Другой мужчина

Глава 23

5 декабря

211.

Вячеслав Романович Постнов — записано в сообщении от Альшевского. И контакты. Как помечено, личные контакты — не через приёмную.

Он ответил сразу. Может, потому что Настя представилась.

— Вы ведь хотите поговорить о Деймосе, — уверенно сказал учёный. — К сожалению, в последнее время он отчитывается перед нами редко и мы не в курсе всего.

— Я… — замялась Настя, — не думаю, что мне нужно последнее время. По крайней мере не только. Просто умом я понимаю, что это — мой муж, и медицинские доказательства есть. Но как мог человек так измениться?

— Вы хотите точно быть уверены в доведённой до вас истории? О преобразовании Леонида в Деймоса? — решил помочь Постнов.

— Нет… Всё здесь стройно и логично, я привыкла доверять разуму и фактам — я всё-таки тоже учёный. Но я не понимаю, что теперь с этим делать! Я бы смогла сориентироваться, если бы был Лёня… Но не могу до конца понять, где в Деймосе мой муж, а где чужой, новый человек.

— Для врача всё здесь ясно — старый Леонид остался в том, что получено с воспитанием и жизненным опытом, а новая личность обусловлена геномом и сильным шоком во время смерти. Проанализировав каждый поступок, психиатр может определить — где что. Могу вас успокоить — роль воспитания в формировании личности недооценивают, большая часть поведения есть сформированный отклик на явление окружающей среды. Так что в глобальном смысле это всё равно Леонид. Но, возможно, он прав, когда хочет, чтобы его воспринимали, как другого человека. Что касается вас — его любовь, которая была партнёрством, привязанностью к родственной душе и другу, переросла в одержимость. Во-первых, когда человек умирает, очень часты переживания о близких людях — хочется по-другому к ним отнестись, что-то сделать для них. Во-вторых, в его новом геноме усилены навязчивые идеи, так вышло. Мы не можем пока играть генотипом, то, что пришлось перестроить — повлекло за собой некоторые неконтролируемые изменения.

— То есть он прав, говоря, что любви больше нет, так? — мрачно сказала Настя. — То есть я — это навязчивая идея?

— Отнюдь, я этого не говорил. Просто у него много навязчивых идей, это придётся понять и принять. С этим можно бороться, и успешно, а можно не бороться — в зависимости от самой идеи. В любом случае, я бы не решился анализировать любовь. Начать с того, что она постоянно разная. И реакции физиологические у неё разные. Я просто врач, не знаю. Могу сказать только, что творится у Деймоса в голове, но не на сердце.

— И что же у него в голове?

— Вы, однозначно. То, что он придумал сейчас — ну, это, очевидно, одна из его идей. Очень навязчивых. Боюсь, что нынешний образец 17А-3, (как он проходит по нашей кодировке), довольно упрям и не любит признавать свои ошибки. Кроме тех, которые были совершены Леонидом Веряевым.

— Ну это же чисто мужское качество, — холодно заметила Настя. — И это как раз то, что в нём не изменилось.

— Ну вот, вы лучше меня знаете, как с этим работать, — развёл руками Постнов. — В любом случае, мне нечем вас утешить — Деймос сложная личность. И нестабильная. Слишком много всего — пережитый болевой шок, клиническая смерть, ладно, не только клиническая, новый организм, необходимость перестройки под него — у него сейчас не просто сбой. Сбой — рабочий режим его нервной системы! Но он справляется — лучше, чем мы надеялись. Я вам скажу, нам очень повезло с добровольцем. Всего-навсего семнадцатое исследование, первое на человеке — и такой успех! В науке так не бывает.

— Для вас он опыт, так? Исследуемый организм номер 17А… что-то там?

