Чудо с ушами, или Успокоительное для дракона

– Если она уверена, что является потомком одного из моих бескрылых сыновей, то Брандерон для неё, или для её сообщников, «свой», – подхватил мою мысль лорд Корбед. – На одной стороне баррикады против ненавистных драконов – меня и Эйдериана. И я склоняюсь именно к сообщникам – вряд ли именно Пумела выбирала начинку для тарталеток. Кстати, на тех, кто пострадает вместе с тобой, сын, им было плевать, только Брандерон не должен был съесть отраву, что явно указывает на то, что минимум один из заговорщиков – мой потомок.

И дракон тяжело вздохнул.

– Вандерик, – имя лорда Корбеда срывалось с моих губ всё легче. – А это возможно – проверить, является ли твоим потомком именно Пумела?

– Возможно. И это уже делается прямо сейчас. Конечно, придётся поднимать архивы за несколько столетий, но всё решаемо.

– А мы что будем теперь делать? – спросил Эйдер. – У меня теперь будет другая комната?

– До тех пор, пока не сделают ремонт в твоих комнатах, придётся пожить в какой-нибудь другой, – кивнул дракон. – Мне жаль, но все твои вещи уничтожены огнём.

– Я не успел ни к чему привыкнуть, – дёрнул плечом Эйдер, явно храбрясь. – Только рогатку жалко, мне её Вуст проспорил. А в остальном… я ещё не до конца осознал, что это всё моё.

– Мы купим всё новое, – попытался приободрить его герцог. – Но, в любом случае, ближайшие дни вам всем придётся пожить здесь. Извини. Я прикажу принести диваны побольше…

– Да и так нормально, – пожал плечами мальчик. – Эта кушетка уж точно получше лавки, на которой я спал в последние годы. И в десять раз мягче.

– Ты спал на лавке? – сдавленным голосом переспросил дракон.

– Да, а что? – Эйдер удивился вопросу, но всмотревшись в задеревеневшее лицо отца, кажется, всё понял. – Да нормально всё, пап. Зато никто не пихается. И не писается под бок.

– Знакомо, – пробормотала я себе под нос, вспоминая, как порой приходилось брать к себе в кровать раскапризничавшихся младших. И да, не всегда удавалось потом проснуться сухой.

– Меня уверяли, что у тебя отдельная комната, предполагалось, что и кровать тоже, – буквально проскрипел дракон.

– Может, раньше так и было, я не помню, – дёрнул плечом Эйдер. – Только как у мамки новый ребёнок рождался, предыдущего из люльки ко мне отправляли. Когда в кровати стало слишком тесно, я на лавку перебрался, и не только я. Да ладно, не на полу же!

– Мне надо было лучше во всё вникать, не доверять словам, тем более – письмам. Но я был слишком занят работой и доверил заботу о своей семье другим.

– Главное, ты это осознал, – я погладила дракона по щеке. – И теперь всё будет иначе.

И я не только Эйдера имела в виду, но и Бранда.

– Кстати, тебе понравилось что-нибудь из того журнала? – обратилась я к мальчику, решив, что нужно сменить тему. – Мы вчера очень удачно накупили кучу тканей, кстати, где она вся? – это уже у дракона спросила.

– Нужно узнать у Циары, доставку должна принимать она.

– Ага, отлично! Выбирай, что понравилось, я тебе это всё сошью.

– Журнал? – мальчик слегка растерялся от такой резкой смены темы. – Если честно, ничего не понравилось. Там всё такое… чересчур! Слишком пёстрое, слишком яркое, слишком много украшений. Оборки эти дурацкие, вышивка, кружева везде торчат. Отец так не одевается.

А ведь действительно. Герцог одевался явно дорого, но даже когда отправлялся во дворец, не выглядел разнаряженным в пух и прах. Похоже, его собственный вкус был получше, чем у современных модников. И я не знаю, что именно нашили Эйдеру после того, как он попал в дом отца, но я видела его в основном в рубашках и брючках, хоть и из дорогих материалов, но без излишних украшений. Если у него и были камзолы с вышивкой, кружевами и прочими рюшками, я их на нём не видела.

