Чудо с ушами, или Успокоительное для дракона

Глава 2. Участок.

День первый

Ого! Сам главный имперский дознаватель! Тогда за это дело следователи уцепятся когтями и зубами, главное, добраться до них. И как можно скорее.

Я быстренько починила магией одежду парнишки и окликнула Луки – дети уже выскребли котелок, да долго ли, сколько там той каши оставалось.

– Помоги ему одеться, – попросила братишку, кивая на дракончика. – Только осторожно, его сильно избивали, как бы не сломали чего.

Сама же, щадя стыдливость паренька, отвернулась, прихватив ремни, пошла к повозке и зарылась в тюки, занимавшие её переднюю часть. Нашла крупу, солонину, хлеб, соль – живём! В двух мешках обнаружились кабачки – кажется, кто-то собирался ещё и на рынок заскочить, продать там излишек урожая, не в дорогу же столько набрали. Догадка о рынке подтвердилась, когда в двух других мешках нашлись куски домотканого полотна, а в третьем – самодельные половики.

Это была удача, а то я уже прикидывала, хватит ли ткани соорудить одежду пятерым ребятишкам, если раздеть обоих похитителей. Повезло им – попадут к следователям не в голом виде.

Послав Луки и того волчонка, которого забрали последним – он был постарше остальных, – набрать воды, повесить над костром отдраенные моей магией котлы, а заодно напоить дракончика, я занялась одеждой для ребятишек. Особенность бытовой магии заключалась в том, что невозможно с её помощью сделать то, чего не умеешь делать руками. Так что, швы у меня получались крепкие и аккуратные, а вот кроить я умела только самые простые вещи – не успела научиться чему-то более сложному. Были бы выкройки, образцы – смогла бы, а так – нет.

Зато я убираться умела отлично, у меня сияло всё просто. И стирать тоже. И готовить простую еду. А уж посуду просто до блеска оттирала, вон, котелки как новые сияют. И это важнее, потому что, почти каждый день необходимо, а одежда шилась намного реже. И сейчас, пока варился новый кулеш и рагу из кабачков с той же солониной, я, как умела, сооружала детям одежду. Простенькую, но наготу прикрывающую и неплохо согревающую. Мы ж не на бал собираемся.

А заодно и обувь соорудила. Нет, этого я не умела абсолютно, даже самые простые домашние чуни отчим сам валял, зато я отлично умела вязать. И, распустив пару половиков, связала короткие но очень толстые носочки – надолго таких не хватит, но хоть не босиком бегать.

– Кимми, он весь в синяках, особенно рёбра, – присев рядом, Луки кивнул на дракончика, так и лежащего на том же месте, только уже в двуногом виде и одетым. – Сказал, что его специально так сильно избили – когда дракон ранен, у него вся магия на исцеление уходит, больше ни на что не остаётся. Если бы не это, он бы поджарил того гада.

– Этот городской явно многое о драконах знает, – покачала я головой. – Ладно, пойдём, свяжем этим двоих покрепче. Я им, конечно, дозу лошадиную дала, должны как минимум до утра дрыхнуть, да кто ж знает, вдруг всё равно раньше срока проснутся?

Мы связали дядьку Молеса и Виртока, я мстительно затолкала им в рот остатки половичка – пусть отведают, каково это, когда не только связан по рукам и ногам, но даже пискнуть не можешь. После этого мы уселись у костра ужинать, где и перезнакомились.

Дракончика, которого звали Эйдером, мы с Луки осторожно перекатили на половичок и подтянули к костру. У меня была мысль, что надо бы перевязать ему рёбра, которые, возможно, сломаны, но я этого не умела и побоялась сделать хуже. Положились на драконье исцеление.

Волчат звали Дилак и Адрин, рысь – Виота, и их истории были удивительно похожи. Все трое – сироты, попавшие в приют, что было редкостью. Это человеческие сироты мало кому нужны, оборотни, живущие кланами или стаями, сами воспитывали осиротевших малышей. Хотя бывали и исключения, например, если ребёнок нагулянный. Как я, например. Если бы не нужно было выхаживать малышку Силли после смерти матери, я тоже вполне могла бы оказаться в приюте.

