Тихоня (СИ)

Глава 27

А Лэни уже добежала до следующей лестницы и стремительно помчалась вниз, благодаря святую Тишину, что наступило время обеда. И потому ни в коридорах, ни на лестницах нет ни одного лакея или служанки, все заняты подачей еды многочисленным придворным и домочадцам. Да и праздношатающихся гостей тоже не видно, эти поторопились занять лучшие места в столовых.

В коридор, ведущий к кабинету Олтерна, девушка свернула, уже успев продумать свои действия, и теперь шла хоть и торопливо, но твердо, как человек точно уверенный, что поступает правильно.

И оказалось, что она была права, герцог уже был в замке, об этом можно было издали понять по стоявшим у двери преданным телохранителям.

— Привет, Рис, Олтерн один? — дружески кивнула тихоня знакомому охраннику, и тот мгновенно расслабился, узнав по голосу и глазам девушку, несколько дней назад выполнившую их работу.

— Добрый день госпожа Эсталис, пока один.

— Скажи, что я пришла.

— Господин, — приоткрыв дверь, спросил Рис, — пришла госпожа Эсталис.

— Пропускай всегда без разговоров, — донесся из кабинета голос герцога.

— Добрый день, Эста, — широко улыбающемуся девушке Олтерну хватило мига, чтоб сообразить, что графиня снова работает глупышкой, — проходи, садись.

— Некогда, Олтерн! Я от мужа сбежала, — нарочно трагическим голосом прошептала тихоня, чтоб герцог немного осознал серьезность момента и перестал светиться, как начищенный к празднику светильник.

— Что?! — и в самом деле нахмурился он, — ты шутишь?!

— Ни капли. Он приставил ко мне охранников, а мне нужно было послушать, что говорят слуги. Ты же понимаешь, между собой они не церемонятся и можно узнать много интересного, если умеешь искать. Ну и сбежала я от охранников… а теперь он меня ищет.

— Но ведь Змей не может не понимать, что так сразу раскроет тебя перед всем замком?!

— Он понимает, Олтерн, — печально вздохнула Лэни, — но моя безопасность ему дороже.

— Ну, тут я его тоже понимаю, — подумав, и представив, что это его Леона ходит по кухне в фартуке и подает тарелки придворным кавалерам, честно признался герцог.

— Я сама его понимаю, — еще горше вздохнула тихоня и вдруг насторожилась, — Олтерн, он идет сюда. Я спрячусь в умывальне… а ты поздороваешься с ним, — и иди, проверь, как там порядок в замке.

— Ладно… — не успел еще проговорить герцог, а тихоня уже исчезла за дверкой в углу кабинета, — слава святым, что Леона не тихоня!

Змей злился. И больше всего на себя самого. За то, что едва откуда-то повеяло даже не угрозой, а намеком на опасность для Лэни, как его привычная рассудительность и осторожность вмиг сгорели в сумасшедшем пламени только одного желания, найти, схватить, унести, спрятать так, чтоб не добрался даже сквознячок, не то, что какой-то злодей.

И ведь в то же самое время жило в душе понимание, что Эста не обычная герцогиня, выросшая в гостиной за пяльцами, а сестра тишины, опытный и умелый мастер в своем деле. Лучшая, как все время подчеркивает Тмирна.

Хотя только этому пониманию и должны говорить спасибо все стражники и слуги дворца за то, что спокойно кормят обедом гостей и обедают сами, а не обыскивают комнаты в поисках его жены.

Разумеется, он предпринял меры, и сейчас никто не подозревает, для чего на самом деле по кухне с подозрительным видом ходит один из дознавателей, махая зачарованным от ядов амулетом над котлами и жаровнями. Все уверены, что это просто мера предосторожности, ведь недавние покушения на герцога не успели стереться ни из чьей памяти. И только сам Змей, да два его помощника точно знают, что они ищут не отраву, а ловко ускользнувшую из-под присмотра помощницу Наерса.

