Глава 10
— Что за позднее чаепитие? — замерла на пороге я.
— Присядь, — строго говорит мама.
Папа кладёт руки ей на плечи в успокаивающем жесте. Чувствую, я где-то накосячила.
— Что-то случилось? — я окинула взглядом лица Андрея, Вити, мамы и папы.
— Почему ты пошла в клуб не спросив разрешения? — строго спрашивает мама.
— Потому что, мамуль, мне уже девятнадцать. Я имею полное право не спрашивать у родителей куда и с кем мне идти. То, что я вечером буду гулять с друзьями, было озвучено. Я сказала тебе, мамуль, что вечером не смогу погулять с собакой, потому что иду гулять. Разве нет?
— Ты не сказала, что пойдёшь в клуб! — мама повысила голос.
— Родная, тише, — папа сжал плечо мамы.
— Лиля, ты знаешь, что творится в этих клубах! — голос мама так и не понизила. — Знаешь, что могут подмешать что-то в напиток, украсть или затащить куда-то и изнасиловать! Мы договорились, что в клуб ты будешь ходить только с братьями.
— Или с парнем, — добавила я, поджимая губы.
— Я твоего парня в глаза не видела, чтобы отпускать куда-то! Да и какой парень, Лиля? Утром ты мне говорила, что друг.
— А он не парень? — вскинула подбородок, намереваясь стоять до конца.
— Не дерзи мне! — мама строго наставила на меня палец. Ноздри на тонком носу начали раздуваться от гнева. — Я не знаю, с кем и где ты была.
— Я говорила, мама. С Лялей и Асланом в клубе.
— А я не знаю их, — мама всплеснула руками. — Я только и слышу Ляля то, Ляля это. Но ни разу эту девушку не видела. Откуда я знаю, кто она? Может она неблагополучная. Что если он в напиток тебе что-то подмешает?
— Мамуль, перестань, прошу, — зная мамин характер, пытаюсь не дать разгореться ссоре. — Ты знаешь, что я с Лялей дружу с первого курса. И ты видела её фотографии. Я обязательно вас познакомлю. В клуб больше не пойду без братьев. Хорошо?
— А что за парень вертится вокруг тебя? С этим Асланом ты и на свидание ходила, а в клуб? Как же Герасим? — мама подошла ко мне и рукой заправила волосы за уши. Улыбнулась ласково, когда я вскинула глаза на любимое лицо.
— Вот она причина, по которой все здесь столпились, — я резко поднялась со стула, с грохотом опрокидывая его. — Снова в рубрике этого вечера — наш любимый и святой Герочка. Да?
— Лиля! — строго говорит папа.
— Девятнадцать лет уже я Лиля, папочка. Только знаете, — я обвожу напряжённые лица родных, — меня это достало! Вот тут уже сидит, — ребром ладони ударила по горлу. — То мой любимый старший братик Витенька позвал меня в клуб, чтобы с сестрой любимой время провести. Соскучился. Давно не общался. Делами семейными был занят. Неловко стало, что ребёнка на меня часто оставляют с Аней. Столько забот и хлопот мне предоставляют. Я наивная дура обрадовалась. Помчалась. А там волшебным образом оказался Герасим. Герочка, которого плохая Лиля два года избегает всеми силами. Ваш любимый Герасим послал меня тогда нах*р в больнице, когда я ему апельсины принесла. Велел больше не приходить. А вы тут бурную деятельность развили. Ба, — развела руки в сторону и наигранно засмеялась. — Лиля говорит Андрюше, что у неё вечером свидание, волшебным образом Герасиму именно в этот момент понадобилось заносить документы ему. То он два года мимо нашей квартиры ходил, а тут приспичило. И собаку вдруг сегодня некому выгулять. Волшебство-о-о!
