Пепельная маска мести

ГЛАВА 23. Эдвин ночует у Нейтана

Девочку в полубессознательном состоянии отправили в местную больницу, а начальство вцепилось в Эдвина и Нейтана. Роу Квейн был взволнован, устал и оттого зол.

– Вы, двое, – сказал он, сердито сопя. – Вы уверены, что дело обстоит именно так? Преступник не маньяк, а собирается оживить какую-то девушку?

– Да, вернее всего – дочь или сестру, – кивнул Эдвин. – И мы выиграли время.

– Ещё далеко до утра, – покосившись на тёмный прямоугольник окна, сказал Квейн.

– Неважно, – ответил Эд. – Мы не просто его спугнули. У нас важный элемент его ритуала. Он может попытаться украсть его из хранилища – но вряд ли успеет сегодня что-нибудь сделать.

– Мы выиграли время, – повторил слова Эда Нейтан. – Разрешите идти?

И добавил уже неофициально:

– Нам бы выспаться, Дин.

– Патрулирование продолжится, – сказал Квейн упрямо.

– Как угодно, – ответил Нейтан. – Но я был лучше усилил охрану хранилища улик. Оно сейчас нужнее будет.

Роу Квейн угрюмо смотрел, как над потрескивающей спиралью антимоскитной лампы пролетают мелкие мотыльки и мошки. Здесь их вечером водилось не слишком много – но те, которые были, весьма досаждали.

– Ладно. Проваливайте. Утром чтобы все были на местах! И не забудьте про мейстрес Хамал. Пусть тоже придёт.

– Зачем? – вырвалось у Эдвина.

– У меня к ней есть предложение, вот зачем.

– Ты тоже заметил, что она особенная женщина, да? – спросил Нейтан.

– Конечно, особенная! А что ты имеешь в виду?

– Она видит сквозь магию, – произнёс Эдвин.

– Да, и я тоже про это, – поспешно заявил Дин. – А ты ей нравишься.

И в голосе начальника послышалось осуждение.

– Вот как? – невозмутимо вопросил Эд. – Я не заметил. Мне показалось, что она подружилась с Маготом.

– Ну, Магот железяка, – махнул рукой Квейн.

Нейтан тихо усмехнулся.

– Пошли, дьер Эдвертон, – сказал он. – Начальство отпускает – грех не удрать побыстрее, пока ещё к чему-нибудь не припахали.

Служебный армобиль бодро довёз их до побережья. От дома Хэрригана море было почти не видно, но всё-таки его мерный шум слышался тут постоянно. Возле соседского дома на покрывале сидели Боб Магот и Рава. Сидели рядышком и молчали. Эдвину было очень интересно, о чём автоматон и абавийка могут молчать вот так, тихим вечером, сидя плечом к плечу, словно влюблённая парочка. И хотелось бы надеяться, что незадолго до этого они не говорили об Эде Эдвертоне, потому что Боб вполне мог. В конце концов, у него на это имя было куда больше прав.

– В прошлый раз мы так и не дошли до кровати, – сказал Нейтан тихо.

– Что? – вздрогнув, спросил Эдвин.

– Ну… Я в том смысле, что нам не удалось как следует поспать. Я уже даже есть, кажется, не хочу, только спать. А завтра у нас обоих тяжёлый день. Так что пошли – покажу тебе твою комнату.

Эд с трудом подавил желание признаться во всём и сразу – только за один этот мягкий и тёплый тон. Оставалось только удивляться, как можно было когда-то не оценить Нейтана Хэрригана по целому ряду достоинств! Но сейчас всё ещё требовалось держать с ним дистанцию, и поэтому Эд сказал:

– А я бы всё-таки сначала поел. Если б не завтрак, меня бы уже ноги не держали.

– У меня в холодильнике только холодная курица и немного салата, если он не протух, – сказал Нейтан. – Кстати! Раз я уезжаю – останешься тут с полным правом, и это право обязывает тебя заполнить холодильник. Идёт?

Эд лишь пожал плечами.

