в медотсек за лекарствами, – решительно заявил Лайон. – Должны же быть там какие–то нейролептики, кофеин–теобромин там… не знаю...

– И не мечтай, высокосиятельный, – тихо сказала я. – Там даже пластырей не осталось. Зато я знаю точно, где можно достать тяжелые наркотики. Каюты двести двадцать два, сто шестнадцать и триста восемь.

– Вряд ли поможет. Люди пережили сильное психическое воздействие, от которого лечит только время. Время, которого у нас нет, – на скулах мужа загуляли желваки. – Корабль без экипажа неуправляем, никто не заменит навигаторов и механиков.

– Элли, – осторожно сказала Хосита, не сводя с меня встревоженных глаз, – у тебя волосы стали каштановыми и короткими…

Я машинально провела по волосам рукой и посмотрела на мужа. Его плетеный ритуальный узел–косичка ослаб. И Йен сейчас вытаскивал кинжалы, стараясь переплести волосы. В чем дело? Никак они стали еще длиннее?

– Мне кто–нибудь вообще может объяснить, что со мной происходит? – выпалила я, пугаясь самой себя.

Бабах! Новая попытка вышибить лбами днище корабля.

– Какая прелесть! – над нами раскрылась черная дыра и оттуда выпал сильно похудевший Питер. – Потрясающая реакция! – и ловко тиснул у меня почти целый батончик.

Жадина–говядина, соленый огурец!

Ингвар злобно рыкнул на Страшилина и тут же вручил мне второй. И на всякий случай загородил меня от оголодавшего ученого, чтобы тот впредь на съестное не покушался.

– Не хочу вас всех отвлекать от познания неизведанного, – спешно прожевывая, пробурчал взъерошенный боевой алхимик, – но по моим нехитрым подсчетам, после твоего показательного выступления по трансмутации элементов, этот и соседний космолеты начнут разваливаться на куски примерно через двадцать три минуты, плюс–минус. Нет, соседний — раньше. Он уже начал. А поскольку у нас в отсеке ограниченное количество скафандров для выхода в открытый космос и только один спасательный катер, то предлагаю поторопиться.

– Но команда?.. – нахмурилась я, пока до меня медленно доходил размер катастрофы. – Что будет с командой?

– Если ты сможешь их заставить надеть скафандры, – хмыкнул Страшилин, пожимая плечами, – то, возможно, они смогут не умереть сразу после разгерметизации… Попробуй–ка их разбудить.

– Воины! – Ноль реакции. – Мужики! – незамедлительно начала я операцию по спасению, в то время как муж отмер и начал споро открывать отсеки, в которых хранились скафандры. Один из этих скафандров он тут же начал натягивать на меня. Хосита и Лайон не остались в стороне и тоже шустро облачались в защиту.

Я повторила попытку воззвать к разуму:

– Солдаты! Подъем! Быстро встали и оделись в костюмы для космоса! И это не обсуждается!

Никто даже не пошевелился.

– Хлопцы! Я кому говорю?!! – возмутилась я, испытывая дикую смесь страха, сожаления и стыда. Я прекрасно отдавала себе отчет, что если они не проделают необходимые манипуляции, то умрут. И столько душ будет на моей совести…

– Не отвлекайся! – упаковывал меня в скафандр Ингвар, забыв о себе. – Я потом о них позабочусь…

– Когда потом? – вытаращилась на него я, понимая, что он–то не защищен, и потому переключаясь на него. До меня начало постепенно доходить: – Почему ты до сих пор не одет?

– Это неважно, – отмахнулся муж, вытаскивая меня в посадочный шлюз под громкий треск разваливающегося на части корабля. – Сначала ты, потом все остальное…

– Не пойдет, – стала тормозить я ногами, стараясь замедлиться. – Давай вернемся и наденем на тебя скафандр!

– Нет времени, – пробурчал Ингвар, вскидывая меня на плечо, чтобы долго не уговаривать. – Сядешь в спасательный катер, а там посмотрим.

– Никто никуда смотреть не будет! – отрезала я, изворачиваясь, как фирейский водоплюй под мерсианским солнцем. – Мы или идем за скафандром, или не идем никуда! Я без тебя никуда не полечу!

– Блин, не морочь мне шарики! – взвилась Хосита, топавшая за нами. – Она потрясла охапкой вещей в руках. – Видишь? Взяла я для него скафандр, взяла! Виси себе спокойно!

Треск становился все сильнее. К тому же корабль начало сильно трясти, пол — тоже, поэтому мы тесно познакомились со всеми стенами. Можно сказать, вплотную.

В общем, когда доползли до катера, там уже вовсю хозяйничали Питер и Лайон. То–от молча сгрузил меня на пол и начал запихивать внутрь спасательного судна, не говоря ни слова. За него, собственно, уже говорили все остальные. На универсальном нецензурном, то есть матом. На три голоса и слаженно так.

– Надевай скафандр! – вывернулась я из сильных рук мужа и даже умудрилась отскочить в сторону. – Я не шучу!

– У вас не хватит места в катере, – нехотя разжал губы Ингвар, чтобы между делом сообщить, что он просто мечтает оставить меня вдовой.

Наивный какой! Я ему еще не успела жизнь отравить, а он уже намеревается смотаться.

Я чуть не плакала:

– Ингвар, не бросай меня! Муж не должен бросать молодую жену, только не так!

Ингвар на секунду окаменел, потом сказал негромко:

– Элли, есть старое флотское правило — капитан покидает судно последним. Я не брошу в отчаянной ситуации своих людей, а постараюсь их пробудить. Жаль, времени мало. Прости...