Мысли о том, что скажет сама Эста, когда он ее найдет, граф старательно задвигал как можно дальше, главное, что он ей скажет. Вернее, о чем напомнит…

Змей не сдержал блаженной улыбки, вспоминая ее нежное лицо, освещенное пламенем единственной свечи, тихий счастливый смех в ответ на его опасливый вопрос. И уверенный ответ — конечно, хочу милый, мечтаю, чтоб у нас был сынишка.

Листики и цветочки на запястье словно шевельнулись и потеплели, обдавая пониманием, что она приближается, и Змей мгновенно принял самый строгий и неуступчивый вид. Не стоит показывать любимой, что воспоминание об обещанном наследнике повергло его в самое благодушное настроение. Иначе она так и будет рисковать собой и своим будущим ребенком, которого святая Тишина уже вполне могла вознамериться им подарить.

Несколько минут цветочки становились все теплее, оживая как под лучами солнца и Змей, напрягшись, ждал, что вот-вот она появится из-за поворота коридора. Но появилась и опасливо скользнула на кухню совсем другая женщина, хотя граф показалось, что краем глаза он заметил промелькнувший подол форменного платья.

Дагорд даже сначала счел, что обманулся, но через минуту, когда на душе появилось ощущение все увеличивавшейся пустоты, и цветочки на запястье как-то остыли и словно привяли, он понял, что она действительно была рядом. И теперь уходит.

Змей повернулся и, стараясь шагать размеренно, пошел прочь, постепенно все ускоряя шаг, и ощущая, как разрастается в душе тревога.

Почему Лэни ушла?

Что такое, спугнувшее ее мгновенно, как осторожную сороку, могла заметить тихоня? Граф пытался припомнить, не было ли неподалеку чего-то или кого-то, но в памяти остались только деловитые слуги, тихо, как запуганные мышки, пробегавшие мимо него.

Кашлявший охранник выбрался навстречу Змею из коридорчика для слуг и в промежутках между кашлем и руганью сообщил, что девчонка сбежала в сторону лакейских спален, бросив ему в лицо какую-то гадость.

— Болван, — зло рыкнул на него Дагорд, — за каким демоном ты её хватал? Тебе сказали охранять девушку не потому, что она преступница, а затем, что если с нею что-то случится, то я первый отвинчу вам головы. А потом придет Олтерн, приставит и открутит снова!

И помчался в указанном направлении, начиная с каждой секундой все сильнее подозревать, что знает, от кого именно убегает Эста. От него самого, демон его побери!

А это может означать только одно, вольно или невольно он сделал что-то не так, чем-то нарушил ее планы или даже рассердил свою глупышку. Или даже обидел? Но она ведь умная, должна понимать, раз есть подозрение, что в замке, несмотря на чистку, остался преданный ведьме человек, то именно она подвергается опасности больше других, почти настолько же сильно, как герцог и он сам.

Пробежав по коридору до очередной лестницы, Змей задумался, а куда дальше? И с чего начать разговор, когда он ее найдет? А найдет он обязательно, хотя звать охранников больше не будет. Просто попытается научиться пользоваться своим браслетом, как путеводной нитью.

Вскоре оказалось, что это не так и трудно, нужно всего лишь выбрать один цветочек и внимательно на него смотреть. Дагорд специально возвращался туда, где жены быть не могло, и цветочек начинал еле заметно бледнеть, потом шел к лестнице, поднимался на десяток ступеней…

Всего несколько таких опытов и граф уже уверенно шел по коридору, сворачивал в знакомое крыло, начиная подозревать, что знает, куда именно она бежала, спасаясь от погони.

Тяжелая обида поднялась откуда-то из глубины души, заставила остановиться у окна, перевести дух и попытаться разобраться, почему она прибежала за помощью к Олтерну, а не к нему?! Неужели считала, что он настолько тиран, что запрет ее в кабинете или даже отправит домой? Или так рассердилась за приставленных охранников, что не хочет вообще с ним разговаривать?! Неужели же обиделась… не подумала, что это ради ее же блага, не поняла, насколько больно ему было там, на леднике, когда он увидел бегущие между ее пальчиков алые струйки?!

