Беглая

55

Когда я вернулся к себе, уже светало. Но я был не рад этому проклятому утру — оно означало только то, что уходило время. Непозволительно и безвозвратно. А новости Селаса, на которые я возлагал столько надежд, лишь поставили в тупик. Волос… Белый волос у подъемника в нижней части здания. И выведенная из строя система слежения пограничного этажа. Но как? У Селаса не было конкретного ответа, но очевидным оказывалось одно: подобное было невозможно без помощи извне.

Но чьей помощи?

Мия находилась при мне почти неотлучно. Не могло быть даже речи о том, что она с кем-то сговорилась. Да и с кем сговариваться на женской половине, пределы которой она не могла покинуть? Но покинула… Невозможно! Впрочем…

В груди гадостно заскребло. Когда что-то почитаешь решительно невозможным, оно частенько случается. До того происшествия на Эйдене мне даже в голову не приходило, что мои Тени способны на побег. Даже в мыслях. И, судя по всему, этот случай ничему меня не научил… Возможно, это было глупо, но теперь я старался найти параллели. Два происшествия из ряда вон за такой короткий срок…

Я все еще не знал, как поступить, но поднимать шум было нельзя. Это все намного осложняло. Объявить всеобщую тревогу и обнародовать, что сбежала невеста наследника престола — немыслимо. Даже побег простой дикарки надлежало тщательно скрыть — это напрямую било по репутации. Упустить женщину из собственного дома! Второй побег… когда еще не остыли сплетни вокруг первого… Но я понимал, что готов к позору и огласке, лишь бы вернуть ее. Больше ничего не имело значения. Ни осмеяние, ни гнев отца. Ничего. Я стерплю все, лишь бы вернуть эту женщину.

В висках болезненно колотился пульс, но когда я думал о заключениях верховного, это биение становилось просто нестерпимым. Неужели он прав? Неужели Мия беременна и сбежала вместе с моим ребенком? Я не мог даже вообразить, что сделаю, когда верну ее. Запру на тысячу замков, посажу на цепь, приставлю полк охраны. Буду знать о каждом вдохе. Привяжу к себе, чтобы нас разделяло не больше трех шагов. Или убью к Йахену… чтобы избавиться от этой невыносимой муки.

Я чувствовал ледяную пустоту внутри. Дикий аномальный контраст между распаленным до безумия мозгом и морозной стужей в груди. Словно вырвали сердце и заменили куском льда. Меня буквально скручивало от этой потери, и я понимал, что не обрету покой до тех пор, пока не верну ее. Нет, не принцессу Нагурната — мою дикарку, без которой было трудно даже дышать.

Впервые за последнее время я провел ночь без нее. И пусть я даже не спал, мне панически не хватало ее присутствия. Ее взглядов, ее голоса, ее запаха, ее дыхания. Я обвинял себя в помутнении рассудка, когда невольно бросал взгляды на кровать, в надежде увидеть ее белое гладкое тело в пене простыни. Но видел лишь фантом, дразнящий призрак, который через мгновение таял, оставляя меня в полном отчаянии. И я понимал, что чем больше минует времени, тем невыносимее станет это чувство.

Я должен был сообщить обо всем отцу. Хотя бы для того, чтобы как можно скорее отменить свадьбу с самозванкой, которая должна состояться через четыре дня. Разговор предстоит нелегкий, но сейчас было не время для капризов. Я приказал подать перемену одежды и уже почти закончил переодеваться, когда принесли оповещение из дворца. Что ж, отец сам хотел меня видеть. И я догадывался, по какому поводу. Ему наверняка уже донесли о моем ночном визите в башню верховного. Или же сам верховный угодливо распустил язык, несмотря на все предостережения. Впрочем, все это уже не имело никакого значения — я сам намеревался посветить отца.

Должен признаться, что я оказался удивлен, когда меня пригласили в белый кабинет. Я ожидал мрака и графитной черноты, которая в полной мере соответствовала бы настроению отца. Но белый кабинет неожиданно встретил утренним светом. Я поклонился, вглядываясь в отцовское лицо, пытался что-то считать. Но, то ли глаза подводили меня, то ли я увидел благодушие и глубокое удовлетворение.

