Пара для медведя одиночки

Глава 33 В горе и в радости

— Сейчас! Это где-то здесь! Еще немного… Направо… Нет, налево… — путался в «показаниях» лис, знакомый Дикого, что взялся помочь ПОН в обмен на снятие судимости с брата. Сам он пока не особо засветился. Да и ему ничего не обещали. А вот брат сидел в строгой колонии оборотней, где заключенные света белого не видят. Буквально. Никогда не выходят из бункеров, что расположены глубоко под землей.

— А может ты водишь нас за нос? — рыкнул Матвеич. Он лично захотел участвовать в операции.

— Да нет же! Стал бы я так подставляться… Просто эти места хорошо знает только главарь и те, кто постоянно тут живут, прячутся. Вон туда давайте, туда… Я уверен!

Сердце тревожно екнуло. Я покосилась на Матвеича.

— Сколько прошло времени? Что говорят наши, которые следят за побоищем в подпольном заведении?

Глава ПОН похлопал меня по плечу…

— Нормально все. Там в самом разгаре. Время есть.

Но почему же я тогда чувствовала, что время на исходе? Почему?

Какая-то неведомая сила вдруг заставила меня открыть дверцу машины и под оклик Матвеича «Куда? Дура! Куда?» полететь в аурном драконе.

Я неслась как угорелая, словно реально понимала — куда именно. Не металась — направленно летела к цели. И лишь потом догадалась — я чувствовала обращенных оборотней на некотором небольшом расстоянии. Потому что могла вернуть их в людей.

…Двери в бункер и сцепившиеся намертво тела медведей и волков я увидела сразу же.

Постаралась не нервничать, не позволять себе вдруг скатиться в истерику. Нет! Только не сейчас! Внутри бились пичугами в клетках мысли: что, если он слишком ранен, если не выживет… Но я заставила себя успокоиться и сосредоточиться насколько возможно.

Опустилась на землю, прикрыла глаза и, как учил Искандер, а тренировались мы постоянно, ощутила «не своих». Не Трофима. Приказала им вернуться в людей.

Ошарашенные голые мужики откатились от рычащего разъяренного вербера. Он был весь в крови, словно купался в ней, пошатывался, хромал. Но стоило увидеть меня, как бросился на ошалевших и еще не вполне пришедших в себя бандитов. Сказался еще один удачный момент. После того как я резко, в самый разгар «выгула зверя» возвращала оборотней в людей, те вначале оказывались совершенно дезориентированы. Не могли нормально и быстро ни на что реагировать. Впадали во временный ступор.

Трофим воспользовался, затоптал их моментально до хруста костей и треска сухожилий.

Но мне было не жалко преступников.

Трофим рванул ко мне, подскочил, обратился и рухнул возле моих ног. Я села рядом, судорожно оглядываясь. Я понятия не имела — как далеко бойцы ПОН и Матвеич. Потому что летела, не разбирая дороги, на своем особенном чутье королевской нэнги. Даже не думала — где сворачиваю, а где двигаюсь прямо.

Однако у меня с собой в сумочке были тоники. Я бережно перевернула Трофима на спину и влила один ему в глотку. От вида тела вербера на глаза навернулись слезы… Синяки, раны, отеки, видимо там, где зарастали внутренние переломы. У меня сердце сжалось, заколотилось, как ненормальное.

Я вливала Трофиму в глотку тоник за тоником. Матвеич, помнится, говорил — не больше четырех можно за раз. Если уж очень нужно.

Мне было нужно. Очень. Сильнее некуда.

— Трофим. Пожалуйста. Не умирай. Прошу тебя… — изо рта вырывались то ли слова, то ли стоны… — Пожалуйста… не бросай меня…

Я сама не понимала — что говорю. Не думала. Просто эмоции, как птицы, обретали крылья в виде слов и взмывали в небо.

Вербер стал теплее, горячее. Неожиданно открыл глаза и уже сам из моих рук взял бутылочку, похожую на те, в которых продают «Растишку» для детей. Выпил до дна.

А потом вдруг обнял так, что я задохнулась.

— Ты пришла… Я бежал… к тебе… К тебе… Леся…

Наверное, это было самое истошное, самое трогательное признание, какие я слышала.

— Трофим. Я так боялась за тебя… Ну как ты мог?

— Я думал, ты не хочешь меня видеть, — зарываясь лицом в мои волосы, ответил он. — Думал, уже все равно… Нет разницы…

— Вот ты дурак! А я хотела, чтобы ты остановил меня, чтобы не позволил вернуться к мужу!

— Я не позволю! Больше не позволю! Ты моя пара. Ты моя, Леся! Моя! — рыкнул он. — Слышишь? Костьми лягу… не пущу!

— Я так рада, что ты жив…

Я залилась слезами, зашлась рыданиями. Возможно от радости, возможно страх и ужас, которые запирала внутри, вдруг начали выливаться наружу. Теперь, когда мне больше не требовалось держаться, сцепив зубы блокировать внутри эмоции, чтобы действовать разумно и правильно.

А вербер вдруг отстранился и принялся… слизывать мои слезы.

