Мать Сумерек

* * *

Раз уж Сагромах медлит, подумала Бану, можно звать семью на собрание. Всю семью, включая юного Адара — следовало решить судьбу Отана. Адару по жесту Бансабиры отвели место между Тахбиром и Руссой в ряду по правую её руку. За последним следовали дети Тахбира, Махран, сын Доно-Ранбира, вернувшийся недавно из разведки, Сив и Иввани. По левую руку от Бансабиры сел Гистасп, а вслед за ним Дан, Серт, Вал, Шухран и Раду. Когда все расположились, Бану начала прямо:

— Адар, хотя тебе всего девять и, на мой взгляд, рано бывать на подобных собраниях, сейчас ты должен быть здесь.

Упомянутый Адар, худой шатенистый мальчишка в каждой черте которого читалось, что все детство его некому было любить, держался строго и с молчаливым достоинством. Короткая жизнь не оставила ему выбора быть довольным хоть чем-то: матери он не знал, отца не помнил; у Итами было четверо своих детей, Сив после кончины старших сыновей вообще едва замечала кого-то, кроме дочери; дядьям, и живому, и покойным, как и всем мужчинам нет дела до детей, пока те не вырастут, так что…

Он надеялся, что когда-нибудь станет таном вместо Сабира Свирепого, от семени которого ему довелось появиться на свет. Но странная война, о которой он только слышал в дни, когда Тахбир оборонял чертог, закончилась, отец умер, а главой дома стала старшая сестра, о которой он не помнил ничего из ранних лет. Мечта создать свою семью и возглавить род, сидя в высоком танском кресле, которое в давние времена было троном самостоятельного княжества, угасла, как закатное солнце за горизонтом. Пока есть Бану и её сын, ему нечего ждать. Да и нужно ли ему что-то? В конце концов, вон, дядя Тахбир — он не стал таном, но, кажется, вполне довольным жизнью. Чем не путь для него, Адара? Правда, дядя Отан говорил, что настоящие родственники так не поступают — не устраивают браки близких, даже не посоветовавшись или не сообщив. Так что, кто знает, сможет ли он когда-нибудь быть довольным, как Тахбир, если управлять наделом будет его сестра-танша?

Адар был достаточно смышлёным, но одиноким ребенком: его окружали заботливые няньки, учителя, наставники, какие-то родственники, которые, как только объявилась Бану, стали относится к нему не как к единственному наследнику тана Сабира, а как к какому-то побочному бастарду, который появился на свет по случайности. Родственники по матери были радушны и связывали с ним большие надежды, некогда Сабир приблизил их по понятным причинам, но жить в чертоге не пустил, купив в городе при крепости особняк. Так что, с ними Адар виделся не так часто, как хотел. Только дядя Отан остался всецело на его стороне и мог гостить в чертоге сколь угодно долго, но, похоже, его участие в вопросе бунта было глупым. Сегодня танша наверняка позвала младшего брата самолично послушать о предстоящей казни.

— Как кровный родич Отана ты имеешь право голоса в решении его судьбы, — ровно поведала Бансабира. Адар встрепенулся, обернулся к сестре и выпучил ярко голубые глаза.

— Я? — уточнил Адар, не веря. Голос прозвучал неуверенно, как будто мальчик не разговаривал несколько дней из-за опухоли в горле. — То есть, если я попрошу, ты его не казнишь, танша?

— Оставлю его в узниках пожизненно, если ты меня убедишь. Но видишь ли, как бы я ни поступила с Отаном, его прямая родня, то есть твои двоюродные братья и сестры по матери, и другие родственники — они не простят мне этого. Довод, что Отан сам напросился, пытаясь в мое кресло усадить тебя, вряд ли кто-нибудь станет слушать. А это всегда чревато, так что их казнят в любом случае. Однако в судьбе самого Отана ты имеешь право поучаствовать.

