Мать Сумерек

* * *

— Гленн, — приветствовала одна из жриц, приближаясь к лодке. Тут же спохватилась, — сиятельно твое утро.

— Богиня в каждом из нас, Эльма. Храмовница у себя?

Упомянутая Эльма пожала плечами: за перемещениями Первой среди жриц она явно не следит.

— Ладно, пойду гляну. Идем, — позвал он спутника.

— Убереги Иллана, — шепнула жрица.

— Пусть, — отозвался друид, уходя.

Было непривычно застать мать за молитвой в собственном доме. И вообще — за молитвой, вдруг подумал Гленн. После побоищ в Иландаре любое обращение к вере воспринималось как нечто особенно чистое и как никогда далекое, недостижимое обычным людям. Если когда-нибудь он сможет понять, как управлять Завесой, может, и впрямь поймет, насколько недостижимы Сирин из Ангората для других людей?

Странно сейчас поймать себя на такой мысли, заходя вглубь гостиной в доме храмовницы. Как если бы он сам на время потерял веру. Может, просто устал?

Старшая жрица, которая прислуживала сегодня храмовнице, сообщила, что Первая меж жриц уединилась в покое у алтаря и приступила к молитве недавно, так что наверняка нескоро закончит. Гленн попросил женщину немного помочь им: подать воды, и если можно — снеди. Жрица вскоре появилась с подносом с блюдом лепешек и высоким глиняным кувшином молока. Гленн помог ей расставить все на столе и пригласил присесть с ними. Было бы весьма невежливо, застань её тут храмовница, но жрец пообещал взять ответственность на себя.

Когда все расположились за столом, спутник Гленна спросил, что происходит, но тот лишь приложил палец к губам и пододвинул мужчине блюдо с лепешками. В голове гостя раздался будто его собственный, но явно жреческий голос:

«Если храмовница в молитве, мы не говорим вслух. Поешь пока».

— Да плевать я хо…! — озлобился гость, и вдруг будто переломленный пополам схватился за живот, затих. Гленн уставился на жрицу, женщина — на него, и никто не понимал, что случилось.

— Как невежливо, — едва слышно протянул Артмаэль, входя в гостиную. Он предусмотрительно разулся, как делал всегда, когда вступал в приемную комнату храмовницы. Многие, включая Шиаду в свое время, переняли эту привычку. Как в любом стоящем храме стоит снимать обувь, так и здесь лучше поступать подобным образом, настаивал Артмаэль.

Глава храма Воздаяния улыбнулся и приветственно кивнул, одновременно мысленно здороваясь жреческим благословением. Гленн встал, чтобы обняться. Артмаэль, отстранившись, поглядел на жрицу — та чуть подвинулась, чтобы уступить место — потом возвел лицо к потолку, будто прислушиваясь к чему-то, поводил головой туда-сюда, и, наконец, безмолвно спросил:

«Он как-то связан с Шиадой?» — взглядом указал на спутника Гленна.

«Растаг, — так же мысленно отозвался друид. — Один из её единоутробных братьев».

Упомянутый Растаг ничего слышал, но внезапно понял, что резкая боль в животе исчезла.

— Да что тут происходит? — тихонечко протянул он, опасаясь снова шуметь.

— Не стоит отвлекать храмовницу, — также едва слышно, одними губами отозвался Артмаэль, уважив гостя. — Ты не понял сразу, я тебе помог.

«Как ты?» — спросил Гленн второго друида. Тот отозвался. Завязалась недолгая беседа.

Спустя почти полтора часа в гостиную зашла храмовница, и трое жрецов подскочили с мест, склонились в приветствии. Нелла замерла, едва улыбнулась, и сделала шаг к столу, словно позволяя остальным распрямиться. Гленн поднял голову с вопросом в глазах. Всеблагая, как мать постарела, — не удержал друид мысль.

Нелла раскрыла объятия:

— Но пока моих сил хватает, чтобы обнять сына. По крайней мере того, который у меня еще есть. И, — обернулась храмовница следом к Растагу, — племянника я тоже рада приветствовать.

Растаг её радушие не воспринял и принялся бунтовать:

— Никакой я вам не племянник! Что происходит? Зачем мы здесь?! — он оглянулся на Гленна. Нелла глянула на жрицу, та послушно вышла.

— Шиада, — ответствовал Гленн, — повелела мне доставить тебя на Ангорат, и я доставил. Дальше — не моя забота.

