Ваш скандальный нрав

Глава 5

А солнце село. Желтая луна

Взошла на небо – старая колдунья;

На вид она скромна и холодна,

Но даже двадцать первого июня

За три часа наделает она

Таких проказ в иное полнолунье,

Каких за целый день не натворить:

У ней на это дьявольская прыть! Лорд Байрон, «Дон Жуан», песнь первая

Правда, черт возьми, заключалась в том, что Джеймс был не в состоянии мыслить трезво.

Даже слушая Джульетту, он пытался разузнать хоть что-то про ее подругу. При этом краем глаза он видел и подругу, и Лоренцо. Из их разговора Джеймс был в состоянии улавливать не более одного слова из десяти. Впрочем, для того, чтобы понять, о чем они толкуют, этого ему было достаточно. Джеймс заметил, как принц наклонился вперед, чтобы получше разглядеть ее потрясающую грудь. Да, он видел достаточно и слышал, как менялся ее тон, – Франческа ворковала все тише, ее голос становился все более завлекающим.

Вежливо извинившись перед Джульеттой, Джеймс встал со своего места и направился к парочке: они наклонились друг к другу так близко, что ее темные волосы с поблескивающими в них жемчужинами почти касались светлых волос принца. Со стороны могло показаться, что они делятся какими-то секретами.

Джеймс сразу понял: Боннард испытывает на юном принце свое искусство обольщения, и ее жертва уже трепещет от восторга – как щенок, которому почесывают животик.

Джеймса эта картина привела в ярость, ему стоило огромных усилий сдержать желание поднять ее с места и увести подальше из театра.

К счастью, умение лгать было его второй натурой, причем делал он это легко и непринужденно. Когда-то у него была совесть, но это было так давно, что он почти ничего о ней не помнил.

Ложь себя оправдывала, вот что важно. Несмотря на то что он почти физически ощущал гнев, пульсирующий в воздухе между ними, она не угрожала ему и не спорила, когда они выходили из театральной ложи. Когда, спускаясь вниз, они встречали ее знакомых, Франческа держалась с ним вполне непринужденно, бросала какие-то замечания, а потом спокойно расставалась с друзьями.

Как и многие женщины того же сорта, что и она, Франческа была превосходной актрисой. Вполне возможно, что ей безумно хотелось вонзить кинжал в его черное сердце, однако она ничем не выдала себя и со спокойным видом вышла с Джеймсом из театра.

Когда они шагнули в венецианскую ночь, Джеймс с облегчением, к которому примешивалась некоторая доля удивления, увидел, что ее лодка стоит наготове. Гондольерам Франчески можно доверять – так, во всяком случае, уверял его Дзеджо. Их предки служили знатным венецианским семьям не одно столетие, защищали их от политических и личных измен. Так что, когда Джеймс спокойно сказал: «Не плыви обычным путем», Улива не стал переспрашивать, а просто согласно кивнул.

Гондола заскользила по Рио делле Весте, миновав скопление лодок у заднего входа в театр «Ла Фениче».

Миссис Боннард устроилась на своем месте в той самой позе, которую он помнил с тех пор, когда играл Дона Карло. Опершись локтем о край открытого окна, она подперла рукой голову и стала задумчиво смотреть на проплывающий мимо город.

Всем своим видом она демонстрировала свое равнодушие к Джеймсу – в точности так же, как тогда.

А ему хотелось привлечь ее внимание. Он рассеянно закрыл дверь каюты. Внутреннее пространство крохотного помещения словно съежилось, и, несмотря на распахнутые окна, им вдруг стало очень жарко.

Гондола ровно скользила по водной глади, однако даже от легкой качки их тела то и дело соприкасались – то ее бедро задевало его ногу, то плечо касалось его предплечья. Шуршащая ткань ее шелкового платья задевала его панталоны. Легкий ветерок, проникающий в каюту сквозь щели, обласкав ее, долетал до него, принося с собой ее аромат, щекочущий его ноздри.