— Лиля, — Андрей пытается прервать мою речь, но я наставляю на него палец:
— Молчи, Андрюша. Молчи. Когда мне было десять, я сказала, что выйду замуж за Герасима. Вы все смеялись. Считали детской влюблённостью. Пройдёт, сказала ты мне, — глянула на бледную маму, у которой покраснели глаза. — Пройдёт, — эхом повторила я. — Когда в семнадцать мы поехали на ту базу… Я же тогда с обрыва свалилась потому что услышала разговор его с этой… Да, он меня догнал и смягчил падение? И что с того? Что? Я припёрлась в больницу, чтобы снова почувствовать, что нафиг не сдалась ему. Что ты мне тогда сказала? Пройдёт? Забудется? Всё наладится? Тогда вы тоже все считали, что я люблю его только потому что он с детства рядом. Идеал мужчины. И что сейчас? Что сейчас изменилось? Когда я вдруг решила идти дальше, попытаться забыть, отвлечься, начать с другим парнем встречаться, все вы будто с цепи сорвались! Вы лучше знаете, что лучше для меня? Да! А Герочку спросили? Спросили, хочет ли он быть со мной? Нужна ли я ему? Знаете, что Гер видел Аслана? И просто попросил меня быть счастливой. Без него! — голос звонкий, отражается от стен, а из глаз катятся крупные слёзы. — Без него! И я буду! Пусть катится к чёрту, слышите? Я не собираюсь больше с ним рядом находиться. Я хочу его забыть! Забыть эти чувства. Похоронить их, — слова уже выходят со всхлипами. — Спокойной всем ночи.
Я развернулась на пятках и в оглушающей тишине двинулась в свою комнату. Захлопнула дверь и замерла, глотая слёзы. Снова мне больно. Снова я переживаю каждый момент вновь.
Два года назад
Бреду по дорожке в сторону домиков, промокая влажные волосы полотенцем. Слышу вдруг знакомый звонкий женский голос, который уже успел стать ненавистным, и замираю.
— Герасим, только не говори мне, что ты не видишь, как эта девочка смотрит на тебя. Она влюблена в тебя по уши.
— И что с того? — холодный голос Герасима заставляет всё внутри замереть и превратиться в горку пепла. Такой безразличный. Скучающий.
— Ты можешь обманывать глупую и неопытную девушку, что тебе плевать, — мягко говорит Дарья, — но не меня. Ты сам глаз с неё не сводишь.
— Выключи эту бабскую проницательность, — оборвал резко её речь Герасим. — То, что мы с тобой вчера трахались, не даёт тебе права лезть в мою жизнь и душу. Она просто сестра моего друга. Просто девчонка решила, что я её принц.
— Боже, ты можешь это кому угодно рассказывать. Ей особенно. Но тогда в больнице ты… — она осеклась и резко перевала на меня взгляд, когда я на подкосившихся ногах чуть не свалилась на дорогу и наступила на ветку. Дерево хрустнуло, привлекая внимание. Дарья испуганно округлила глаза, а на её лице я тут же увидела сочувствие и вину. Хоть я и не хотела смотреть в лицо молодого мужчины, но взгляд всё же магнитом оказался на нём. Гер сжимал пальцами край стола и смотрел напряжённо, исподлобья.
— Как же я тебя ненавижу, — мне казалось, что я шепчу, но Герасим меня прекрасно услышал.
Сделала шаг назад. Второй. Третий. Не видя и не слыша ничего, бросилась бежать прочь от домиков. Выбежала за территорию базы отдыха. Не замечаю дороги. Слёз застилающих глаза. Боли в босых ногах. Подальше от Герасима и его девушки. От его глаз холодных и пустых.
Не знаю, сколько бежала. Остановилась лишь тогда, когда споткнулась о камень и грохнулась на еловые иголки, застилающие землю. Зашипела от боли в содранных коленях. Села, привалившись к дереву, и вновь зарыдала. Не только от боли душевной, но и физической. Когда странный вязкий туман ушёл, почувствовала боль в каждой мышце. Подняла стопу и увидела, как капли крови падают на хвойное одеяло. Стопы были изрезаны. Дура. Идиотка. Думала всегда, что чувства мои незаметны. Что взгляды мои не замечает. Надеялась, что его редкие долгие взгляды что-то да значат. Конечно. Значат. Презрение. К глупой и влюблённой сестрице лучшего друга.