– А хочешь, я тебе сошью то же самое, что у его светлости? Просто скопирую, так мне даже проще будет.

– Хочу!

– Договорились.

Мне и правда так было удобнее – копировать настоящую вещь, а не с картинки. Жаль, что для себя так сделать не получится, придётся действовать по прежнему плану – изменяя и упрощая рисунки из журнала. Ничего, потренируюсь на платьях для Силли.

В этот момент из кармана герцога раздался знакомый звук. Достав переговорный артефакт, он выслушал доклад маркиза Рэйфонда, мрачнея с каждым словом. Мы с Эйдером, притихнув как мышки, тоже слушали то, что менталист сумел вытянуть из Пумелы.

К сожалению, имён её сообщников узнать не удалось – она сама их не знала. С ней в основном общались с помощью записок-инструкций, которые она, по требованию связного, сразу же сжигала. Лично она общалась с сообщником дважды, но даже лица его не видела.

В первом письме, подброшенном около двух месяцев назад, ей рассказали, что её прапрадед был одним из сыновей герцога, на которого она работала уже много лет. И что её дед – правнук герцога, – потерявший свою небольшую торговую фирму из-за происков конкурентов, пытался просить помощи у знатного и богатого деда, но был вышвырнут за порог с требованием никогда больше сюда не соваться.

Поскольку дед Пумелы действительно разорился, когда она была ещё ребёнком, и она помнила, как семья из состоятельной быстро скатилась в нищету, то поверила написавшему и прониклась ненавистью к тому, кого теперь винила во всех своих бедах. Неизвестный искусно подогревал её ненависть, и к тому моменту, как в доме появился Эйдер, Пумела была готова мстить дракону любым способом. Даже убив невинного ребёнка.

Лично с ней общались дважды, и оба раза говорящий подходил сзади в темноте – для этого вызывал её запиской ночью в сад, в одну из беседок, подходил сзади и говорил шёпотом. В первый раз убедился, что Пумела готова, и объяснил, где именно взять и куда отнести корзинку с отравленными тарталетками, как пользоваться лежащим в ней артефактом, уничтожающим запах, и куда его после деть.

Корзина была припрятана в одной из конюшен, где ходит толпа народа, так что, снова никаких зацепок, а артефакт Пумела спустила в выгребную яму, содержимое которой регулярно уничтожалось заклинанием – очередной тупик. То же и с частями взрывного артефакта – вновь встреча с неизвестным, вновь инструкция, что и где брать, куда вешать, как затирать следы. И если бы она случайно не чихнула, вешая один из кусочков – найти исполнителя снова не получилось бы.

Было понятно, что враг лорда Корбеда отлично знает, как именно проводится расследование, как ищут следы, как менталисты вытаскивают при допросе всё, что знает обвиняемый, из его памяти, и что нужно сделать, чтобы помешать расследованию.

Неужели снова тупик?

Единственное, что удалось вытянуть из памяти Пумелы – мужчина, говорящий с ней, был примерно на полголовы выше, это было понятно потому, что звук его голоса раздавался примерно на уровне её уха. И ещё – от него пахло лошадьми. Но учитывая, что лошади – основное средство передвижения в нашем мире, это та ещё примета.

– Я никогда не отказывал своему правнуку в помощи по той простой причине, что ни один из правнуков ко мне за ней никогда не обращался, перстень не передавал, – выслушав неутешительный доклад заместителя, вздохнул лорд Корбед. – Но звучит весьма убедительно, во всяком случае, Пумела искренне верит в мою вину. Значит, тот, кто создал для неё эту легенду, имеет ко мне прямое или косвенное отношение. Начинайте поиски в этом направлении.

– Какой перстень, – спросили мы с Эйдером практически хором, как только дракон выключил артефакт.

