Мать Сумерек

* * *

У подножья вершины, на которой они держались биваком, раскинулось продрогшее до костей поселение, с выходцами которого они недавно ходили на моржей. Усадьба управляющего выделялась даже отсюда — удлиненная постройка из дерева и камня, местами поросшая посеревшим мхом. Остальные дома — как дома, непримечательные, обычные, обнесенные по периметру селения частоколом, хотя, честно сказать, едва ли в этом была необходимость. Бансабира приметила этот поселок еще в предыдущий приезд, но сейчас глаз невольно снова упал на жителей, укутанных в толстые плащи.

Жители поселения суетились, выбегая на берег, усеянный выбеленными временем костями, которые виднелись даже с высоты мыса. Несколько человек, рассевшихся на небольшой возвышенности отрога, теперь что-то надсадно кричали остальным — из-за ветра Бану не могла разобрать слов — руками указывая на море. Бану перевела взор — и ахнула.

Ей открывалось зрелище, которое, как танше иногда казалось, пригрезилось в детстве. Но уже несколько лет она мечтала узреть его снова хотя бы раз.

Вдалеке то вздымая необъятные спины и головы, то выпрыгивая целиком, взбивали воду хвостами чудовищных размеров киты.

Те самые, добывая которых, спасается от неминуемой оледенелой смерти подданное ей население на крайнем севере Астахирского хребта.

Те самые, продажа усов, костей и шкур которых, даже ограниченная, приносила в танскую казню львиную долю дохода.

Бансабира наблюдала, как множество мужчин — с полста, не меньше — в считанные минуты вытолкали на мель лодки и, быстро распределившись по суднам, вышли в море. То, что случилось потом, Бансабира запомнила на всю жизнь: и усердие, с которым загоняли зверя, и упорство, с которым тащили его к берегу, и отчаяние, с которым выпавших из лодок в море попросту игнорировали.

Лишь спустя три часа северные охотники причалили, бросив уже поджидавшим мужчинам и женщинам многочисленные канаты. И больше сотни человек, взявшись, как по команде, выволокли одного морского гиганта на берег.

Бансабира понаблюдала за разделкой еще около получаса, а потом взвилась, кликнула немедленно сворачивать бивак.

— Нам надо вниз! — ткнула Бану пальцем в деревню.

Пурпурные в край окоченели, поэтому, когда к вечеру они достигли усадьбы управляющего, рыдать от счастья были готовы даже «меднотелые».

Прибытие танши оказалось по меньшей мере неожиданным. С местным хозяином усадьбы, что любезно предоставил им кров и тепло, они проговорили весь вечер. Здесь, как в общем, во всем урочище, был особенный выговор, немного отличный от принятого в Этане наречия, и некоторые слова ускользали от Бану. Тогда танша оглядывалась на Атама, который был здесь более родным, чем она, и он действительно мог помочь с переводом. Никуда не годится, внутренним голосом отчитывала себя Бансабира — не знать старинного диалекта своего края.

Угощаясь впервые в жизни незнакомым китовым лакомством — ни на что не похожий вкус! — Она задала управляющему десятки вопросов: о выпадавших людях, о китах, о том, как их разделывать, где хранить, о том, что остается. А еще о качестве лодок и гарпунов, о прочем снаряжении, о больших рыбьих пузырях, подвязанных к гарпунам и самое главное — о том, когда будет следующая охота.

Управляющий разводил руками: как киты появятся.

Бану оглянулась на своих, едва усмехнулась, но все уже поняли, что будет за приказ.

Пурпурные остались ждать китов.