Путь огня

– Вы сами видели, как быстро пробудилось темное пламя. И мы не можем предвидеть, как дар поведет себя дальше, – покривил он душой, – потому нам нужна ваша помощь. Она нужна Альгару.

– Хорошо, – выдохнул, смиряясь, Шильярд.

– Отлично, – улыбнулся ректор, – месяц работ на кухне для вашей комнаты. И жду доклады каждый третий день.

Аль вынырнул из сна. Какое-то время с удивлением разглядывал незнакомый потолок, повернул голову, и под суровым взглядом Первого на него хлынули воспоминания. Тут же захотелось зажмуриться, нырнуть под одеяло, но он мужественно встретился глазами со старшим братом. Юля учила не бегать от неприятностей, утверждая, что от этого их становится лишь больше.

– Юля, как она? – спросил, замирая. Внутри была уверенность, что с ассарой все в порядке, но ему хотелось услышать, что его поступок не принес проблем.

Первый мучить не стал.

– С ней все в порядке, – проговорил мягко, – как и с детьми.

Посуровел, прищурился и закончил жестко:

– Выпороть бы тебя. Тем более, что это вполне в традициях мира ассары.

Аль побледнел – высочеств не пороли, но все бывает в первый раз.

– Или пусть Юля с тобой разбирается, – продолжил развивать мысль брат.

Покосился на дверь в коридор. Они несколько разошлись во мнениях. Второй был настроен отдать все на откуп ассаре, ее подопечный – пусть и разбирается. Пятый считал, что это дело академии, и ректор справится лучше, а он сам… Лиестр вспомнил пришедшее на браслет сообщение от отца «Шестой среагировал так, как я надеялся. Накажи, но не сильно. Он действовал в интересах ассары».

«Не сильно», – хмыкнул. Однако отец прав – наказать следовало, иначе мальчишка возомнит о себе и своих способностях, да и свернет шею на радостях. А научиться ценить жизнь – свою и чужую – будет весьма полезно, а то по малости лет Шестой считает себя бессмертным.

– Не станем загружать ассару, как и пугать ее рассказами о твоей дурости.

Лиестр помолчал. Он уже принял решение, ведь ничто так не стимулирует ответственность, как забота о других.

Спросил:

– Ты хоть понимаешь, сколькими жизнями рисковал?

Аль прикусил губу. Подумал, что надо бы попытаться оправдаться. Но как объяснить, что он не мог поступить иначе и позволить другу сгореть? Как доказать, что был уверен – все обойдется? Глянул в решительное лицо брата и не стал ничего говорить. Все равно накажет. Только голову опустил ниже.

– Скоро зимние праздники. Все будут отдыхать и веселиться. Снова устроят состязания детворы. Ах да, ты же у нас победитель. Но вот какая жалость, – Первый удрученно покачал головой, – у тебя не останется времени на развлечения. Дети, знаешь ли, отнимают почти все. В туалет сходить некогда.

– Дети? – прошептал непонимающе Аль.

– Брат и сестра, – подтвердил Лиестр, – маленькие такие, – развел руками, – хрупкие. Уронишь – можешь покалечить. А еще их кормить надо, мыть, переодевать и укачивать.

Шестой начал что-то подозревать, потому как резко побледнел, замотал головой, выдыхая:

– Я не смогу.

– Научишься. Или ты не хочешь помочь ассаре?

Помочь Аль был готов всегда, но дети!!! При мысли о двух крошечных существах на его руках к горлу от страха подкатила тошнота.

– А слуги? – промямлил, уже понимая, что спросил зря.

– Будут заняты подготовкой к празднику, – не дал ему ни единого шанса отвертеться брат, – и ты сам вызовешься помочь. Никто не должен знать, что это наказание, понял?

Аль обреченно кивнул.

– Хорошо.

Это всего лишь дети, – подбодрил себя. Вышло не очень. Голова заболела от сомнений: если не справится, сделает что-то не так? Страшно-то как.

Спросил глухо:

– А отец?

– Ему я сам объясню.

