Пепельная маска мести

***

Воспроизвести видеозапись параллельно со звуковой оказалось не так-то просто. Был бы рядом Крис Ричер, тогда да, но механик, поди, уже спал. А если и не спал – то сколько людей вообще можно безбоязненно привлечь к работе в одиннадцатом часу вечера? Вот и Нейт полагал, что не так уж много. Примерно даже никого.

– Если только Магота позвать, – с сомнением в голосе предложил Эд. – Только вот Рава…

– Ну, Рава пускай сидит в доме, а мы возле дома, – пожав плечами, сказал Дин, – какие возражения?

Возражений не было. И под тихий треск маленького кинопроектора на белёной стене хижины появился бохравийский храм. А Боб Магот своим сиплым подобием голоса начал воспроизводить записанное ранее. Сначала возле храма ничего не происходило – только ходили туда-сюда люди. Но вот появился какой-то человек, с ног до головы укрытый абавой – большим однотонным покрывалом. Потоптался у расписной двери храма, стукнул кулаком раз-другой, и отошёл. Из храма выглянул служка в простой длинной рубахе и туфлях без задников, снял тубетей с головы, поклонился и огляделся по сторонам. На гостя он при этом почему-то не смотрел, а просто поковырял в носу и ушёл, оставив дверь открытой. На этот раз на пороге появился сам священник Такхир, его можно было узнать по дорогому кафтану и дорогому турбану на обритой голове. Лица запись передавала плохо: головные уборы и яркое солнце делали такие глубокие тени, что только блестели глаза да торчали бороды. Вот у гостя даже и борода не торчала, а ещё Эд приметил, что у него на ногах были не абавийские туфли, а разношенные ботинки, очевидно, рыжие или песочные… «Армейские, – про себя отметил Нейтан, – похоже на армейские башмаки!»

– Входи, входи, – тихо озвучил священника Магот. – Входи быстрее.

– Почему он говорит на эвройском? – спросил Эдвин вполголоса, словно боялся, что те, на записи, его услышат.

– Потому что это Эвроя и тут все говорят на эвройском, – пожал плечами Нейтан.

– В своём квартале они только так на своём шпарят – тыр-быр, тыр-быр, – заметил Дин. – Стало быть, сложить ботинки и эвройский…

Гость, укутанный в абаву, поднял руки и принялся чертить в воздухе знаки. Эдвин подумал, что сложить

– Ой, не здесь, – воскликнул Такхир.

– Всё равно меня никто не видит, – ответил гость.

Магот, как мог, пытался менять голоса. Но его возможностей хватало лишь говорить выше – за священника – и чуть ниже за гостя.

– Никто не видит и не слышит, – сказал незнакомец. – А заходить я не буду. Эти ваши бохравийские знаки портят мои настройки.

– Хорошо, говори, – сказал Такхир.

Магот попытался передать нервозность священника, но её и без того хорошо было видно на плёнке. Особенно когда мимо прошли две женщины и поклонились ему. Тут уж Такхир чуть не заплясал на месте, но ответил кивком и даже прислонился к дверному косяку, обмахиваясь рукой – но почти сразу сменил позу и подался вперед, к собеседнику.

– Та женщина не подошла, – дождавшись, пока абавийки уйдут, заявил гость. – Звезды ещё сегодня и завтра занимают нужное для ритуала положение, а затем придётся ждать неизвестно сколько. Ты хвалился, что добываешь девственниц – найди мне всего одну, но побыстрее.

– Девственницы такой товар, что не всегда есть, – залебезил священник. – Но я постараюсь, постараюсь. Если девственница будет совсем маленькая, это ничего?

– У неё уже должны быть хотя бы первые месячные, поэтому совсем маленькая не годится, – заявил собеседник.

Эдвин и Нейт переглянулись, а Дин только прихлебнул принесённого с собой тисли.

– Сегодня ночью я достану тебе девушку, – сказал священник. – Завтра утром её приведут к тебе.

– Быть может, мне стоит пойти с тобой и сразу забрать её? – спросил незнакомец. – Или даже нет… покажи мне, где ты находишь товар. Я возьму сам. У меня мало времени.