Настина неприязнь буквально сочилась из проекции, и Постнов смягчающе улыбнулся:

— Ну что вы! Даже в процессе базовых исследований Леонид был скорее одним из нас, нежели просто тканевой культурой. Он очень помог нам, без этого мы не смогли бы потом восстановить многое из воспоминаний и сознания, весь интуитивный сектор мозга — его сознательный анализ. А уж потом… Анастасия, мы же не просто учёные, мы ещё и люди, которые должны вытащить своего друга с той стороны. Да, возможно, некоторые… все из нас, ладно, — увлеклись, особенно когда придумывали внешность. По-моему, кое-где проглядывают чьи-то любимые актёры — ну да ладно. Такая напряжённая работа… зато они сделали всё с удовольствием. Анастасия, это был не просто опыт… Мы чувствуем себя сонмом богов в некотором роде — и Деймос тоже. То, что мы вместе сделали — беспрецедентно, и войдёт в историю. Это как первый шаг… к бессмертию. Поймите нас и не осуждайте. И знаете… я, конечно же, не психолог, и могу устроить вам консультацию с нашими психологами. Но кое-что могу посоветовать и сам. Он ни за что не признает своих ошибок, пока его не заставят. Загоните его в угол. Но… аккуратно, иначе получите другую крайность. Вы имеете над ним огромную власть. То, что он там придумал… Я считаю, что он не прав и сказал ему. Остальное зависит только от вас — если вам до сих пор это нужно.

— Нужно, — без сомнений ответила Настя. — Спасибо. Кое-то поняла. С вашего разрешения — я смогу, если что, поговорить с вами ещё раз?

— Разумеется. В любое время к вашим услугам.

212.

Дни тянулись невероятно — Деймос по-прежнему пытался выглядеть равнодушным. Настя понимала, что это маска — за неё многое прорывалось, но толку-то? Непрошибаемое упрямство её мужа оказывалось сильнее даже его безудержной любви.

Настроение чуть поднялось, когда поступил вызов от его любовницы.

Девушка казалась спокойной и усталой.

— Анастасия Дмитриевна, мы можем поговорить?

— Разумеется, — хладнокровно ответила, устраиваясь поудобнее.

6 декабря

Та мрачно взглянула на неё и спросила:

— Вы отбираете мою карьеру за вашего любовника?

Нет, Настя не настолько дура. Любой разговор прогоняется через многие массивы баз данных и везде оставляет следы. Если откровения, на которые девушка пытается её вызвать, и не пройдут по какой-нибудь статье… они всё равно сильно испортят Насте репутацию.

— Ну что вы! Просто меня внезапно заинтересовала эта область.

Таким тоном, что та должна была хоть что-то понять.

— Но вы зарегистрировали авторское свидетельство на комбинированное устройство буквально за день до того, как я отослала свои материалы. Я над ним работала месяц, не считая публикации в этой области раньше. А метод быстрой передачи? Это было практически открытие, я действительно нашла что-то новое, и не случайно — данные пришлось изучать и прорабатывать всю мою аспирантуру, и потом ещё… Не знаю, как вы смогли так быстро повторить мой метод — полагаю, для вас это легко, но для меня это правда должен был быть шаг вперёд…

Она покачала головой с почти отчаянием на лице:

— Более того, я понимаю… Я могла бы разработать новое, много нового, тут ещё непочатый край… Но вы же всё это тоже отберёте. На вас работает огромный опыт в исследованиях, года технического творчества и изобретательства, вам помогают золотые умы «Эфира». Анастасия Дмитриевна, я сдаюсь. Я верну вам Деймоса, верните мне мою карьеру.

— Ну, что вы, я не знала, что для вас это так важно, — с ядовитой улыбочкой ответила Настя. — Но с вашей стороны, действительно, непорядочно было, вы ведь знали, что мы вместе.