Или, когда ее связывало сразу трое злобно сопящих, безжалостных бандитов а в сердце Змея разом вонзилось несколько острейших ножей?! Как объяснить, что испытать эту боль еще раз он не желает ни за какие блага на свете?!

И что со всеми ее сомнениями и вопросами жена должна бежать не к чужим, хотя и надежным мужчинам или братьям, а к нему, своему мужу и защитнику?! Отныне он сам намерен всегда разбираться и в ее тревогах и в собственных поступках!

Дагорд сильнее сцепил зубы, развернулся и решительно направился к двери в кабинет, с каждым шагом ощущая, как исподволь тает его уверенность в своих выводах и действиях.

— Добрый день.

— И тебе добрый, — герцог стоявший неподалёку от двери, заговорщицки подмигнул и направился к выходу, — подожди меня тут минутку, срочное дело.

И уже взявшись за ручку двери, красноречиво показал графу глазами в тот угол, где был вход в умывальню.

Змей застыл на месте столбом, осознав, что Эста от него спряталась.

От бандитов не пряталась, на ловушку шагала спокойно, как на ковер, и даже от Зоралды сбежать не пыталась… да вообще никогда не пыталась, наоборот, еще и его в авантюры втягивала. А вот теперь и убежала и спряталась… после всех нежных обещаний и признаний, после всего, что с ними случилось за эти дни и ночи?!

Демонская сила, как же он умудрился так запугать или обидеть любимую? Чего не додумал или недопонял? И как сейчас идти в эту умывальню, что говорить, как смотреть в глаза, полные тревоги или, спаси тишина, даже ужаса?! Как преодолеть внезапно вставшую между ними стену непонимания и недоверия?!

Дагорд стиснул зубы, как от боли, и тяжело ступая, прошел к окну. Встал вплотную, вцепился руками в раму, прижался лбом к стеклу, пытаясь побороть растерянность и унять обиду. А заодно понять, как жить дальше, если он никогда даже не предполагал, что можно так мучиться раскаянием за поступок, сделанный из самых лучших побуждений и с самыми благими целями.

Тихих, словно поступь Хара, шагов жены Змей не слышал, но о том, что Эста приближается, понял по согревшим запястье цветочкам. Однако обернуться не смог, закаменел спиной, ожидая холодных, колких слов и гневных упреков.

Теплое тело прижалось к спине, тонкие руки обняли за торс, сомкнулись на груди, потом расцепились и осторожно погладили нежными пальчиками напрягшиеся мышцы.

— Он очень злился?

— Кто? — не понял Змей, чувствуя, как стремительно тают обиды, и подкатывает к горлу тугой комок.

— Тот охранник…

— Нет… но я на него еще и накричал, — отпустив окно, Даг осторожно положил ладони на ее руки.

— Тогда можно не извиняться, — по голосу жены понял, что она облегченно улыбнулась.

Маленькая капсула появилась в ловких пальчиках ниоткуда, раздался хруст и на Змея обрушился голубой простор неба, с которого светило не спрятанное ни за одно облако нежаркое солнце, редкий для осени подарок.

— Я хочу пообедать дома, — сообщила тихоня, так и стоя за спиной и только теперь граф сообразил, что она задумала это заранее, потому и держала наготове капсулу.

— Лэни… — он резко обернулся, поймал ее в объятья, спрятал лицо в шелке волос, на которых уже не было ни дурацкой вуали, ни шляпки, — я…

— Я все понимаю, зайчик, — в ее голосе было столько виноватой нежности, что все остатки обиды и сомнений растаяли в душе графа с оглушающей скоростью, и взамен вспыхнули совсем другие чувства.