– О, господин, не надо спешить, – заюлил Такхир. – Ты не священник. Как только ты коснёшься руки девственницы, она уже не будет столь чиста. Разве не поэтому ты пришёл сюда, в нашу общину? Эвройки нечисты с рождения, ваши мужчины могут трогать дочерей и даже мыть их, как будто…

Маг только шикнул на него.

– Абавийки подходят мне не поэтому, – сказал он. – Невинности достаточно физической. И не стоит говорить то, чего не знаешь – в Эврое мужчины не настолько под каблуком у жён, чтобы подмывать младенцев.

Дин хмыкнул.

– Ну, это, – сказал он, – как-то можно было пропустить.

– Нет, – возразил Эдвин. – Это может оказаться важным. Он эвроец, он женат или был женат и у него есть ребёнок.

Нейт напрягся.

– Это вызывает у меня определённые подозрения в том, что затеял маг, – сказал он.

– Лучше давай досмотрим, – сказал Дин, – и дослушаем.

– Хорошо, – проскрипел Магот, озвучивая гостя, – на рассвете так на рассвете. Добудь мне девственницу с тёмными косами, красивую и невинную, и получишь своё. Если девушка окажется у меня до рассвета, тем лучше…

– Боб Магот, почему ты здесь? – спросил вдруг ещё один голос, и всё стихло.

Незнакомец отступил в тень между двумя домами, Такхир сделал вид, что греет бороду на солнце, Боб Магот проскрипел виновато:

– Меня поставили наблюдать за храмом.

– Пошли отсюда, – камера развернулась к капу Туангу.

Его лицо было видно куда лучше – тень от шляпы, сдвинутой на самый затылок, прятала только лоб и брови, а глаза, нос и рот солнце озаряло как следует. И это было довольно-таки злое и даже слегка испуганное лицо.

– Запомни: я твой начальник. Никто другой не может дать тебе задание вместо меня. Я послал тебя патрулировать абавийский квартал, а не стоять истуканом возле храма…

Запись прервалась.

– Лучше бы мы ещё днём эту запись проверили, – сказал Эд в наступившей тишине.

– А нельзя было сказать сразу, что дело серьезное, а, Боб? – спросил Нейтан. – Эх ты, жестянка… Ты не мог сказать о том, что видел и слышал?

– Когда я записываю, меня как бы… нет, во всяком случае, я не вижу и не слышу в вашем понимании, – замялся Боб Магот. – Всё переключается на запись. Автоматон – не идеальное создание.

– Очень познавательно, – заметил Дин Квейн. – Мак Хэрриган, как насчёт поторопиться в гости к нашим абавийским друзьям?

– Очень даже, – ответил Нейтан.

– Но мы не знаем, где священник будет добывать девушку, – встрял Эд. – Пойти в приют он может и не рискнуть. Во-первых, в связи с пропажей девушек уже были арестованы трое. Во-вторых, в приюте всё ещё осталось две воспитательницы. Одна с топором, – тут новенький нервно хмыкнул.

Из окна высунулась Рава.

– До полуночи Такхир не будет из храма выходить: молиться будет. От вечерней молитвы и до часа «сердце ночи» священник просит богов о том, чтобы был милостив к людям.

– Этот может и не просить, – проворчал Эдвин.

– Ай, зато не посмеет выйти, чтобы люди его увидели, – махнула рукой Рава. – Давайте я пойду с вами! Я всех женщин в квартале знаю: если не в приют он пойдёт, то или к Зайтане, у неё две дочери тринадцати и пятнадцати лет, или к Амире – у неё шестнадцатилетняя…

– Давайте вы посидите тут, мейстрес, – предложил Дин миролюбиво. – Как и вы, дьер Эдвертон. Нас двоих будет достаточно.

Эд нахмурился.

– Лучше втроем, – сказал он. – Не стоит забывать, что я маг и я арстон, боевик.

– Я бы лучше забрал твоего железного товарища, а тебя оставил караулить женщину. Для этого необязательно входить в дом, – ответил Дин.

– Но почему? – удивился и возмутился Эдвин.

Но спорить с Квейном было совершенно невозможно. Уж если тот решил – его не заставишь передумать.

– Потому что ты – уже не боец. Ты поломанный боец и сам говорил, что действуешь медленно. Оставайся здесь.

Эдвин что-то проскрежетал, но был вынужден сказать:

– Слушаюсь, роу Квейн. Остаюсь здесь.