И это было настолько… чувственно, насколько нежно и сладко… Настолько… на каком-то невозможном, немыслимом «дуле» эмоций… Именно дуле, которое вот-вот выстрелит. И оно выстрелило. Мы принялись целоваться. Взасос, жадно, голодно… Не отрываясь. Не в силах разомкнуть губы хотя бы на миг. Мы буквально впились друг в друга… И это было так… улетно… иначе я сказать не могу… Полет в небе, когда ты словно управляешь всем вокруг и земля внизу кажется твоей вотчиной, только твоей и больше ничьей… Вот с чем я могла сравнить ощущения.

Было… невероятно… просто потрясающе…

Голова кружилась, то ли от недостатка воздуха, то ли от наплыва эмоций, а то ли от того что Трофим вдыхал мне в губы свое, собственное дыхание. Будто пытался заставить дышать только им, им одним…

Но другого я и не желала. Я больше ни за что не отказалась бы от этого…

От ощущения, что от жажды быть близко, как можно ближе просто крышу сносит…

И от мужчины, который, истекая кровью, израненный, измученный, едва живой из последних сил бежит ко мне… Бежит! Несмотря на то, что на его теле живого места уже не осталось! Несмотря на то, что еще недавно его рвали на части несколько матерых оборотней. Его мотает, ноги подкашиваются, прихрамывают…

Но он не ползет, не идет — он бежит… Ко мне… Ко мне… Только ко мне…

Внезапно Трофим оторвался от моих губ, заглянул в глаза: требовательно, словно не позволял мне обманывать, лукавить.

— Что ты там говорила? — вдруг хриплым шепотом произнес он.

— В смысле? — не поняла я.

— Не оставляй меня…

— Да…

— Не оставляй меня…

— Я не отрицаю.

— Да нет! Это я прошу тебя. Не оставляй меня.

— Даже и не подумаю! Ты больше от меня просто так не отделаешься!

…И мы снова начали целоваться.

Не знаю сколько времени мы так сидели бы на еще прохладной земле, не в силах расцепиться, отпустить друг друга…

Снег в лесу уже практически растаял, сегодня на улице было тринадцать градусов. Я не раздевалась — нэнги не требуется сбрасывать вещи, чтобы не порвались в момент обращения, а Трофим, кажется, мог сковороду раскалить докрасна. Вербер не на шутку возбудился. Я это видела и чувствовала. А он не скрывал. Прижимался всем телом, терся щекой о щеку, оправлялся, чтобы не так уж сильно меня «штурмовать штыком». И снова целовал, не отрываясь.

Однако послышался шум колес, и на поляне появился внедорожник Матвеича, а следом еще несколько машин ПОН.

Вокруг нас началась суета. Поновцы подбирали бесчувственных преступников. Матвеич лично накрыл Трофима курткой.

Тот вздохнул, нехотя отпустил меня. Встал. Матвеич тут же подал ему спортивные брюки и ботинки. Трофим одевался спокойно, хотя теперь было очень хорошо видно, насколько он возбужден. Не взирая на раны и травмы.

Впрочем, ни один оборотень на этом не фокусировался. Каждый делал свое дело.

Я же стояла рядом с Трофимом и просто радовалась, что он жив, что он восстановится, судя по тому как хочет меня, и что мы теперь вместе.

Вместе! И точка.

Трофим оделся и взял меня за плечи. Пытливо заглянул в глаза, сложив брови домиком. Я его таким трогательно-беззащитным еще ни разу не видела. И это прямо пробивало, плющило… Мощный, брутальный, матерый альфа самец, способный любого сломать о колено, смотрит на тебя как на ту, от которой зависит его жизнь…

— Леся… Не возвращайся к мужу. Выходи за меня…

Он прокашлялся и добавил:

— Прости… Не получилось у меня романтичного предложения…

Я усмехнулась.

— Куда уж романтичней… Оборотень, на теле которого нет живого местечка, несется к тебе и падает у твоих ног…

— Произвел-таки впечатление на пару? — усмехнулся Трофим, почесывая затылок.

— Еще какое… — улыбнулась я. — Поехали ко мне домой. Я все скажу мужу.

Трофим как-то странно посмотрел, чуть не упал — нога подвернулась, видимо, из-за травмы.

— Ты уверена? — спросил тихо.

— Абсолютно! — твердо произнесла я, стараясь убедить его и тоном, и словами, и взглядом. Прямым: глаза в глаза, не моргая, ни на секунду не прерывая контакт. Вербер уцепился за этот мой взгляд, словно нет сейчас ничего важнее. Да вообще — нет больше сейчас ничего…

— Так. Ребята. Мы вас отвезем куда скажете. Но давайте уже погружаться в машины. Леся очень вовремя выдала бандитам запрет на обращение. Так что их теперь еще откачивать, прежде, чем будем допрашивать. Трофим. Мы нашли где тусуется этот твой свидетель… Ну двоюродный брат того нэнги…

— Я понял, — кивнул вербер.

— Но допрашивать будем сами. У нас еще план на очную ставку между ним и тем самым боевиком, благодаря которому весь клубок и начал раскручиваться.

— Так он же сказал, что не собирается больше давать показания? Боится…

— Да. Но обстоятельства изменились.

— Как?

— Сегодня выдалась очень хорошая облава. Мы столько бандитов поймали в процессе разборки. Так что показаний получим море. И на того парня еще много чего повесят… Уверен, подвигов у него навалом…

— Я понял. Потом сообщишь?

— Разумеется! Только давай впредь без глупостей!

Трофим обнял меня, притянул и кивнул.

— Ну ясно… Все с тобой ясно, — усмехнулся Матвеич. — А теперь по машинам…