Брат поднялся, улыбнулся внезапно по-доброму, поправил одеяло и пожелал:

– Поправляйся. И до встречи на праздниках. Буду рад услышать от ассары, как ты справляешься с ролью няни.

Аль прислонился лбом к двери, замер, затаив дыхание. Он отлучился буквально на пятнадцать минут – за чистой простынкой, а когда примчался – в комнате уже была Четвертая мать.

Он тихонько приоткрыл дверь в детскую. Заглянул. Четвертая держала на руках малыша, а лежащая в соседней кроватке девочка жалобно хныкала – ей явно требовалось сменить памперс.

Юля, услышав о том, что к детям до трех лет применять магию напрямую опасно –можно нарушить процесс адаптации организма к магической энергии, притащила гору земных памперсов. Хотя Аль подозревал – дело было в том, что ассара так и не освоила очищающие заклинания. Иное дело – сжечь использованный памперс. Юля устраивала из этого целое представление. Всячески морщась, зажимая нос – Аль хохотал так, что начинал болеть живот – выкидывала памперс с балкона, в полете сбивая его огненным шаром. Один раз, правда, промахнулась. И памперс оделся на голову прогуливающегося под окнами дядюшки… Скандал был. Зато под окнами детской больше никто не гулял.

Аль судорожно вздохнул, не решаясь переступить порог комнаты. Четвертая мать его пугала. В Асмасе бабушки и дедушки не принимали большого участия в судьбе внуков. Своих Аль ни разу не видел. Они словно вычеркнули его из жизни после смерти дочери. Отец его величества умер, из оставшихся в живых жен никому не было дела до детей нынешнего короля.

И тем непонятнее было участие, которое проявляла леди Тайла к внукам. Регулярно навещала. Дарила подарки. Давала массу советов, которые Юля выслушивала с нейтральным лицом. Постоянно на что-то намекала, а однажды Аль стал свидетелем и вовсе пугающего разговора.

В тот день он уснул в соседней комнате – вымотался за день – и проснулся от голосов. Четвертая громко, безапелляционно выговаривала сыну за то, что позволил жене рисковать, за то, что невестка потратила силы на ненужного ребенка. И вообще…

– Она не сможет нормально воспитать твоего сына. Здесь нужен тот, кто полон огня. Кто пропитан духом Асмаса и сможет передать знания наших предков. Иначе, ты же понимаешь, огонь не выберет тебя, если она избалует ребенка или вырастит его слишком слабым. Отдай мне своего наследника. Юля и так занята в академии, вдобавок, у нее останется «это».

Именно так и выразилась, точно маленькая крошка не была человеком.

– Мама.

Судя по голосу, Фильярг еле сдерживался, чтобы не нагрубить. Аль сочувственно вздохнул. Он помнил, как Пятая любила выговаривать за малейший проступок, часто ставя в пример своего сына. И постоянно напоминала, что именно он, Пятый, станет следующим королем. Аль не понимал такой уверенности – огонь все равно выберет сильнейшего, но спорить не пытался.

– Не вздумай сказать такое Юле, – предупредил мать Фильярг, – иначе ты потеряешь и ее, и меня, и обоих, – подчеркнул, – внуков.

– Я считала тебя умнее, – ядовито заявила леди Тайла.

– Считай, что хочешь, – устало ответил Четвертый, – но об этой идее забудь. Ребенка я не отдам – уверен, Юля справится с его воспитанием. И чтобы ты знала – я люблю обоих и мальчика, и девочку одинаково.

После столь бурного разговора Аль несколько дней не видел Четвертую, и вот сейчас ей что-то понадобилось в детской. Да еще в тот момент, когда Юля отлучилась – обязанности жены Четвертого требовали присутствия на дворцовых мероприятиях, а их в период праздника было немало.

Аль был страшно горд, что ему доверили заботиться о малышах, и уже не воспринимал это наказанием. Дети были забавны. Трогательны в своей беспомощности, а еще рядом с ними он чувствовал себя… взрослее. По утрам, смотря в зеркало, с удовлетворением отмечал, как взгляд теряет детскую наивность, а на лице появляется новое, более взрослое выражение. И потому возня с малышами было ему в радость, пусть ассара, подтрунивая, называла его безусым нянем.