Как и полагалось, отец заговорил первым:

— Доброе утро, сын.

— И вам, ваше величество.

Повисла пауза. Отец просто разглядывал меня, и по его лицу блуждала лукавая улыбка. Наконец, он разомкнул губы:

— У тебя измятый вид. Ты дурно спал?

Да…. Разумеется, ему было известно о ночной поездке. Я счел возможным оставить этот вопрос без ответа.

Отец посерьезнел, линия рта стала жестче:

— Итак… этой ночью ты явился к верховному… Позволь узнать, для чего?

Я сглотнул, выпрямился, призывая на помощь все свое хладнокровие:

— Я полагал, что к астрологам обычно являются с весьма конкретными просьбами.

Отец хмыкнул, развалился в кресле, размяк:

— Вот как, сын? Ты настолько уверился в астрологии, что не мог дождаться утра? Если мне не изменяет память, ты всегда скептически относился к прогнозам.

Я кивнул:

— Кажется, я был непрактичен, отец, и не уделял должное внимание тому, чему следовало. Астрология — древнейшая наука. И весьма непочтительно подвергать сомнению то, во что верите вы.

Отец прищурился, барабанил пальцами по подлокотнику:

— Так что за прогноз ты хотел с таким нетерпением?

Я какое-то время молчал, сделал глубокий вдох:

— У меня есть основания полагать, что вам уже все известно, отец. И я считаю непозволительным утомлять вас повторным пересказом.

Отец поднялся, скрестил руки на груди, поджал губы. Его синие глаза искрили.

— И правильно делаешь… Мне известно все. И, разумеется, я не в восторге от того, что мой наследник позволяет себе подобное из-за какой-то девки! Дикарки! Ведь именно ее ты пытался разыскать?

Я на мгновение ощутил себя в шоковой заморозке. Смотрел на отца, отмечая, как его лицо буквально лучится ликованием триумфатора. Но как он узнал? Собственно, ответ был очевиден. Отец и сам когда-то вполне прозрачно намекал, но я предпочел легкомысленно забыть его слова. Но… это значило…

Я, наконец, сглотнул, стараясь прийти в себя:

— Так это сделали вы? Зачем?

— Затем, что через четыре дня ты женишься, и мне надоело слышать о том, что эта дикая потаскуха попросту не покидает твоих комнат. Хочешь скандал и истерику — изволь. Мне нужен этот брак, Тарвин. Мне нужен наследник с нагурнатской кровью. И пока я не получу это, ты можешь забыть об иных женщинах кроме своей жены и ее Теней. Но, если придется, то и Теней ты лишишься.

Я стиснул зубы:

— Она жива?

Отец повел бровью:

— Это будет зависеть от тебя.

Прекрасно… он нащупал слабое место и решил шантажировать — вполне в духе моего отца. Что ж… это известие было одновременно и благим и дурным. Но для начала следовало убедиться, что Мия жива — все объяснения потом. Сейчас отец не поверит ни единому слову. Но все будет выглядеть иначе, когда он ее увидит.

Я постарался взять себя в руки, сделать вид, что сдаюсь. Я кивнул:

— Должен признать, что вы правы, отец. Я слишком увлекся. Я признаю вашу мудрость, но удовлетворите мою просьбу. Велите привести дикарку. Я хочу убедиться, что она жива и здорова. Это единственное, о чем я прошу.

Отец улыбнулся:

— Я даже верну ее тебе, когда это станет возможным. Если захочешь.

Он вызвал охрану, велел позвать одного из сержантов вместе с женщиной. Ожидание казалось невыносимым. Отец был благодушен, смотрел и посмеивался, чувствуя, что, наконец, держал меня в кулаке. Но это ликование длилось недолго.

Сержант показался на пороге один. Поклонился, вытянулся струной:

— Ваше величество, смею доложить, что судно, перевозившее женщину, попало в перестрелку в толще облаков. Женщина упала из катера. Есть вероятность, что она погибла. Ведутся поисковые работы, но они пока не дали результатов.

Казалось, в меня ударила молния. Прошила от макушки до пят, и я даже почуял запах паленой плоти. Не в силах сдержаться, я почти подбежал к отцу и тряхнул его за ворот:

— Отец… что же вы наделали?!