Адар практически не слышал конец фразы: всех его родственников по матери убьют. Всех. Ничего не останется более. Какое ему теперь дело до От…

Хотя, неужели можно быть неблагодарным до того, чтобы не попытаться спасти жизнь человеку, который был готов ради тебя на все?

Это он и сообщил собранию, заключив:

— Пусть останется жив.

Бансабира улыбнулась почти незаметно: да нужна ли человеку такая жизнь, когда в целом мире нет более никого, кто был бы его семьей? Что ж, наказание даже более подходящее для Отана за неповиновение и мятеж, чем если бы его просто казнили. Идеально.

— В таком случае, казнь состоится завтра. Ближайшим родственникам — жене и детям пусть окажут последнюю честь и подадут яд. Остальных казните прилюдно, на площади. Всем приказываю быть.

Собрание вздрогнуло. Гистасп облизнулся, не сводя с танши глаз.

Организовывать казнь Бану назначила Серта, и тот покинул Малую залу первым. Вскоре и остальным было велено разойтись. Только Сив, жене Ванбира, водного брата Сабира Свирепого, погибшего в Бойне от руки Аймара Дайхатта, Бансабира сказала остаться.

— Бану? — с вопросом обратилась Сив.

Бансабира не разменивалась:

— Сколько Иввани лет?

— Тринадцать исполнилось пару недель назад.

— Ей уже знаком лунный календарь?

Сив, все еще интересная брюнетка с серыми глазами, чуть печально улыбнулась: а о чем еще с ней могла бы поговорить Бану, как не об этом?

— Знаком.

— Давно?

— Три месяца.

С абсолютно непроницаемым лицом Бансабира обратилась к родственнице:

— Гордись, Сивира Яввуз. Твоя дочь станет таншей.

И хотя Сив с самого начала разговора чуяла, куда он ведет, услышать это решение столь ровным голосом оказалось трудно. Замерев с широко раскрытыми глазами, она уставилась на племянницу.

— Но ведь у Тахбира две незамужние дочери гораздо старше Иввани. Не разумнее ли сначала определить их? — постаралась осведомиться она деловито.

— У Тахбира могло бы быть и пять дочерей, но о них не может идти речи, если быть тану им не по руке, — размеренно опровергала Бану.

— Бансабира, я умоляю, — со всей серьезностью попросила Сив, — не забирай её.

— Мне казалось, женщина вроде тебя, прославленная за свое здравомыслие и хорошо воспитанная, должна оценить все преимущества подобного решения. Тебе бы благодарить Праматерь: дочь скромного рода лаванов станет тещей одного из действующих танов Яса. Выше тебе не подняться.

— А мне и не надо, — безысходно осекла Сив. — Иввани — единственное, что у меня осталось. И все, чего я хочу, чтобы она как можно дольше была рядом.

— А я хочу, чтобы никакие бури, вроде Бойни Двенадцати Красок, больше не угрожали спокойствию дома Яввуз. И для этого мне нужны два тана. За одного выйду я, за другого — Иввани.

Сив сглотнула, прижав ладонь к горлу.

— Один из них, я так понимаю, — осторожно предположила женщина, — тан Маатхас.

На лице Бану ничего не отразилось, и Сив не нашла ничего лучше, как продолжить:

— А второй кто?

Бансабира вдруг перевела на собеседницу вдумчивый взгляд: «Ты ведь и так знаешь».

— Ты не посмеешь, Бану! — взвилась Сив. Подскочила, уперев ладони в стол. — Нет! Даже не думай!

— Ну, больше думать и впрямь нет смысла, я уже все решила, — сообщила Бану. — Брака не избежать. Или Иввани выйдет за врага, или за старика.

— Сагромаху немногим больше тридца…

— Для Иввани — это почти втрое старше, — напомнила танша.

Действительно, на миг задумалась Сив, как бы ни был привлекателен Маатхас, иметь в мужьях дряхлого старика, когда тебе самой едва стукнет тридцать — незавидная для женщины участь. Но спать с врагом, к тому же южанином!..

