Беглая

4

Гихалья молча тащила меня по улицам за собой, крепко держа за руку. Я едва успевала за ее широкими, неожиданно быстрыми шагами. Мы прошли черным ходом и поднялись в мою комнату на самом верху ее ночлежки. Она сдавала самым безденежным старателям койки и скверные сейфы. А на первом этаже располагался провонявший выпивкой и куревом дрянной бар. А еще она бойко торговала ганорскими амулетами на удачу и богатство, благословениями и проклятиями. Здесь они пользовались особым спросом. Гихалью побаивались и даже по-своему уважали. Особенно после того, как придурок Ринкен сломал обе ноги. Теперь и на меня даже смотрели с опаской!

Гихалья плотно закрыла дверь, устроила жирную задницу на крошечном табурете. Цепко посмотрела:

— Что будешь делать? Не нужно быть Великим Знателем, чтобы понять, что обратно не вернешься. У этих тварей тоже есть глаза. — Она шумно выдохнула, все еще не могла отдышаться после подъема по крутой лестнице. — Порой мне кажется, что он проклял тебя, одарив таким лицом. Асторцы не купятся на мое колдовство, как местная рвань… — Она сосредоточенно помолчала. — Но и не идти нельзя…

Я слушала, как тяжело Гихалья дышала. Стареет, толстеет, ничего не поделать. Но я люблю и буду любить ее любой, даже самой старой и безобразной. Она спасла меня тогда, после того, как погиб отец. Без Гихальи я бы давно стала самой замызганной шлюхой. А, может, меня и в живых бы не было. Я должна до конца жизни благодарить ее богов и ее «колдовство».

Я села на скрипучую кровать, стащила плотную защитную накидку. Покачала головой:

— Не знаю… Но я же не спятила, чтобы туда идти.

Ее красные губы скривились крутой дугой

— Говорят, на борту асторский принц. Как там этого выродка?

Я хмыкнула:

— Тарвин Саркар.

Она кивнула:

— Он… Приказы Саркаров выполняют беспрекословно, даже в нашей дыре это известно.

— Это приказ коллегии Эйдена.

Ганорка вновь задумчиво кивнула, позвякивая гроздью серег:

— Но коллегия получила приказ от Саркара. Они никогда не пойдут поперек. Коллегия, как и все здесь, хочет только одного — чтобы они убрались. И плевать, на каких условиях. Коллегия выполнит все, что требуют асторцы. Ты сама только что видела этот кошмар… Разве когда такое бывало?

Я опустила голову — Гихалья была права… и ее правота ставила в тупик. Я вновь посмотрела на ганорку:

— Они не хотят шлюх — ты сама слышала.

Та фыркнула так, что брызнула слюной:

— И что? Спустишься в бар и раздвинешь ноги? — Она утерла ладонями взмокшее лицо: — Не поможет. Все местные шалавы имеют регистрацию в коллегии. У тебя ее нет. И будет очень странно, если ты явишься за ней завтра утром.

И опять она была права, будто ее проклятый Знатель нашептывал в огромные уши все это пророческое дерьмо.

Она снова покачала головой под аккомпанемент своих серег:

— Нельзя идти. Но как не идти?

Я пожала плечами:

— Ногами… Сказали, что разошлют уведомления фактуратам. Мой — молчит. Может, я ничего не получала…

Гихалья покачала головой:

— Ты сейчас рассуждаешь, как ребенок.

Увы, она была права — я сама это понимала. Но так хотелось отгородиться, притвориться, что ничего не знаю…

Будто обладая собственным разумом, фактурат в углу пискнул и зажег индикатор оповещателя. Мы с Гихальей переглянулись. И этот сигнал будто приземлил меня, вырвал из глупых фантазий. Сейчас угроза показалась предельно близкой и осязаемой. Прямо за моей спиной. Словно вместо старой машины там стояли проклятые асторцы. Даже руки разом похолодели. Я медленно повернулась к ганорке и с ужасом смотрела в ее оплывшее зеленоватое лицо. Та тоже многозначительно молчала. Наконец, вздохнула:

— Смотри. Куда деваться?