Мне захотелось крикнуть: «А я? А как же я?! Они тебе дороже?»

Но я бросила презрительный взгляд на Лео и спросила:

– А если он первым покидает гибнущее судно?

Скар равнодушно пожал плечами:

– Тогда это не капитан. – Он тут же отмел все мои возражения: – Тебя это не касается. – Муж достал из нагрудного кармана несколько последних энергетических батончиков и сунул их мне за пазуху: – Тебе нужнее… – И почти без перехода Лео: – Присмотри за ней.

Я обвела глазами попутчиков. Да–а, не думаю, что кто–то из присутствующих добровольно вместо нас останется. Впрочем...

Рев и скрежет гибнущего судна становились все сильнее и ближе. Металл грохотал и стонал, теряя форму и сплющиваясь, секция за секцией.

Я беспомощно взглянула на Хоситу, стоявшую за спиной То–ота. Та пожала плечами, глубоко вздохнула и… крепко огрела моего мужа по затылку плазмоганом. Я еще успела его поддержать, чтобы не грохнулся с высоты своего немаленького роста.

– И скажи, что он меня потом не прибьет! – рявкнула десантница, помогая мне натягивать на бессознательное тело скафандр. – Потому что это последнее дело – иметь во врагах чистокровного киртианина. Дальше только мучительная смерть, а я с ней еще знакомиться не хочу!

– Не боись. Если выживем, я потом отмажу, – пообещала я, хватая Ингвара под мышки и кивая ей на его ноги. И сообщила То–оту, хоть он меня и не слышал: – Сказала же, что без тебя не полечу!

– Успокойся, никто из нас вообще не полетит – разве что на тот свет, – мрачно сообщил нам Лайон, выпрыгнув из глубин катера и отряхивая руки. – Малое судно сильно повреждено. Починить просто не успеем. Так что можно спокойно попрощаться перед…

Договорить он не успел. Корабль стал разваливаться на части и все, что я успела, – это обнять мужа и прижаться к его губам своими.

Мне было так жаль, что мы никогда больше не увидим вместе солнце, не подставим свою кожу его ласковым лучам. Никогда не пройдем рука об руку по залитым жарким светом пыльным улицам моего любимого города. Никогда моя мама не увидит моего мужа и даже не узнает, что случилось с ее дочерью. И я никогда не скажу Ингвару, что я к нему чувствую… Зато он даже не поймет, что мы…

Меня затопила странная смесь чувств и желаний. Сожаление, горечь, любовь, которой было не суждено расцвести, и громадное, всепоглощающее желание жить! Жить, хотя бы для того, чтобы еще раз взглянуть в глаза с серебряной полоской вокруг зрачка. Жить, чтобы успеть сказать всего лишь три волшебных слова. И просто жить, безо всякой причины.

И чтобы остальные тоже жили. Жил Питер Страшилин, так сильно любящий свою жену и повернутый на работе. Жил Лайон, никогда не видевший нормальных человеческих отношений и оттого ущербный. Жила Хосита, которой так хотелось найти своего мужчину, хотя она в жизни в этом не признается. Даже чтобы выжили все мужчины, находящиеся на этом корабле. У них наверняка были свои желания, стремления и мечты, о которых они, возможно, даже не догадываются, но они все равно у них есть…

Нас затопило сияющим, бьющим в глаза светом, окружившим со всех сторон.

– Вот какой он – рай для пилотов–недоучек, – тихо пробормотала я, сильнее прижимая к себе мужа.

– Не знаю, какой там у тебя рай, – сварливо сказала Хосита, видимо, по какому–то недоразумению попавшая в мой рай вместе со мной, – но мы тут плывем в вакууме. И оставшиеся парни тоже плывут. На соседнем шаре. Так что открывай глаза и включай мозги. А то, понимаешь, вцепилась в бессознательного мужика и лапки сложила. Счас не время в белые тапочки обуваться. Успеешь еще примерить, если мы не поймем, что происходит.

Я с трудом приоткрыла один глаз, про себя проклиная настырную бабу, опошлившую такой трогательный момент. И тут же распахнула оба, матерясь уже вслух.

Мы находились внутри солнечного шара. Самого натурального солнечного шара, стенки, которого переливались всеми оттенками бело–голубого!

– Холодная плазма! Какое интересное явление, – заинтересованно произнес Страшилин, протягивая руку к оболочке, чтобы коснуться.

– Не трогай! – рванула я к нему. Я почему–то знала, что этого делать нельзя. И зависла в невесомости. Собственно, мы сейчас все в ней плавали.

– Куда мы летим? – озвучил общий невысказанный вопрос Лайон. – Зачем? И, главное, как?

– Элли, – встревоженно рассматривала меня Хосита расширенными глазами, – с тобой все в порядке?

– А что? – нахмурилась я, пытаясь подплыть поближе к мужу, теперь болтавшемуся неподалеку от меня. – Есть сомнения?

– У тебя волосы сейчас почти до пяток, – пробормотала десантница, бросая беспомощные взгляды на Страшилина, занятого изучением оболочки, и на Лео, занятого исключительно собой. – И глаза как два фонаря светятся. А еще ты бледная, как смерть.

– Зато живая, – оторвался от изучения себя любимого наследник. – А все остальное, собственно, пустяки. Особенно, если сейчас эта непонятная конструкция разрушится, и мы окажемся в открытом космосе, то какая разница – умирать в вакууме бледным или румяным? В смерти все равны.

– Ну не скажи, – возразила ему Айрон. – Лично я хочу умереть красивой. – Она передернула плечами. – А то такого насмотрелась… –