Над именами для детей они думали вместе. Юля хотела что-то близкое к русским, Фильярг настаивал на местном варианте. Алю было все равно, но голосовать за какое-то имя было весело.

– Как тебе: Рильярд и Нотея?

Юля скривилась.

– Лучше уж Олег Фильяргович.

– Огонек, – закатил глаза Четвертый, – ты желаешь своим детям сложной судьбы?

Юля напряглась – ох уж эти намеки на третирование метисов…

– Тогда сделаем двойные имена. Ивар-Дмитрий или, например, Рильярд-Олег. У нас есть отличные богатырские имена: Алеша, Добрыня, Илья. Если уж так переживаешь, можно подстраховаться. На Земле говорят: как вы лодку назовете, так она и поплывет.

Хотела пошутить, а муж воспринял всерьез.

– Значит, будет Лейв-Илья, – заявил решительно.

Девочку назвали Нотея-Ольга. И как-то так повелось, что земные имена прижились быстро, а Лейвом малыша называла исключительно Четвертая мать.

– Что застыл, как вор у двери? – на плечо легла тепла ладошка. Аль вздрогнул, но узнал голос, расслабился – бабушка.

– Что застыл, как вор у двери? – на плечо легла тепла ладошка. Аль вздрогнул, но узнал голос, расслабился – бабушка.

Татьяна Федоровна вместе с мужем и сыном прибыла пару дней назад – полюбоваться на внуков. Аль был счастлив – его зацеловали, задарили, затискали. Хотя он до сих пор не понимал, почему эта женщина называла его милым внучком, требовала в ответ звать бабушкой, не стеснялась обнять, поцеловать, сунуть в руку конфету, а на замечания новых родственником: огонь любит сильных, спокойно отвечала: «Ему никто не мешает быть сильным с огнем, а милым – со мной».

Не мог понять, но принимал эту нежданную любовь всем сердцем. И был невероятно рад, что у него есть такая семья. Пусть странная, без магии, а все, что болтают при дворе – полная ерунда.

– Так-так, – многозначительно произнесла бабушка, заглядывая в приоткрытую дверь, – сватьюшка нас осчастливила. А ну-ка, зайчонок, постой тут, пока мы пообщаемся. И не бойся – не съест. Разве что сожжет, – добавила задумчиво, но тут же решительно переступила порог комнаты.

Аль знал – подслушивать нехорошо и какое-то время боролся с собой, но потом беспокойство – а ну как и правда сожжет – победило, и он, нарушая указания бабушки, скользнул в комнату – для подстраховки. Нехорошо оставлять бабушку наедине с, хм, другой бабушкой.

– А вы, я смотрю, выбрали свою любовь.

Татьяна Федоровна ловко меняла памперс внучке, Четвертая мать продолжала держать на руках малыша, практически вцепившись в него, из-за чего тот начал кривить лицо и хныкать.

– Вы не знаете наших обычаев, – парировала леди Тайла, активировав мыслевик. Аль уже неплохо понимал по-русски и без переводчика, – для Столпа важен лишь первенец, тот, кто сможет стать родоначальником новой ветви.

– Ничего не имею против вашей системы наследования власти, – пожала плечами Татьяна Федоровна, улыбнулась малышке, подняла на руки, расцеловала в пухлые щечки, спросила: – Да, моя милая? Ты тоже не против того, чтобы твой братец стал сильным? И не бойся, у мамы хватит в сердце места для всех. Она, знаешь, какая? Брата фактически сама воспитала.

Аль бросил украдкой взгляд на Четвертую. Та улыбалась мертвой улыбкой, в глазах стыло пламя. Поежился. Подумал – позвать ассару, мало ли что, но тут леди Тайла произнесла:

– Ваша дочь действительно сильна, но знаете ли вы, какому риску она подвергла себя, родив двоих?