Ups & Downs

Глава 21

Страх — та эмоция, та, присущая лишь смертным, слабость, что искоренялась в нем с самого детства. Жестоко, и от того так надежно. Потому что трус — это приговор и клеймо позора на всю (оттого) недолгую жизнь. Страх — это не про него. Он никогда не испытывал страх. Он был отучен от него с малых лет.

Когда он видел приближающиеся легионы врагов, что застилают горизонт, он испытывал предвкушение. Когда опасность подходила к нему достаточно близко, чтобы ощутить ее смертельно холодное дыхание на своем лице, он чувствовал лишь азарт. Когда ждал свой приговор, в нем было только смирение с неизбежным.

Теперь. В данную секунду. В это мгновение, которое непозволительно затянулось, он испытывал страх, внезапно осознавая, что у него появилась слабость. Что он сам позволил возникнуть ей, прорости в его теле, в черном сердце…

И он проклинал себя. За то, что позволил этой женщине забраться себе под кожу, в самую суть, стать его частью, стать сутью его мыслей. Потому что теперь он был слаб. Он боялся. За нее.

Страх… самое низменное и мерзкое поднимается в нем, когда дело касается этой женщины. Ее безопасности — будет точнее.

Глупая эйки. Играет с огнем и улыбается при этом.

И… какого черта он скалиться на своего повелителя. Словно он всерьез намерен драться даже в таком вот состоянии. Выступить против своего владыки.

Хамелеон — это про него. Силы его повелителя были безграничны. А точнее, никто точно не знал предел его возможностей. Райт жил настолько долго, что никто не мог даже отдаленно предположить всю мощь его силы. И как и у всех сильных мира у него были свои причуды. Причем, казалось, именно у него их больше, чем у остальных. Он делал всегда, что хотел. Собственно, его желание — это закон их мира. Он мог карать и мог одаривать, и всегда выражение его лица не изменяло холодности и отстраненности.

У его правителя была сотня личин. Он мог быть стариком, а мог быть ребенком. Все зависит от его желания, которое не стоит объяснять. Вообще, его поступки не нужно подвергать каким-то ненужным разъяснением. Он — Владыка. Ем позволено все.

В конце концов, власть в его мире передается не по наследству, а лишь от сильнейшего к сильнейшему. И если правитель настолько слаб, что не может отстоять свои права на престол, то даже его подданные отвернуться от него — слабый правитель им был ни к чему.

Райт держался на их престоле уже долгое время. Потому что его жестокость, его извращенная манера поведения, которая вполне объяснима всяким отсутствием светлых пятен в его черной душе, ну и наконец, его сила — они давали ему все привилегии, они давали ему право занимать трон вот уже три круга подряд. Он был жестоким, он был могущественным, лишенным сострадания, страхов, любви и других слабостей абсолютно. И он сумел это доказать всем, потому теперь имел такую власть и пользовался таким уважением у своих подданных.

И вот теперь его чертов правитель решил заявить о себе. Райт сидел здесь, на его территории, в его долбаной квартире, рядом с его женщиной.

Уходи, маленькая эйки. Убегай. Быстрее. Ты ведь даже понятия не имеешь, что собой представляет на самом деле этот маленький мальчик.

Райт мог замаскировать себя полностью. Его сущность, его могущество, было надежно заточено в этом маленьком теле. Аарон не почувствовал его присутствия абсолютно, потому что Владыке так было угодно. Он мог контролировать себя даже здесь, там, где любой из них был беспомощен. Этот мир не обладал теми условиями, которые бы помогли им пользоваться своей истинной силой. Но речь идет о Райте. А он мог буквально все.

Аарон смотрел на ребенка, слушая, как удаляются шаги женщины, как мерный стук каблуков становился тише, пока в итоге совершенно не затих. И тогда он готов был расслабиться… почти.

