Отложенный эффект

47. На каком мы свете

Саваж очнулся, и не смог сразу сообразить – где это он находится. И как сюда попал.

Вообще воспоминания подсовывали что-то странное – будто тени, но и не тени, или не вполне тени, или тени, в которых какие-то совсем другие законы.

И вроде бы, кто-то ему говорил о том, что можно закрыть тени для некромантов, а Саваж только посмеялся – как это сделать-то можно, такое никак не сделаешь.

Оказалось – сделаешь, очень даже. И если попадёшь в такое место, то ещё и не пробьёшь его, никак не пробьёшь, будь ты хоть какой некромант распрекрасный.

Впрочем, если знать, как оно устроено, то, может быть, пробьёшь? И если ему не примерещилась Марион, то она как-то туда за ним добралась?

Он ещё раз открыл глаза, и огляделся, насколько смог, и с удивлением понял – да это же госпиталь. Обычный госпиталь. Он здесь в последнее время часто бывал, потому что Марион. А сам он что тут делает? И где та Марион, но её ведь выпустили, ей разрешили здесь только показываться, приходить на контроль, а жить она, кажется, согласилась у него?

А что с ним? Повязка, если шевелиться – то больно, да ещё и сил толком нет, чтобы шевелиться. Встать не удалось – и боль, и голова закружилась. И что это вообще было?

Ещё одна попытка изменить положение тела отдалась резкой болью, и он вспомнил. Ночь, площадь Революции, Марион командует, но в него всё равно стреляют. И – ему не померещилось? – она держит его голову на коленях, и плачет. Марион плачет? Наверное, померещилось, так не бывает.

Дверь в палату открылась, вошла целительница Клодетт, а за ней - медсестра.

- Доброе утро, профессор, очень хорошо, что вы очнулись, - сказала она. – Пожалуйста, не шевелитесь. Сейчас мы вас посмотрим, я сниму боль, сменим повязку, и дальше будет видно, что мы с вами делаем.

- Здравствуйте, Клодетт. Что со мной? Что я здесь делаю? Где Марион?

- Марион в соседней палате, где и всегда. Вчера мы решили оставить её под наблюдением, хотя бы до утра. Но с ней всё благополучно, с ребёнком тоже. Мы вызвали в ночи доктора Тортю, потому что испугались, но она прибыла, осмотрела Марион и сказала, что видит всего лишь упадок сил, что на фоне её нынешнего истощения совсем не удивительно. И повторила рекомендации – отдых, питание, положительные эмоции. Почему-то мне кажется, что в последние дни Марион занималась совсем не этим, а чем-то, совсем другим.

Саваж только вздохнул – он не знал, чем занималась Марион, но подозревал, что она приложила руки к его спасению.

Медсестра взяла какие-то анализы, Клодетт произвела целительскую процедуру. Саваж задумался – если некромантия никак не стыкуется с прочей магией, как же тогда целители лечат некромантов? А ведь лечат, как всех других. Нужно спросить.

Клодетт распорядилась – сегодня постельный режим. Можно попробовать встать, но осторожно и под наблюдением. Да, можно сходить умыться. Попробовать.

Саваж попробовал встать – с небольшой помощью Клодетт и медсестры – и ему удалось, хоть голова и кружилась. Но ничего, сейчас он дойдёт и снова ляжет. Да, вот так.

После целителей в палату заглянул молодой де ла Мотт – а этот-то что здесь делает? Правда, он пояснил, что ему велели сидеть снаружи и охранять. Кто велел? Капитан Блуа и господин генерал. А госпожа Реми разрешила, хоть она и вредная, и пока с ней вчера не поговорил генерал лично – не уступила, всё говорила, что и так хватает посторонних. Но потом согласилась – что и капитану Блуа, и профессору Саважу сейчас лучше с охраной.

А потом зашла она – прекрасная Марион. В зелёной пижаме, с сияющими глазами, а осталось ли на её лице что-то, кроме тех глаз – он не понял. Но она села прямо рядом с ним на кровать и взяла его лежащую поверх простыни руку – просто взяла. Он подтянул ладонь к лицу, полюбовался её совершенными пальцами, владеющими невероятной смертоносной силой. И поцеловал – каждый палец.

- Как я рад, что снова вижу тебя, - проговорил он.

- А я-то как рада, - вздохнула она. – Понимаешь, это всё устроил кто-то, кто неплохо тебя знает. И когда я начала тебя искать, знаешь, что я услышала? Что ты то и дело скрываешься от разных дам и девиц.

- В самом деле? Скрываюсь? И ты услышала? Да ладно, в самом-то деле. Глупости они говорят.

- Глупости-то глупости, да вот кто другой, у кого не было бы столь весомого повода тебя найти, махнул бы рукой и решил бы подождать – раз с тобой так случается. И ждал бы… долго, в общем, ждал.

- Спасибо тебе, звёздочка моя. Я бы долго ещё там был, и без тебя не выбрался бы.

- Ты хоть понял, что там было?

- Нет, не вполне. Но я пойму, непременно пойму. Ты расскажешь, как вам удалось меня найти, и я пойму.

Они держались за руки и молчали, и это было восхитительно. Помолчать с Марион. С прекрасной сияющей Марион. Которая здесь, рядом, которая не стала никого слушать и спасла его.

Голос из-за неплотно прикрытой двери прозвучал как-то очень резко и громко, и это был голос родимой матушки госпожи Коринны.

- Что вы здесь делаете, де ла Мотт?

- Господин генерал велел быть здесь на всякий случай, госпожа декан, - бодро проговорил де ла Мотт.

- Что случилось с Жаном? Вы знаете?

- Я только видел, как в него выстрелили, и как потом капитан Блуа размазала по камням стрелка. Не насмерть, но очень качественно. Я связывался с капитаном Сантосом и не успел помочь, а она успела.

- Она – что? Рисковала здоровьем моего внука? Она совсем не в себе?

- Ни в коем случае, госпожа декан. Капитан Блуа – высококвалифицированный боевой маг. Она умеет столько, помимо атакующей силы, что прочим и не снилось. Никакого риска. И целители вчера подтвердили, что с ней и с ребёнком всё в порядке, только, ну, общее истощение, но это ж совсем о другом, так? А вообще если бы не она, то никто бы профессора не нашёл. До понедельника точно не хватились бы, а там может уже и поздно было бы, Клодетт вчера сказала, что то место, где он был, совсем не пошло ему на пользу, скорее наоборот.

Саваж представил, как мать вздохнула – очень характерно. А потом она открыла дверь, и вошла, и упёрлась взглядом в них с Марион.

- Здравствуйте, госпожа герцогиня, - Марион не шелохнулась.

- Доброе утро, матушка, - проговорил Саваж.

- Я, пожалуй, пойду, не буду вам мешать, - Марион легонько пожала ему руку и встала.

А мать стояла прямо, смотрела на Марион, не отводя взгляда, и вдруг сказала:

- Благодарю вас, госпожа Блуа.

Марион кивнула – принимается, мол. Вышла, и тихо прикрыла за собой дверь.