Пепел и пыль

Это прекрасно и ужасно одновременно.

— Ну вот, — Христоф разводит руки. — Место, ставшее мне домом за последний почти что десяток лет. Что скажешь?

— Мрачновато, — говорю я, а сама пробегаю взглядом по всему, за что можно зацепиться.

Нужно всё запомнить, чтобы потом рассказать Бену и Нине.

— Вопросом света я уже занимаюсь, — Рис кивает на расставленные на столе свечи. — Поскорее бы уже электричество стало всем доступно, и тогда не придётся всё время обжигаться во время рабочего процесса.

Теперь трубки ведут ни к одному большому чану, оставленному на столе: у каждой из химер индивидуальная «поилка», подвешенная на потолке клетки. Любопытство берёт вверх, я подхожу ближе. Химеры не сводят с меня взгляда, но складывается ощущение, словно они смотрят сквозь; уж слишком сильное на лицах безразличие.

Машу рукой перед первой химерой. Ничего не меняется.

— Они тебя видят, просто ждут моего приказа, позволяющего им выдать реакцию на твоё присутствие, — говорит Рис. Он встаёт за моей спиной. — Я могу попросить его свернуть тебе шею, и он не будет переспрашивать дважды.

— Приму к сведению, — отвечаю я.

Только по одной причине сейчас меня не охватывает паника — я уверена, Рис этого не сделает. У него уже был десяток поводов убить меня, не думаю, что он упустил их ради момента, чтобы сделать это здесь, в его святая святых.

— Шутка, — шепчет Рис и кладёт свои ладони мне на плечи. — Просто пытаюсь разрядить обстановку.

Он стоит вплотную ко мне, и я чувствую затылком его ровное сердцебиение.

— Эти химеры совсем не похожи на тех, с которыми мне пришлось сразиться в церкви. Те выглядели больными, а эти…

— Сильные и здоровые, как никогда, — продолжает за меня Рис. — Пришлось, конечно, немного пожертвовать на добровольных началах. — Обе руки Христоф вытягивает вперёд. Я вижу перемотанные запястья и удивительной красоты фиолетово-красные синяки на сгибах локтей.

Я окончательно убеждаюсь в том, что Нити Времени он носит не на руке.

— Ты дал им свою кровь? — спрашиваю я.

— Не волнуйся, у меня есть отвар для быстрого восстановления организма.

Рис обходит меня и сам оказывается перед клеткой.

— Их осталось всего пятнадцать, — произносит он с грустью.

— А сколько было?

Рис мельком оглядывается на меня через плечо.

— Ты уверена, что хочешь знать конкретную цифру?

Я пожимаю плечами, и, хотя этого жеста Рис уже не видит, он не продолжает развивать тему. Вместо этого манит меня за собой, демонстрируя все клетки и их обитателей. Я узнаю не всех. Полагаю, что многие из видов решили навсегда покинуть Старый мост именно после той войны, которая уже случилась в моём настоящем, но теперь никогда не случится в прошлом.

— Я всё думаю насчёт формы, — говорит Рис, хлопая себя по грудкам. — Что-то стильное, но устрашающее. Может, немного кожи?

— Немного кожи? — переспрашиваю я.

Рис смеётся над моей растерянностью.

— Я не очень хорош в моде. Спросишь совета у своей тёти?

— Не думаю, что она захочет сшить пару десятков костюмов для команды зла.

Только когда слова назад уже не вернуть, я понимаю, какую глупость себе позволила. Лицо Риса на мгновение перекашивается.

— Извини, — поспешно бросаю я, но раньше, чем это происходит, Рис снова становится собой.

— Мы не команда зла, Аполлинария. Но мне определённо льстит тот факт, что ты считаешь нас командой.

— Извини, — ещё раз повторяю я.

Рис отмахивается. Следующая наша остановка — стол с оборудованием. Рис рассказывает, для чего что необходимо, не углубляясь в детали и определяя лишь конкретные функции того или иного предмета. Но именно этого мне и достаточно, чтобы запомнить.

— Наверху — матушкина аптека. Сейчас я стараюсь редко заходить в торговую её часть, ограничиваюсь спальной комнатой и этим подвалом. — Рис замолкает. Касается переносицы, закрывает глаза. — Слишком много воспоминаний.

Рис хочет, чтобы я была ему другом, и я решаю подыграть — кладу ладонь ему на плечо и некрепко сжимаю.

— Ты как? В порядке? — спрашиваю осторожно, чтобы не наткнуться на гневную реакцию.

Рука Риса ложится на мою ладонь.

— Да, — отвечает он.

Лёгкая улыбка трогает его губы. Когда он открывает глаза, я не вижу слёз, хотя до последнего их жду.

— Я рад, что ты сейчас здесь, со мной.

Ему хватит моей улыбки в ответ? Решаю подкрепить её словами и говорю:

— Я уговорила Розу прийти на бал. Она очень заинтригована новостью о незнакомце, пожелавшем её там увидеть.

Рис шумно выдыхает с коротким смешком. Его щёки розовеют, а в глазах вспыхивает само солнце. Сейчас Рис такой юный, такой взволнованный, такой красивый… Он напоминает мне Даню, пару лет назад умудрившегося влюбиться в Амелию — нашу одноклассницу и его коллегу по художественной школе: тихую девочку-одиночку, которой ни до кого нет дела.

По крайней мере, именно так мне казалось, пока однажды я не заметила, как на перемене она, с кроткой улыбкой на губах, передавала Дане кисти, о которых накануне вечером он мне все уши прожужжал.

— Ты так сильно её любишь, — вырывается у меня.

Но Рис не сердится на то, что я обозначаю его эмоции вслух. Лишь отвечает:

— Ты даже представить себе не можешь.

И это заставляет меня задуматься о том, смогу ли я когда-нибудь испытать к кому-нибудь что-то столь невероятное.