Может Райт и позволил ей уйти, это еще не означало, что она в безопасности. В конце концов, Владыке нужно лишь захотеть и Аарон будет смотреть на то, как он будет мучить ее. Это было в его власти, а он… он был слишком слаб, он был уже почти мертв… он не мог защитить ее. Но он попробует из последних сил, если его Владыка этого захочет.

Мальчик встал, и прошла лишь секунда… нет, куда меньше, прежде чем уже взрослый мужчина небрежно ударил его по голени. И этого хватило, чтобы Аарон с размаху упал на колени. Да точно… кажется, Райт пытается напомнить ему, кто здесь хозяин.

— Владыка, что привело тебя в мою скромную обитель? Я не достоин твоего внимания. — Его слова — само смирение. Но лишь идиот не заметит этого гнева и яда в его голосе. А Райт идиотом не был.

И вот незадача — но его повелитель постоянно молчит. Нет, он не нем. Просто он никогда не говорит, не имеет на то желания. Все его поступки объясняются его желанием. И он не хотел тратить слова на недостойных. Он ненавидел все и вся, и потому его слова были дорогим удовольствием даже для особо приближенных к нему. Аарон служил своему правителю все время, пока тот занимал свое место, и он еще ни разу не слышал звука его голоса. Однако когда Райт хочет что-то донести до своих слуг, он делает это и без слов.

Например сейчас.

Шею обхватила мощная рука, увенчанная перстнями, заставляя Аарона посмотреть наверх, задержать дыхание и попытаться сохранить сознание. Чертово человеческое тело его предавало, собираясь отключиться.

Пренебрежение и презрение в золотистых глазах были невероятно яркими.

«Боги Творения, Аарон, ты жалок, как… есть ли сравнение достаточно для того, чтобы ты понял, насколько опустился в моих глазах? Но это все я, стоит признать. Не думал, что жизнь человека в течение пары лет сможет сделать из моего паладина… это». — Его ладонь сжалась еще сильнее, поворачивая его голову набок. Глаза повелителя чуть прищурились. — «Я чувствую смерть, Аарон. Она пахнет столь резко… смертью разит от тебя на расстоянии в несколько лиг. Скажи, что ты чувствуешь, когда она прикасается к тебе?»

— Страх. — Пробормотал Аарон, понимая, что лгать тут себе дороже. Мало было тех качеств, которые ценил в своих подданных его повелитель. Честность — один пункт из этого короткого списка.

«Получается, что она действительно могущественна, Аарон. Она сильнее меня. Потому что меня ты не боишься совершенно» — Он резко разжал ладонь, давая мужчине сделать вожделенный глоток. — «Ирония, Аарон. Твои руки несли смерть многим. А теперь ты гибнешь сам. И главное, кто уничтожил тебя. Враг? Могущественный противник? Нет… просто жалкая человеческая жизнь. Стоит забрать у тебя твою силу, и ты уже никто. Но я не виню тебя. Ведь все мы такие. Сила — это единственное что у нас есть ценного. И все же… будет ложно считать тебя слабым. С твоей гордостью полный порядок. К примеру, еще минуту назад ты собирался наброситься на меня… или мне так показалось?»

Он ждал ответа, это точно. Честного ответа.

— Ты знаешь, Владыка, я бы не сделал этого без оснований.

«Хочу услышать эти основания» — говорил его прищуренный взгляд.

— Ты должен понимать, мой повелитель, как мы относимся к своим женщинам. Я просто желаю ее безопасности. Ничего кроме.

«Считаешь меня опасным?»

— Только глупец будет считать иначе.

Ему понравилось. Этот его ответ.

Райт присел, заглядывая в глаза Аарону.

«Больше всего. Во всей вселенной. Я не переношу ложь. Аарон».

— И в мыслях не было, Владыка.

Райт оскалился, после чего вновь резко обхватил горло мужчины, сдавливая ладонь так, что послышался хруст позвонков. Он приблизил его лицо к себе.

«Ты лжешь мне в глаза, раб. Человеческий воздух так испоганил тебя, что ты уже осмеливаешься лгать мне?!»