Джеймсу было необходимо отвлечься. Хорошо было бы о чем-то поспорить с ней, однако он не хотел первым нарушать тишину. Взглянув на браслеты из жемчуга и бриллиантов, надетые поверх перчаток, Джеймс попытался подсчитать в уме, сколько они могут стоить.

Наконец, когда они проплыли мимо лодок театралов, Франческа лениво промолвила:

– Итак, вы, оказывается, помогали Джульетте. Как это мило с вашей стороны.

– Я подумал, что вам будет достаточно намека, – проговорил Джеймс. – Трудно поверить, что вы хотите приберечь малютку-принца для себя. Ведь он вам совершенно не нужен.

– Неразумно допускать, чтобы мужчины считали, что они нам нужны, – сказала Франческа. – Они вечно притворяются.

Презрительный взгляд, которым она его при этом наградила, говорил сам за себя.

Джеймс заставил себя не обращать на ее колкости внимания. Это у него не вышло.

– Вы говорите обо мне, – утвердительно сказал он. – Я дерзок и нахален, вы же так решили.

– Похоже, вы почему-то вообразили, что я нуждаюсь в вашей компании, – промолвила Франческа. – Позвольте мне развеять ваше заблуждение. Прошлой ночью рассудок у меня помутился от страха и шока, поэтому здравый смысл замолчал, когда я выражала свою благодарность. Сегодня вечером – другое дело. Вы потеряли ваш единственный шанс на близость со мной.

– Я вовсе не из-за этого увел вас из театра, – парировал Джеймс.

– Но и Джульетта тут ни при чем, – заметила Франческа. – В жизни не слышала более нелепого объяснения. Впрочем, то, что вы сказали Лоренцо, не многим разумнее.

Стесняться ему нечего, заверил себя Джеймс. Он всю жизнь дает нелепые объяснения.

Однако как бы легко ему ни было лгать другим, Джеймс был не в состоянии лгать самому себе. Он не мог притворяться, что не осознает причины, заставившей его увести Франческу из театра. А когда он признался в этом себе, его сердце забилось с удвоенной скоростью. Он чувствовал себя глупцом. Нет, еще хуже: он, профессионал, позволил себе превратиться в пылкого юношу, каким был много лет назад.

Франческа тем временем сидела неподвижно, ее нежная щека по-прежнему была совсем близко, ее зеленый взор лениво скользил по открывающемуся виду.

– А вы играли с Лоренцо в надежде на то, что я сделаю именно то, что сделал, – сказал он.

К удивлению Джеймса, она улыбнулась.

– Это верно, – кивнула Франческа. – А ведь у меня получилось, правда? Мужчины – ужасные простаки, их очень легко провести.

Джеймс тоже заставил себя улыбнуться.

– М-да, – кивнул он. – Мы готовы биться за что угодно, даже если это нам не совсем нужно.

– Если вы пытаетесь вывести меня из равновесия, то вам нужно вести себя иначе, – иронично заметила Франческа. – Прошу вас не забывать о том, что я разведена, мистер Кордер. Меня оскорбляли и обо мне сплетничали люди опытные, мастера в деле интриг.

Джеймс ощутил неприятный толчок изнутри. Нет, это не могло быть уколом совести, ведь ее он оставил во Франции лет десять назад. Это было… раздражение.

– Попрошу вас вспомнить о том, что я не избалованный юный отпрыск знатной семьи, миссис Боннард, а мужчина тридцати одного года, который кое-что повидал в жизни. И вы далеко не первая женщина, которая пытается мной манипулировать, соблазнить меня.

– Да я еще и не начинала, – возразила Франческа. – А когда начну – если начну! – вы об этом узнаете.

– Нет, вы уже пытались – прошлой ночью.

Ее брови поползли вверх.

– Я сразу распознаю флирт, – добавил он.

– Вы спасли мне жизнь, и я выражаю вам свою благодарность, – заметила Франческа. – Но если бы я предлагала вам себя, вы бы не смогли устоять.

