Ups & Downs

Глава 20

Шеден до последнего не верила в то, что мужчина говорит серьезно. По поводу прогулки. Даже аномальная одержимость Блэкуда правдой, даже она не должна была гарантировать то, что он сдержит слово. Безусловно, она хотела покинуть стены этой тюрьмы хотя бы на день, но понимала, что это невозможно. Честно говоря, она не верила, что Блэквуд вообще сможет подняться.

Он же вроде как… умирал. Смерть оставила свой отпечаток на теле этого мужчины. Она была в этих помутневших радужках, она проявлялась в этих темных тенях под его глазами, в бледности лица, в просвечивающих ребрах. Ее шепот был слышен в его дыхании.

Иногда ей казалось, что следующий его мучительный вздох может стать последним. И она прислушивалась к этим звукам, как к ходу часов, которые в любую секунду могут остановиться.

Смотря на него с утра, непривычного, все еще спящего, Шеден чувствовала в груди болезненный укол. И это было похоже на страх. Мысль «а вдруг он не проснется» была до того глупа и до того… неприемлема.

И все же Блэквуд встал, через час после того как проснулась сама Шерри. Слабость, которая была так очевидна в каждом его движении, даже в движении глаз, совершенно с ним не ассоциировалась. И все же что-то заставило этого мужчину встать и сдержать свое обещание.

Зачем? Этот вопрос наверняка светился в ее глазах. Для палача он был слишком великодушен.

Но эти мысли заглянули к ней лишь с утра. Тем ранним, сонным, городским утром, что обычно наводит на подобные размышления. Потом появился Блэквуд. Потом появилось солнце. Безжалостное солнце больших городов, которое предвещало жаркий, изнуряющий день.

Сейчас уже был поздний вечер. Луна шла на убыль.

Шеден стояла перед огромным окном, заглядывая вдаль. Туда где чернел Центральный парк, туда, где сверкал ломаными линиями огней Манхеттеновский мост, соединяя ее остров с Бруклином.

Она так привыкла к этому виду. К тому, что каждый вечер стояла вот так, смотря на город, не замечающий ее, живущий своей гордой, беспокойной жизнью мегаполиса. Это было похоже на ритуал.

Стоя здесь и сейчас, Шерри представляла, как сам Блэквуд замирал перед этим окном, глядя вниз, думая, наблюдая, удивляясь суете и безразличию людей.

Сейчас его не было рядом. Блэквуд ушел, как только они переступили порог. Какой-то звонок заставил его порывисто поцеловать щеку своей «жены», оставить многочисленные пакеты с одеждой и едой в холле и уйти.

Шерри в очередной раз кинула взгляд на простой ободок обручального кольца.

Для него это ничего не значит. А для других…

Глупые женщины так смотрели на него сегодня. Городские леди интересуются только внешним, привлекательным, ласкающим взор. Блэквуд был именно таким. Он словно был создан для любования, для женского восхищения. Даже такой, бледный и ослабленный болезнью, он был объектом зависти мужчин и женщин. Каждый мужчина хотел быть хотя бы издали быть похожим на него, каждая из женщин хотела быть той, кто сможет назвать его своим. У которой на пальце будет такое же кольцо, что и на его безымянном левой руки.

То самое, что сейчас было у нее.

Все эти люди, все те, кто попадался им на пути, смотрели на них и не видели простой истины: он — палач, она — жертва. Они не видели, что эти кольца — браслеты ее наручников. Что ее ладонь в его руке — просто имитация цепей. И он держал ее крепко, словно опасался ее бегства.

— Блэквуд. — Говорила она недовольно. — Посмотри, тут ведь каждая хочет пойти с тобой хоть на край света. Предложи, ни одна не откажет.

— Хорошо. — Усмехнулся тихо мужчина, гром его голоса теперь был больше похож лишь на его эхо в горах. — Шерри, пойдем со мной? Не на край света, куда ближе…

Чертовски смешно, Блэквуд.

Хотя она знала, как было глупо говорить ему что-то подобное. И Шерри даже не понимала, для чего вновь повторяет эти бессмысленные слова, прося его одуматься, изменить свое решение. Блэквуд был непоколебим. Он уже все для себя решил. Наверняка, не было слов в любом языке ее мира, которые бы заставили его передумать. Он не отпустит ее. Наверное, она знала это еще тогда, когда в первый раз увидела его. Когда интерес проскользнул в его темных глазах. И эта эмоция ей ничуть не льстила.

Шерри раздраженно выдохнула, начиная расхаживать по комнате. Блэквуд оставил ее тут с убийственными мыслями, со страхом за себя и свое будущее. Бросил ее тут, не понимая, насколько опасно оставлять ее в одиночестве теперь.

Наверняка на такое ее поведение он бы ответил «ты так по мне соскучилась, маленькая Шерри?».

А она бы сказала на это «катись-ка ты в ад, Блэквуд. Может кому-нибудь ты и нужен, но я не вхожу в их число».

А Блэквуд бы хмыкнул и проговорил «с тобой хоть в ад».

Их перепалки были удивительно похожи одна на другую.

Ходя по комнате, Шеден слушала свои же мягкие шаги, которые приглушались ворсом ковра. Она сама еще не знала, почему не переодевается, почему до сих пор не сняла эти туфли… Ведь мысль, что все эти вещи выбирал он, должна была привести ее в бешенство.

Эти лакированные туфли «Диор» на тонком каблуке или это сногсшибательное платье (в которое она влюбилась с первого взгляда, что уж тут скрывать) — эти вещи кричали о том, что она принадлежит этому мужчине. Хуже чем штамп или леймо. Она была ему под стать, такая же роскошная и дорогостоящая. А она не хотела уподобляться ему. Ни в чем. Пусть даже эта одежда и эти туфли были великолепны…

Она походит во всем этом еще немного. Самую малость, а когда придет Блэквуд — тут же снимет.

Чертов Блэквуд. Мало того, что провел с ней весь день, так еще после пошел в центральный офис своей гребаной компании. Не ее дело, конечно, но ей казалось, что мужчина собрался умирать. На кой черт ему решать дела со своим юристом?

Совершив медленный круг по гостиной, Шеден глянула наверх. Так же неторопливо она прошла к лестнице, посещая кухню. Открыв большую упаковку M&M, она высыпала драже в прозрачную чашку, решая вновь спуститься в гостиную. В конце концов, она может вновь сесть перед окном или же начать раскладывать очередной пасьянс. Включить музыкальный центр или же попытаться построить вавилонскую башню из центов. В общем, занятий было множество, и все они были настолько глубокомысленны…

А точнее ей попросту нечего было делать, когда Блэквуд отсутствовал.