— Ну как не твоя, — усмехнулась Нелла. — Она хочет сделать из него друида или хотя бы подобие такового, насколько возможно. Так что, думаю, тебе придется взять покровительство над Раста…

— Так это Шиада виновата, что я здесь? Где она?! Я хочу лично поговорить с сестрой! Это очень скверная выходка!

Гленн хмыкнул, но ответила Растагу Нелла.

— Шиада в Аэлантисе, и вряд ли вернется скоро. С недавних пор, он королева Архона.

Растаг побелел.

— В каком смысле? — перевел глаза на Гленна. — То есть сплетни, которые мы слышали в дороге, были не … не… — Растаг никак не мог подобрать слов.

— Не сплетнями, — помог Артмаэль.

— Но… мы думали… просто Берад … её муж… — Растаг запутался, — её первый муж, по-прежнему утверждает, что Шиада его жена.

Нелла посмотрела на Растага с печалью.

— Тебе многое непонятно и многое сейчас претит. Не вини Гленна за молчаливость — он не тот, кто должен был рассказать и объяснить тебе, что к чему.

— Я пытался ему это объяснить, — буркнул Гленн, не удержавшись. Но храмовница проигнорировала, приблизившись к племяннику.

— Перво-наперво, — обратилась Нелла, — тебе надо поесть и выспаться. Потом, как только будешь готов, любая из жриц проводит тебя ко мне, и мы обстоятельно поговорим.

Растага перспектива не увлекала и следовать ей он не торопился. Однако Нелла была настойчива, и вскоре Эльма, жрица, ожидавшая у входной двери, проводила Растага в убежище для друидов, сдав на попечение настоятеля.

— От него что-то осталось? — спросила Нелла, присаживаясь, как только Растаг покинул их.

Гленн качнул головой:

— Сколько я не пытаюсь понять и увидеть, не вижу даже захоронения.

Нелла ничего не ответила. Сыновья никогда не были ей по-настоящему близки, особенно Тирант. Он был отнят от груди матери сразу — храмовница не может распалять внимание и силы на мальчиков, тем более не пригодных для служения Праматери — взращен кормилицей, воспитан Хорнтеллом. С Гленном эти двое сдружились в редкие визиты Клиона с Тирантом на остров, а потом как-то и сделались неразлучны. Именно благодаря тому, что Тирант всюду таскался за старшим братом, он и стал храмовнице дороже, чем ему полагалось быть.

— Тебе тоже нужно отдохнуть, — женщина проницательно ощупала сына взглядом.

Так странно, размышляла Нелла. Гленн наверняка знает, что именно Шиада приложила руку к смерти Линетты, но тем не менее, подчинился её слову. Знает, что именно она, Нелла, столько лет стояла между ними — и тоже более не дерзит. Когда у богов не остается другого выбора, чтобы сохранить в человеческом сердце веру, Они избирают отчаяние.

И, страдая, отчаявшиеся держатся за то единственное, что, изменяясь, не исчезает никогда. В стражбе особенно нужен якорь.

Нелла посмотрела на сына. Разве сама она так уж всегда была тверда в вере? Разве не было бессчетных ночей сомнений, когда, вздохнув, в её комнату заходил друид Таланар и, положив руки на плечи, убеждал не сдаваться?

— Я буду рада тебе, когда бы ты ни пожелал меня видеть, Гленн, — улыбнулась храмовница. — Остров приветствует своего жреца.

Гленн поднялся, склонился в жреческом почтении перед Первой среди жриц и простился:

— Светел твой день.

Оставшись наедине с Артмаэлем, Нелла прикрыла глаза и откинулась на высокую спинку кресла. Артмаэль пришел по делу, как всегда. По велению службы Кровавой Шиаде, как глава Её сумеречной чащи. Вот уж кто никогда не сбивался с пути, подумала Нелла. Даже в самой черной из теней. Может, в этом весь смысл? В том, что, когда служишь Той-на-чьих-руках-Ужас, привыкаешь вглядываться в тьму и более не страшишься её? Не пытаешься спрятаться? Не нуждаешься в напоминаниях о ней, чтобы снова обрести веру в свет?

Нелла открыла глаза и перевела взор на друида. Слышал. Он давно уже её слышит. Вон как сидит, улыбается.

Пожалуй, он был бы лучшим верховным друидом, чем Сайдр. Но, увы.