— В чем… именно… Владыка? — Прохрипел обессилено Аарон.

«Она. Не твоя. Женщина». — Он кинул взгляд наверх, где скрылась его эйки. — «Или ты думаешь, что я пришел, потому что соскучился по тебе?!»

А вот это ему и хотелось узнать. Этот ответ на «зачем?». Что вызвало в нем достаточный интерес, чтобы Райт посчитал нужным спуститься настолько низко.

И тут его озарило.

Чертов Эйдон проболтался. Этот мужик вообще не имел привычки держать свой язык за зубами. Ему бы талант Райта, сдержанность и молчаливость их повелителя. Эйдон же славился своей любовью почесать языком. Придурок не удержался и на этот раз.

Аарон мучительно перевел взгляд на лестницу, что вела на второй этаж.

Нет… нет… что же он наделал?! Что же он… наделал…

И как ему теперь объяснить, что это именно его женщина? Что он оставит ее себе. Что она останется с ним. Что он не отдаст ее. Он не сможет. Сегодня он понял это окончательно и бесповоротно.

Но лгать в данной ситуации…

Если бы Райт захотел, он бы одним движением переломил его слабую человеческую шею и забрал его Шерри себе. Но нет… не так просто. Его повелитель слишком умен, расчетлив и жесток, чтобы оканчивать эту игру так просто. Это ведь не интересно. Райт хотел, чтобы Аарон сам отдал эту женщину ему.

«Она хороша, Аарон. Мне нравиться. Я не удержался» — Перед ним опять стоял маленький мальчик, который мог отзываться так о понравившейся игрушке. Восторг в его глазах был неподдельным. — «Тоска, что она делает с нами. Смерть может и не достанет нас, но вот скука… Я ждал ее так долго, раб. Ты отдашь ее мне. Сам. Совсем скоро. И тогда я верну тебе тебя. Твою суть. Но лишь когда она окажется у меня, когда я назову ее своей». — Его детские ладони невероятно бережно обхватили его лицо — «Что за драгоценность, Аарон. Найти ее здесь было твоим спасением». — Его маленькие пальчики подобрались к его глазам, поглаживая веки. И это было откровенной угрозой. — «А тут ты со своей ложью. Больше не подводи меня так. Женщина, выбранная тобой для меня, не может быть твоей по определению, не так ли?» — Его пальцы уже причиняли боль, сжимаясь на его лице.

— Конечно, мой повелитель. — Долбаный. Слабак.

Хотя чего он ожидал? Он не мог сопротивляться его силе и раньше, будучи самим собой. А теперь? Умирающий человек… он не был тем, кто способен что-то изменить в данной ситуации.

«Я понимаю, Аарон. Одного взгляда хватило, чтобы понять тебя…. Уникальность ее сути так очевидна. Мой интерес удовлетворен. Эйдон был прав… у тебя отменный вкус».

Боги, он хотел сдохнуть в этот момент, слушая все это. Но он ничего не мог изменить. Ничего, потому что сам выкопал эту яму. Могилу. Для себя.

«Она напоминает тебе котенка, Аарон?»

— Да, Владыка. Такая же дикая и неугомонная.

«А еще такая же нежная, не так ли? А хотя… ты ведь не знаешь. Ты не пробовал ее. Она не тронута тобой».

Он мог лишь покачать головой, даже если это и не было вопросом.

«Твоя преданность поражает. Даже убийство моих врагов не было достойным доказательством. Все же ты прежний, мой верный слуга» — Мальчик оставил поцелуй на его нахмуренном горячем лбе. — «Я жду твоего возвращения. Я жду… ее».

Он ждет ее.

Аарон сжал челюсти, не пуская наружу рычание. Наверняка его гнев и явное сопротивление смыслу этих слов были очевидны. Возможно, он даже добивался этой реакции. Потому последнее что Аарон видел в этих глазах цвета боли и слабости — удовлетворение.