Но, что более странно, все трое были взяты из приюта в семьи – семилетнего Адрина и пятилетнюю Виоту вместе в одну, её ровесника Дилака в другую, – и всех троих продали дядьке Молесу приёмные отцы. У меня появилось стойкое ощущение, что именно для этого их из приютов и забрали. Луки и Силли тоже круглые сироты, только дракончик имел родителей, но он попал к нам случайно, договорённости с дядькой Молесом у того городского не было. Очень надеюсь, что следователи заинтересуются и его похищением и покупкой для какой-то непонятной цели сирот-оборотней. Не просто так про дрессировку говорилось, ох, не просто…

Я вспомнила, что завтра дядька Молес должен купить ещё двоих малышей, и поняла, что придётся ехать ночью, чтобы следователи успели и допросить его, и перехватить продавцов детей. И корабль, на котором их везти собрались – тоже. Поэтому, заночевать здесь не получится. Ничего, лошади напоены, накормлены, немного отдохнули, а дети смогут и в телеге поспать. О том, что лично мне предстоит бессонная ночь и ещё неизвестно какой день, я старалась не думать.

Из соломы и половиков получилась неплохая лежанка, мужчин мы сгрузили прямо на голые доски, сгребя солому к одному борту. Мешки с кабачками я, недрогнувшей рукой, выкинула из телеги, там и так было не развернуться. Была даже мысль бросить Виртока здесь, вместе с кабачками – толку с него для следователей никакого, а место занимает много, но не решилась. Связанного оставить – вдруг звери загрызут или сам помрёт, если путники не наткнутся. Развязать – проснётся, догонит, нападёт… Нет уж, пусть с нами едет.

В итоге, мужчин мы затаскивали всей компанией, тянули за руки, за ноги, за одежду, едва ли не за волосы, но всё же завалили в телегу и уложили практически друг на друга. Переживут, всё равно продрыхнут почти всю дорогу.

Дракончика мы с Луки и Адрином осторожно подняли всё на том же половичке и пристроили поближе к облучку, чтобы я могла за ним присматривать – да, драконы вроде как бессмертные, но кто знает, относится ли это к детям. Я, конечно, вряд ли чем смогу помочь, была бы дома, могла бы боль облегчить. Это сон-травы вокруг полно, просто без магического усиления она разве что лёгкую сонливость нагонит, а для обезболивания сложный сбор нужен. Эх, надо было парнишке того отварчика дать хлебнуть – на дне чуток оставалось, – да на ум только сейчас пришло, как всегда – слишком поздно.

В общем, помочь я ему ничем не могла, но всё равно была спокойнее, пока могла за ним приглядывать.

Ребятня устроилась на «постели», укрылась половичками и очень быстро уснула – перенервничали бедняги. А я окинула опустевшую поляну с залитым костром и мешками с кабачками и легонько подстегнула вожжами лошадей. Эта ночь будет очень долгой.

Хорошо, что дорога к большому портовому городу прямая, накатанная, с пути не собьёшься, да ночь ясная, луна хотя и неполная, но светит исправно. И то хорошо.

– Кимми, а что с нами дальше будет? – послышалось негромкое за спиной, когда я думала, что все давным-давно спят. Оглянулась. Эйдер смотрел на меня широко распахнутыми глазами – надо же, уже спал отёк, не позволяющий левому глазу нормально раскрываться. В свете луны его чисто отмытое лицо казалось совсем детским, словно он был не старше Луки.

– Я не знаю, – пожала плечами. – Дилак, Адрин и Виота, наверное, вернутся в приют – вряд ли их отдадут обратно приёмным родителям. Я буду работу искать – бытовая магия вещь полезная. Может, мы с Силли и Луки в Тонреше останемся, может, ещё куда переберёмся, но домой точно не вернёмся. Нет у нас больше дома, там старший сын дядьки Грода теперь живёт. Да и как возвращаться – их же родной дядька продал! Ну, точнее, двоюродный, но кровный же, не чужой, как у остальных малышей. А я и так последние две недели ото всех пряталась, в стае вообще решили, что я сбежала.