Я подозвала фактурата, вывела уведомление. Просто смотрела на знакомые буквы, чувствуя, как лицо начинает гореть огнем от возмущения и протеста.

Гихалья подалась вперед:

— Ну, что там?

Я выдохнула, губы едва слушались:

— Все то же самое. Именное… Мне надлежит завтра явиться в коллегию. Хотят, чтобы я удостоверила получение. Обойдутся!

Я велела фактурату закрыть уведомление, но он будто завис. Ничего не происходило. Я повторила команду, но снова ничего. Вручную тоже не вышло. Я чувствовала, как в груди закипает:

— Вот уроды! Безотказное!

Это значило только одно: фактурат непригоден для дальнейшей работы, пока я не удостоверю получение этого проклятого приговора. Непригоден? Пусть так! Он и так сдохнет, не сегодня завтра. Я перевернула сплющенное круглое тельце, открыла крышку на брюхе и выдрала плату. Отшвырнула с какой-то особой злостью.

Гихалья смотрела на меня, широко распахнув глаза. Наконец, вздохнула:

— Да… Но как теперь? Если ты завтра не явишься, коллегия пришлет стражу.

Я с азартом кивнула:

— Пусть присылает.

Гихалья таращилась, не зная, что сказать. Я даже почувствовала некое превосходство:

— Ночью уйду в старые штольни. В Мертвую впадину. Дашь знать, когда они уберутся. Не вечно же будут торчать. А с коллегией я потом как-нибудь разберусь.

Она снова молчала. Я улыбнулась:

— Ну? Что?

Наконец, Гихалья покачала головой:

— Опасно…

— А явиться к этим не опасно? После того, что мы видели?

Она опустила голову, кивнула, признавая мою правоту. Я воодушевилась:

— У них и без меня будет прекрасный выбор. Никто и не заметит. Пересижу пару дней и вернусь.

Гихалья вновь кивнула, поднялась с табурета и взялась за дверную ручку:

— Пойду, соберу тебе еды и воды.

Решимость и настроение метались, как маятник. В одно мгновение казалось, что моя идея прекрасна, и все уладится самым лучшим образом, но уже через минуту я впадала в уныние, и, тут же, пыталась запретить себе эти мысли. Мое решение — самое правильное. Единственно верное в этой ужасной ситуации. Конечно, без фактурата — как без рук, но и это можно пережить.

Я собрала рюкзак. Старые универсальные часы, фонарь, нож, карманную станцию обогрева и теплый свитер — ночью в скалах бывает очень холодно. Наконец, я надела защитную накидку, взяла очки от пыли и спустилась в подсобку. Осторожно выглянула в дверную щель, громко стукнула.

Гихалья стояла за стойкой, что-то терла. В зале царил привычный гвалт, а в щель сочилась пивная вонища вместе с дымным маревом. Гихалья взяла стопку тарелок, перекинула полотенце через плечо и неторопливо направилась в мою сторону. Вошла, плотно прикрыла дверь, отставила тарелки и сосредоточенно посмотрела на меня.

— Собралась?

Я кивнула. Было заметно, что она во всем сомневалась. Нервничала. Поджала алые губы:

— Не передумала?

Я покачала головой.

— Что ж… — Она вытерла руки о полотенце, нагнулась к одному из ящиков и вытащила матерчатую сумку: — Держи. Должно хватить на четыре дня. Надеюсь, больше не понадобится. Как все закончится — сама приду.

Я сунула провизию в рюкзак, взвалила его на спину. Обняла Гихалью и долго не могла отпустить, чувствуя в груди какую-то гулкую холодную пустоту. Казалось, это чувство уже охватывало меня однажды… Наконец, отстранилась:

— Ну… Я пошла.

Она вздрогнула:

— Подожди! — Порылась в кармане и выудила один из своих амулетов на серебряной цепочке. Надела мне на шею: — Вот… Этот убережет от дурной судьбы. Обернет несчастье добром.

Я инстинктивно зажала амулет в кулаке, улыбнулась, как можно бодрее:

— Ну, теперь мне и вовсе не о чем переживать.

Ганорка лишь молча кивнула.

— До встречи, Гихалья…

Я не стала дожидаться ответа и выскользнула в черный ночной переулок.