В доме царила приятная прохлада, поддерживаемая едва заметными магическими знаками, начерченными поверх окрашенных светлой охрой стен. Они иногда отблескивали золотисто, и этот блеск словно успокаивал, дарил умиротворение. Хороший Нейтан выбрал дом!

Но они сейчас оба устали настолько, что могли только вяло и молча поесть – а потом разошлись по комнатам. Нейт выделил Эдвину небольшую спальню, принёс стопку разномастного постельного белья. И, оставив его на стуле, помедлил у порога.

– Мак Хэрриган, – сказал Эд, понимая, отчего тому трудно уйти. – Я понимаю, что у вас масса вопросов. И не вправе дать вам ответ ни на один. Я не думаю, что когда-нибудь настанет время для ответов. Поэтому вам будет лучше принять, что Эдмунды больше нет. Она умерла год назад при взрыве, причём её обманули и предали, и даже самую память о ней очернили клеветой.

– Если это так, – сказал Нейт, – то почему бы уже не всплыть правде? Пусть хотя бы память об Эдмунде будет светлой.

– Потому что Кэссиан Уолтер не просто жив, а получил повышение и почётное в наших кругах задание. Важное и ответственное. А у меня есть… свой счёт к Уолтеру.

Нейтан вернулся и сел на кровать, глядя на стоящего у подоконника Эдвина – свет лампы со стола косо падал на повёрнутое к напарнику лицо, роняя тяжёлые тени, делая Нейта немолодым, усталым, почти сдавшимся человеком. Но было понятно, что это лишь видимость. Не хватало лишь малости, чтобы Нейтан просто встал и пошёл мстить за смерть Эдмунды.

Это в планы Эда, конечно, не входило. Мало было убить Кэса Уолтера: надо было сперва доказать, что то, чем он занимается – незаконно… и что Эдмунда обвинена несправедливо.

– У меня тоже, кажется, есть к нему счёт, – сказал Нейт, подтверждая догадки Эдвертона.

– Она глубоко запала вам в сердце, мак? – спросил Эд, но, видимо, слишком прямо и резко.

Нейт не ответил.

– Расскажи лучше, что было с тобой, – поморщившись, попросил он. – Ты полез в дело с наркотиками, чтобы поймать Уолтера на горячем?

– Вовсе нет, – ответил Эдвин. – Хотя, конечно, Эдмунда погибла при странных обстоятельствах, а Кэссиан Уолтер вышел из ситуации уж очень чистеньким, учитывая то, что слухи об их связи уже вышли за пределы Речного участка…

– А у них прямо-таки была связь? – суховато уточнил Нейтан.

– Были слухи, – подчеркнул Эд. – Но я не подозревал Уолтера. Я следил за бесхозным автоматоном, который курсировал по Льюдейлу из Горячего квартала до центра несколько дней подряд. Вроде как обычный курьерский автоматон, но каждый раз, как требовалось проверить, что за чинильщик им управляет, как происходил какой-то сбой. Автоматон оставался без управления, жестянка жестянкой, и даже вскрыть его не получалось. Дважды мы его забирали с улиц и запирали. Но бот оказывался на улицах вновь: то ли находил способ выбраться со склада, то ли его кто-то выпускал. Появилась информация, что подобным образом патрульных сбивают с толку. Было уже: бегал маленький бот, чистильщик обуви, вроде как поломавшийся. Ездил по всему Дейльскому пригороду! А потом, когда всем надоело его ловить – подъехал к станции и взорвался. Сорвало дверь локомотива, осколками поранил помощника машиниста и нескольких людей на станции: люди ждали отправки поезда. Вы о таком случае не слышали?

– Краем уха, – признался Нейтан.

– Вот нам, боевым магам, и приказали отследить автоматон. Пошёл я за армобилем, а в ремонтной мастерской кто-то был. Я и прислушался, а там беседовали Уолтер с каким-то чинильщиком. Голос Кэссиана я хорошо знал. Ведь полным ходом шло разбирательство о деле Эдмунды, якобы активно участвовавшей в обороте наркотиков, мы с отцом сопровождали её мать на встречи с юристами…

– С отцом, – сказал Нейтан.