– Перстень бескрылого сына. Такой получали все мои сыновья – а так же братья, – в возрасте пятнадцати лет. Это наша традиция. Пойдёмте-ка, я вам кое-что покажу.

Дракон решительно встал, аккуратно ссадив меня с коленей, и мы снова прокрались через гостиную, полную сладко сопящих детей, сначала в спальню, а потом – ещё в одну комнату, дверью в которую служила стенная панель, а «ключом» – прикосновение герцога к одному из её углов. Если не знать, что тут дверь, обнаружить её было невозможно.

– Ух ты, тайная комната! – восхитился Эйдер, зайдя вслед за мной в довольно просторное – в половину спальни примерно, – помещение без окон. Вспыхнули магические светильники, ярко осветив комнату почти без мебели.

Кресло, небольшой секретер, ковёр на полу и картины на стенах – вот и вся обстановка. Картины – а точнее, портреты, – изображали мальчиков-подростков в полный рост, на вид немного старше Эйдера, они висели на двух противоположных стенах по четыре штуки на каждой.

Стену же напротив двери тоже занимали четыре портрета – малыша лет трёх-четырёх на деревянной лошадке, мальчика лет восьми в обнимку с пони, подростка того же возраста, что и портреты на других стенах, в такой же парадно-торжественной позе. И молодого человека верхом на вороном жеребце. Эти четыре портрета выглядели самыми старыми. И на них явно был изображён один и тот же человек.

И единственное в комнате кресло стояло так, чтобы, сидя на нём, смотреть на изображения этого мальчика.

– Лионриен с самого детства очень любил лошадей, – с тоской глядя на эти четыре портрета, вздохнул дракон. – Он был великолепным наездником, проводил верхом большую часть времени. Это его в итоге и погубило так рано.

– Кто они, – заворожённо рассматривая портреты таких разных и всё равно неуловимо похожих черноглазых мальчиков, спросил Эйдер.

Все они стояли в одинаковой позе, все, кроме первого, были одеты в парадные военные мундиры разных эпох, без знаков отличия. Только на Лионриене не было мундира, на портрете без лошади он был в старинном парадном камзоле – я видела такие в мамином учебнике по истории.

– Мои бескрылые сыновья, твои старшие братья, – объяснил лорд Корбед. – Почти никого из них уже нет в живых.

– Это же Лэндориер! – опознала я в одном из портретов, висящем ближе к двери, старшего из живых сыновей моего дракона.

– А это – Джулдерон, – Эйдер указал на портрет, висящий напротив. – Он почти не изменился. А их взрослых портретов нет?

– Есть, и немало. Но портреты во взрослом возрасте они заказывали себе сами, сами ими и распоряжались. Что-то отдавали мне – эти портреты хранятся в картинной галерее, – большинство осталось в их семьях. А эти я заказывал сам. Старая традиция, как и с перстнями, то же было у моего отца, деда, и так далее.

– Эти перстни? – я, наконец, заметила, что у каждого мальчика на среднем пальце правой руки были одинаковые кольца с зелёным камнем непривычной формы – вытянутый ромб с закруглёнными острыми углами.

Что-то похожее я уже видела…

Взглянув на правую руку лорда Корбеда, которую он положил на спинку кресла, я увидела перстень с зелёным камнем такой же формы. Только у этого по бокам шли полоски совсем маленьких прозрачных камушков, которые, как и «капелька», висящая у меня на шее под платьем, отражали свет.

– Они похожи на ваш, – ткнула я пальцем в находку. Мы так и стояли возле кресла, в то время как Эйдер ходил вдоль стен, внимательно рассматривая портреты, порой едва не утыкаясь в них носом. – Только без маленьких камушков.

– Ты ведь уже говорила мне «ты», – дракон посмотрел на меня укоризненно. – И да, верно подмечено – перстни моих сыновей похожи по огранке на мой фамильный. У каждого из драконьих родов свой камень с особой формой огранки, одинаковых нет. Правда, у моего деда камень был другой. Этот принадлежит роду Корбедов.