– А почему пряталась? – заинтересовался дракончик.

– Видела, какие взгляды на меня парни бросали на похоронах. Раньше меня хоть Смул, это мой отчим, защищал, а как его деревом придавило – и такой защиты не стало.

– Ну, вышла бы замуж, муж бы ещё лучше защищал.

– Да кому я в жёны нужна, нечистокровная? Все ж думали, что мамка меня от человека родила, я потому и обращаться не могу.

– Но ты можешь!

– Да, в ящерицу, – горько усмехнулась я. – Этого и не знает никто, кроме самых близких. Лучше человечьей полукровкой считаться, чем… вот этим вот. Даже не представляю, от кого мамка меня понести умудрилась, может, иностранец какой, может, где за морем есть такие оборотни-ящерицы. Не знаю. Но Смул велел никому не говорить, и так даже лучше вышло. Меня, конечно, искали – только как человека. А такой вот малявкой я легко спрятаться могла, у меня, знаешь, сколько тайных норок и укромных местечек было.

– А по запаху?

– А меняется у меня запах. Не знаю, почему. Так что, я специально до дороги дошла, а там обратилась ящеркой и назад вернулась. Так больше и не превращалась, чтобы не унюхали. Только брат с сестрёнкой знали, что я рядом. Присматривала я за ними, словно чувствовала беду. Им ведь не особо радовались в новой семье, лишние рты никому не нужны. Да взять пришлось, раз уж дом их дядька к рукам прибрал. Вроде как всё честно – за дом со скотиной он сирот вырастит-выкормит. И когда дядька Грод позвал их на рыбалку, я заволновалась. С чего бы вдруг?

– Только их? – уточнил дракончик задумчиво.

– Верно. У него свои дети ещё есть, да внуки, было кого с собой позвать. К тому же, Силли вообще девочка, зачем ей? И позвал так, втихаря, чтобы никто не заметил, что он с ними пошёл. Ну, я и побежала следом. А он им велел раздеться, вроде как искупаться сначала, а как разделись, велел в волчат превратиться, потом связал. А одежду на берегу оставил.

– Чтобы все решили, что они утонули, – Эйдер кивнул и слегка поморщился. – Меня хотя бы не раздевали, только обувь на берегу кинули. Папка зачем-то велел сапожки надеть, которые мне отец прислал, хотя зачем летом-то? Их и оставили там.

– Приметные, наверное, сапожки?

– Да. Я их любил – красивые, и всё же отцов подарок. Уже маловаты стали, скоро пришлось бы брату отдавать.

– У них всех, похоже, один план. Тот, что тебя привёз, так и сказал – нет тебя, утонул. Уверена, и остальных мелких утонувшими объявят. А что, тело не нашли, так течением унесло или в омут затянуло. Мало ли утопленников так и не находят? Удобно.

– Удобно, – вздохнул дракончик. – Меня, наверное, тоже в приют отправят. Не возвращаться же к отчиму.

– А мама?

– Ай, у неё кроме меня ещё семеро, она и не заметит. – Судя по обиженно скривившейся мордашке, Эйдера не сильно дома любили.

– Стой, погоди! Какой приют, ты чего? Тебя отец заберёт, ты же крылатый.

– Ага, как же, заберёт. Нужен я ему сто лет. Хотел бы – давно бы забрал, я уже два года как крылатый. А он только деньги присылает и подарки иногда. А может, даже и не сам, а управляющий его.

– Так он же не знал! От него скрывали, что ты обращаться можешь, чтобы и дальше деньги присылал. Ты ведь поздно в первый раз перекинулся, да?

– В одиннадцать. Может и поздно, я не знаю. Мне ж никто толком ничего не рассказывал. А отец раньше приезжал, а три года назад перестал. Забыл уже про меня, наверное, – в голосе Эйдера звучала боль и горечь.