— Да какая разница?! — с новой силой набросилась Сив. — Отец Дайхатта убил моих сыновей! Ты же сама мать, Бану!

— Мать, у которой отняли дитя через месяц после родов, потому что требовалось вести военную кампанию. К тому же, — рассуждая, продолжала Бану, — нынешний Черный тан, как я слышала, совсем не похож на предыдущего.

— И тем не менее, он убил моего мужа! — гаркнула Сив.

— Предыдущий тан Дайхатт умер от руки моего отца, который отомстил за твоего мужа и сыновей. Но это не стало поводом для Аймара всадить мне нож в сердце из мести за отца, хотя за последнюю пару месяцев он имел сотню шансов сделать это с успехом.

— Бансабира!

— Прошлое должно оставаться в прошлом, Сив. На войне всегда кого-то убивают, но когда закончилась Бойня, нет смысла помнить былые обиды.

— И поэтому ты вернулась из своего храма спустя десять лет, чтобы обезглавить Шаутов? — цинично спросила женщина. — Потому что не помнила былых обид?

Бансабира скрипнула зубами: не время внимать подобным доводам рассудка.

— Когда я вернулась, Бойня цвела пышным цветом, так что я со своей местью не опоздала в отличие от тебя.

— Ба…

— К тому же, — повысила голос Бансабира, — я уже сказала, за твоих мужчин отомстил мой отец. И сейчас речь не о том, как еще ты можешь отомстить Черному дому. Твой род лаванов Яани, как опытнейших законоведов посоветовал мне Вал. Поэтому ты здесь.

Сивари нахмурилась, стараясь хоть как-то складывать слова, которые слышала из уст племянницы, в некий смысл. Её девочку, её звездочку Иввани хотят отнять? Так что ли?!

— Видишь ли, оба тана, Черный и Лазурный, претендуют на меня. И я достаточно хорошо знаю обоих, чтобы сказать наверняка: ни Дайхатт, ни Маатхас не согласится на госпожу танской крови.

Поскольку у меня нет единокровных сестер, а, хоть руки у меня и две, в брак я могу пообещать только одну, ничего не остается, как взять опеку над Иввани на себя.

— Что? — выдохнула Сив. Она что, нарочно дозирует каплю за каплей свои отвратительные решения?!

— Ты откажешься, — методично продолжала Бану, игнорируя одинаково свирепое и отчаянное состояние родственницы. Но если хочешь добиться цели, порой, нужно быть безжалостнее любого Бога.

— … от дочери в мою пользу, — говорила тану. — Пусть лаваны Яани подготовят все необходимые документы, по которым ты передаешь попечительство над Иввани мне, главе дома Яввуз, с тем, чтобы я могла присвоить ей полноправный титул танин.

— Я не стану отказываться от дочери! — заорала в конец взбешенная Сив.

— Разумеется, — повествовала Бансабира, — на ваших отношениях это никак не отразится. В общем-то, её вообще можно не посвящать в некоторые детали нашей договоренности. Но это я оставляю на твое усмотрение. Главное, сообщи ей о предстоящем замужестве и, пока не называя имен, внуши, что её избранник-тан — супруг, которого следует почитать. В случае, если Иввани выкинет что-то непредвиденное, будучи в браке, мы не только лишимся союзника, но и наживем врага. Поэтому, прежде, чем казнить за измену в подобной ситуации, я отдам вас обеих на поругание всему черному воинству.

— БАНСАБИРА!

— Мы с Дайхаттом пропишем это в условиях брачного договора. Не переживай, ответные меры безопасности для Иввани я тоже предусмотрела. Теперь осталось только переговорить с самим Аймаром, и его орда на нашей стороне, — улыбнулась Бансабира, будто вообще не замечая, что в зале есть кто-то, кроме неё.

— Ты издеваешься, да? — слезно выдохнула женщина.

— Мне пришлось родить сына от Нера Каамала — какие уж тут издевательства? — философским тоном заметила Бансабира.