Джеймс вспомнил ее смех сирены, и по его телу тут же пробежала дрожь, однако он отбросил это воспоминание.

– Вы очень высокого о себе мнения. Но поистине королевский жемчуг, который вы на себе носите, служит доказательством того, что и вы принимаете подношения от мужчин, которые не устояли перед вашими чарами.

Некоторые мужчины действительно проявляют слабость перед женской красотой, с этим не поспоришь. Он перевел взор с ее высокомерного лица на жемчужные серьги и две нитки жемчужного ожерелья, обнимающие ее шею. Верхняя, более короткая, состояла из жемчужин в форме груш разного размера; самая крупная была в центре. Она указывала на нежную ложбинку между ее грудей, которые быстро поднимались и опускались от волнения, что подтверждало: Франческа вовсе не так равнодушна к их разговору, как пытается показать. Платье с глубоким вырезом цвета морской пены напоминало о происхождении жемчуга. Браслеты из жемчуга и бриллиантов сверкали на ее тонких запястьях.

Да только одни бриллианты представляли собой настоящее испытание для алчного человека, который пожелал бы их похитить, чтобы сделаться баснословно богатым. «Интересно, а я не такой?» – вдруг подумал Джеймс.

– Вам кажется, что я не могу заставить вас встать передо мной на колени, – услышал он ее дразнящий холодный голос. – Не хотите ли заключить пари?

Внимание Джеймса вновь переключилось на ее лицо.

Напряжение в крохотной каюте достигло высшей точки.

– Я не заключаю пари с женщинами, – сказал он. – Это неспортивно.

– Мужчины часто говорят именно так, хотя на самом деле они попросту боятся проиграть женщине, – сказала она.

– Я никогда не проигрываю, – заявил Кордер.

– На этот раз проиграете, – заверила его Франческа. – Погодите-ка… Какое именно пари? – Она ненадолго закрыла глаза и задумалась. Когда веки поднялись, ее глаза засверкали. – Знаю! В магазине Фаранци меня заинтересовал один гарнитур из оливинов.

– Всего лишь оливины? Не слишком-то высоко вы себя цените.

– Я учитываю ваш доход, – сказала она. – Вам эти камни покажутся безумно дорогими. Вам придется занимать деньги, чтобы приобрести их. Но думаю, в конце концов один из младших сыновей лорда Уэствуда может себе позволить такую покупку.

– Понимаю… Вы хотите, чтобы пари не только заставило меня выложить крупную сумму, но также причинило бы мне боль и унизило меня.

Франческа кивнула.

– Так вы согласны?

– А если вы проиграете?

– Этого не случится. Но если вашу мужскую гордость тешит надежда на выигрыш, тогда скажите, чем бы я могла откупиться в случае чего.

«Письмами, – пронеслось в голове у Джеймса. – Я ведь обязан иметь с тобой дело. Все, что мне нужно, – это проклятые письма, черт бы тебя побрал». Но даже если бы это было полной правдой, если бы ему были нужны только письма, он бы не смог просить у нее такого выкупа.

– Оливины, – сказал Джеймс. – Они мне и самому пригодятся.

Франческа была поражена. Подняв голову, она склонила ее набок и внимательно посмотрела на него.

– Они послужат прекрасным подарком для моей нареченной, – заявил Джеймс.

Франческа растерянно заморгала.

– Так вы помолвлены?

Эта ложь совсем проста, слишком проста. И Джеймсу было даже неприятно произносить ее вслух, так он был разгневан.

– Еще нет, но скоро объявлю о помолвке. Оливины послужат прекрасным символом моей любви к будущей невесте. Они подтвердят мою способность защищать мои принципы и честь перед лицом невероятного соблазна.

Франческа прищурилась.

– Никакого «невероятного» соблазна не будет, – вымолвила она.

– Это мы еще посмотрим. Назовите время и место.