Не стоило ему про отца сейчас, это было уже слишком близко к истинному положению дел. Нейтану хотелось доверять, хотелось раскрыться полностью – но, помня о том, сколько уже было жертв на пути Уолтера, не стоило рисковать ещё и этим человеком. Разве он виноват, что с ним всегда было так легко находить общий язык…

– Кэс Уолтер и чинильщик ремонтировали автоматона и разговаривали о том, что это очень хорошая модель для переправки наркотиков. Мол, при взрыве один такой уцелел, когда от напарницы Кэса и от Эдмунды почти ничего не осталось. «Особенно от Эдмунды», – сказал Кэссиан.

– Ты очень спокойно об этом рассказываешь, – процедил Нейтан. – Слишком спокойно. Тебе налить?

– Не стоит, – покачал головой Эдвин. – История уже подошла к концу. Итак, Уолтер обсуждал смерть той, о ком ходили слухи, что она его любовница, и смеялся. Да, конечно Квейн прав – между кузиной и кузеном редко бывает полное взаимопонимание, но всё-таки это была моя двоюродная сестра, не чья-то ещё! Мой отец обожал свою старшую сестру… В общем, я не выдержал, разозлился и, видимо, как-то выдал себя – Кэссиан использовал знак «Ниру», чтобы обнаружить, кто подслушивает. И, конечно, увидел меня. Спустя несколько часов мой армобиль взлетел на воздух. И это всё.

– Ты очнулся в больнице, живой, и никто не пытался тебя добить? – поинтересовался Нейтан.

– Я не очнулся, – покачал головой Эдвин, понимая, что здесь правдивую, но не совсем его историю придётся перевести в несколько иное русло. – Дело Эдмунды закончили без меня, её признали виновной, Кэссиана повысили, а я ещё долгое время продолжал оставаться в госпитале. Когда очнулся, отец помог мне с заказом протезов, а затем, когда я с ними освоился, посоветовал временно покинуть столицу. Как он выразился – «во избежание». Поэтому я и просил вас, мак Хэрриган, не разговаривать с моими родными. Для них я беглец – для всех, кроме отца, пожалуй. А мать Эды наверняка считает меня предавшим память её дочери…

– Так ты не собираешься мстить Кэссиану?

Эд выдохнул.

Сейчас был удобный момент, чтобы рассказать. Вряд ли предоставится более подходящий! Сказать всё начистоту, по крайней мере о том, что касалось его миссии здесь, в Войдене. Не хотелось множить ложь, и тем более не хотелось лгать Нейту. Но пришлось.

– Я не знаю. Пока что мне бы хотелось восстановиться, научиться новому делу, раз не получится вернуться к старому, а там…

– Ты собираешься мстить, – сказал Нейтан, как-то на свой лад принимая его «не знаю». – Я с тобой.

Эдвин не нашёлся, что ответить.

После ухода Нейта он долго ворочался. Несмотря на страшную усталость, сон к нему не шёл. Решение напрашивалось само собой, и оно было пугающим. Раньше мысли о том, чтобы нанести магические знаки на кожу не просто краской, а при помощи татуирования, Эдвина не пугали. За местью Кэссиану стояло неотвратимое «ничто», небытие, избегать которого Эд не собирался. Покалеченное тело и испепелённая душа были тому причиной. Возрождать, казалось бы, было нечего.

До того, как оказалось, что Нейт не вышел на пенсию и готов быть рядом несмотря ни на что.

Но он уже оказался рядом и, кажется, не намеревался отступаться. Это заставляло Эдвина бояться за Нейтана… и волей-неволей будило к нему давно превратившиеся в пепел чувства.

Он не заметил, как уснул, и открыл глаза только тогда, когда в незанавешенное окно заглянули солнечные лучи, а по дому отчётливо запахло свежесваренным кофе.