Огляделась и поняла, что понятия не имею, где я. Кругом сплошной лес. Услышала звук ломающихся веток и испуганным зверьком замерла. Все душевные переживания отошли на задний план. Что если это дикий зверь? Дура я! Идиотка последняя.
Но перед глазами предстал испуганный и весь влажный Герасим.
— Вот же ж бл*тство. Нашёл, — выдохнул так облегчённо, что в моей груди вновь разросся пожар надежды.
Внимательный взгляд проходится по мне — сжавшейся и напуганной до икоты. По исцарапанному лицу и ногам. Герасим в одних шортах и кроссовках на босую ногу. Устало выдохнул, в два шага преодолел расстояние между нами, опустился на колени. Схватил мою ногу и устроил на колене.
— Горе ты моё, — как-то обречённо пробормотал под нос. Стал осторожно стирать кровь со стопы, внимательно вглядываясь и проверяя на наличие осколков и заноз. То же самое проделал с другой ногой. Осторожно. Едва касаясь. А мне бы вырваться, ведь от него сюда сбежала. Но меня будто кто-то заколдовал. Пошевелиться не могла. Смотрела на Гера — такого сосредоточенного и расстроенного — и двинуться не могла. Парень поднялся с колен и на руки меня молча подхватил, двинувшись в том направлении, откуда появился. — Куда только побежала? В лесу потеряться раз плюнуть, — свёл брови вместе. А у меня от его поучительного тона вновь в груди обида всколыхнулась.
— Отпусти меня, я сама дойду, — тихо, но твердо, ладошками упираясь в грудь Герасима.
— Не дури, Лиля. Спрячь свои колючки. У тебя стопы изрезаны.
— А мне плевать, Герасим. Дойду. Ты не принц, как ты верно подметил. Без твоей помощи справлюсь. Отпусти. Мне неприятно.
— Малышка, — рукой нырнул в мои влажные после морской воды волосы, сжал мягко и заглянул в глаза таким взглядом… Боже… Может я умерла? Там, возле дерева. Гер смотрел с такой нежностью, с такой потребностью и жадностью, что дыхание перехватило. — Не глупи. Дойдём, там характер покажешь.
После этих слов я взвилась. Со всей дури ударила его по плечам и удачно соскользнула на землю по его телу. Боль пронзила стопы, но я, сжав зубы, вытерпела. Отошла от парня. К обрыву, с которого открывался вид на бескрайнее и такое спокойное море. Где-то на горизонте белел парус. Глянула вниз. Высоко. И сейчас отчего-то совсем не страшно. Что может быть страшнее, чем равнодушие любимого мужчины? Ничего.
— Я устала, Герасим. Очень сильно устала. То ты пинками прогоняешь моего одноклассника, который меня проводил до дома, и заставляешь поехать переодеться в день рождения, увидев моё платье. Будто тебе не всё равно. Будто ревнуешь. А после снова становишься холодным. И с девушками своими обсуждаешь, что сестра друга в тебя влюблена. Настоящий мужской поступок, Герасим. Небось твоё самолюбие там в ауте — в тебя влюблена девчонка. Таскается всюду за тобой. Смотрит с восторгом. Забавно. Поржать над ней можно.
— Лиль, — мягко и с надрывом. — Маленькая… — едва слышно. Ветер уносит прочь его слова. — Ты не знаешь всего. Не нужен… Больно будет.
— Из-за чего больно? — развернулась на пятках резко. Боль пронзила каждую клеточку тела. Оступилась. Запуталась в ногах. И стала заваливаться назад. Так нелепо и так глупо.
Но это вовсе не походило на сцены из фильмов. Всё произошло в одно мгновение. Я только моргнула, а уже в белой палате, с жёлтыми занавесками. Ноги перебинтованы. Рука в гипсе. На голове повязка. Рядом с кроватью мама. Бледная. С опухшим от слёз лицом.
— Мамочка, — прошептала. Женщина тут же вскочила.
— Лилечка, цветочек мой, — родные холодные ладони запорхали над лицом, ласково оглаживая, — как же мы напугались. Когда Андрюша увидел вас с Герасимом падающих на скалы. Боже…