— Я думала… что это такой мужчина, ради которого стоит поступить непорядочно. Я думала, за него стоит побороться. Но было бы за кого… Если бы хоть малейший шанс, что может быть что-то серьёзное… Я же для него предмет домашнего быта. Замени меня на кого-то — он даже не заметит. Зачем мне мужчина, который меня в пикантные моменты зовёт исключительно «Настя», и не собирается за это даже извиняться? А в других ситуациях — исключительно «киса». Интересно, имя моё он помнит? Анастасия Дмитриевна, нужен он — берите, только оставьте мне мою область! Карьера — это моё будущее.

— Договорились. Пусть будет так, как вы хотите. Вы перспективная, может, когда-нибудь попадёте ко мне в отдел.

— Я бы с радостью, — настороженно ответила девушка.

— Отлично. Ваша следующая работа, если не ошибаюсь, устройство для сопряжения? Удачи с ним.

Девушка с опаской глянула на Настю и робко улыбнулась:

— Мы можем забыть всё, что произошло? Я приношу извинения.

— Конечно, забудем, — уже по-доброму ответила Настя. Логично, соображает, что ей в перспективе светит либо работа в «Эфире», либо переезд подальше. Умница. Всё отлично.

213.

Ради чего и ради кого она будет это делать, спросила Элана Гребовская. Нет, она не раскапывает чернуху, она пишет материалы в научную колонку. Вот если бы у неё был стимул…

По её тону было прекрасно понятно, на какой стимул она намекает. Ещё мгновение непонимания — так вообще напрямую скажет.

Необязательно. Почему бы не пойти ей навстречу?

Если не Настя — то вообще всё равно кто.

Деймос не понимал Настю.

Всё это её поведение… Она хочет вернуть не то, что он теперь. Она хочет вернуть Леонида.

Но это невозможно. Леонида больше нет.

Он мог предложить Насте только Деймоса. Но ей не нужен Деймос. Она избегала его любыми способами, она собирала на него материалы в суд — и, похоже, только ради этого пошла на сближение.

Ну может ещё секс.

Наверное, для женщин это и правда не главное.

Он должен как-то оттолкнуть её, сделать так, чтобы она забыла их обоих — и Деймоса, и Леонида — и продолжила жить дальше.

Временами отчаянно хотелось стать для неё Леонидом, притворяться каждую секунду — столько, сколько понадобится. И путь интимная жизнь, как и прежде, будет для Насти только способом ублажить мужа, в остальном она может быть счастлива.

Если бы так могло быть.

Но он вряд ли станет прежним, даже для Насти.

214.

Каждый отдел в «Эфире» и «Эфир-Строй» работал на полную. Госзаказ перегрузил почти всех, но сулил немыслимый до сих пор рывок. Можно было поправить многие дела, которые несколько лет шли на спад.

Деймос почти избегал Настю — она тоже была загружена работой, и связывалась с ним только по делу. И, видимо, слишком уставала для любых игр.

Деймос и сам уставал — но позволил Элане сближение, идти на попятную уже поздно.

Наверное, зря. Зашкаливала журналистская наглость. После первой же пустой болтовни за ужином и — позже — в постели, она опубликовала статью о разрыве Деймоса и Насти.

И читать о том, что «пришёл конец царствованию любовницы „королей“ и теперь её профессиональные успехи не пойдут ли на спад?» — было неприятно. А каково, наверное, Насте!

Элана долго извинялась, говорила, что ничего не может с собой поделать, но постарается больше не публиковать материалы из их личных разговоров и не считать его любовниц в научной колонке.

Но теперь и сам Деймос будет осторожнее.

215.

Проблемы вокруг «Молнии-Связь» так и кишели. И все приносили им хоть какую-то пользу. Пётр Мартов всплывал то тут, то там. Но не то, что не было доказательств — даже логически связать его с происшествиями было сложно. Просто рядом в каждом случае.

Вот инженер «Вероза» летел на встречу с командиром новой точки слёта в Рукаве Лебедя. Не долетел, корабль словно испарился. Мартов был рядом на симпозиуме, и даже не приближался к командиру — но контракт на обеспечение связи получила его компания.