Здесь умирает надежда

ГЛАВА ЧЕТЫРЕ

You and Me — Dave Matthews Band

Я не гордилась тем, что произошло дальше.

Я была избалованной, поверхностной и непримиримо драматичной, — но уж точно не трусиха. На самом деле я не испытывала страха… это я обнаружила в себе, когда мы с парой друзей сбежали из школы-интерната, чтобы встретиться с парнями, которых встретили в клубе в очередную ночь вылазки.

Они были старше нас. Красивые. Богатые. И у них был доступ к яхте одного из отцов. На которой мы отправились в плавание. Посреди ночи. У берегов Франции. И абсолютно никто не знал, где мы были.

Мы не знали, что на нас надвигается очень сильный штормовой фронт. Мальчики были не такими опытными моряками, как они нам болтали. Я плавала под парусом с детства, это было одно из наших с отцом любимых занятий. Конечно, я позволила мальчикам развлекаться, позволяла им думать, что они главные, что они самые талантливые из всех нас. Я быстро усвоила, что мальчикам, а особенно тем, кто вырос в богатых семьях, не нравится чувствовать угрозу со стороны девушек. Им нравилось, когда девушки восхищались ими.

Это была черта, которую я в них ненавидела, но в тот момент бороться с ней было слишком сложно. Вдобавок ко всему, у меня было гораздо больше власти, когда я молчала. Когда давала понять в самый подходящий момент, что я умнее, сильнее и намного способнее их.

Что я и сделала как раз в то время, когда волны швыряли яхту, как тряпичную куклу, а молния освещала небо… о боже, эти испуганные лица.

Тогда я взяла все под свой контроль.

Тогда я спасла наши жизни.

Конечно, позже, при дневном свете, на суше, они вспоминали ситуацию по-другому. И я позволила им это сделать.

Но мы все знали, что они обоссались от страха, и их спасла девчонка.

Я не боялась. Ни капельки. Может быть потому, что папа хорошо учил меня и дал понять, что страх бесполезен на открытой воде.

«Волны придут независимо от того, боишься ты или нет, поэтому нужно принять решение о том, как ты хочешь встретить их».

Папа на самом деле не часто давал отеческие советы, главным образом потому, что его не было рядом, чтобы поделиться ими. За исключением тех дней, когда мы плавали вместе. Я дорожила теми днями и обожала своего отца.

Мама была другой. Она была более холодной, более отстраненной, чем папа. Но она — иммигрантка во втором поколении. Она себя создала сама. Ее родители раскритиковали все, чтобы дать ей возможности и образование, чтобы она была там, где сейчас. Они умерли до моего рождения, и какая бы большая семья у нас ни была, все остальные жили во Вьетнаме. Мы почти не общались с ними.

Мама приняла все аспекты американской жизни и в значительной степени избегала своей культуры, поэтому она поощряла меня делать то же самое. Она хотела, чтобы я свободно владела несколькими языками, умела защищаться, научилась водить самые быстрые машины в мире и практически во всем была лучше мужчин. Лучше всех.

Я была помесью моего отца-грека и матери-вьетнамки, поэтому меня постоянно описывали как «экзотически красивую». Я так часто слышала этот комплимент, что уже не обращала на это внимание, и ко мне не относились по-другому, как к моей матери и ее родителям. Теперь мы часть элиты. У нас есть деньги и статус. Но я знала, что эти шрамы лежат под отшелушенной, увлажненной и обработанной ботоксом кожей моей матери. Потому что такие шрамы никогда не заживают.

Она не хотела этого для меня. Хотела, чтобы все было по-другому.

Так что она усердно работала над этим. Отправила меня в лучшую школу-интернат в мире, когда мне было двенадцать. Чтобы меня тренировали, воспитали и обучали лучшие из лучших. Затем я поступила в Йельский университет, который окончила с отличием.

И, по большей части, я не была другой. Да, были «экзотические» комплименты, мужчины, которые фетишизировали меня. Но я не жила тяжелой жизнью. Мои предки, загорелая кожа, костная структура и черты лица не определяли меня как личность, как это было с моими бабушкой, дедушкой и матерью.

Я была слишком занята ночными поездками на яхтах, полетами на самолетах на частные острова, вечеринками во дворцах, поездками на рикше по Индии.

Я прожила насыщенную событиями жизнь, полную хаоса, драм и промахов. И все же это был первый раз, когда я по-настоящему испугалась. Мои мысли перенеслись в Румынию, слова всплывали из воспоминаний, которых я изо всех сил старалась избегать.

«Он будет твоей погибелью».

Я попыталась отмахнуться от этих слов в своей голове. Я верила во многие вещи и думала, что в мире есть гораздо больше особенного, чем все хотят думать. Но будущее, предсказанное мне в Румынии, не могло сбыться.

Я бы этого не допустила.

Так что выбросила это из головы вместе с Карсоном и села в частный самолет со своим принцем.

Да, принц, с которым я планировала расстаться, учитывая, что технически я ему изменила и все такое. Хотя я никогда не соглашалась на обязательства в своих отношениях с парнями… Одна мысль об этом вызывала у меня зуд. Я, конечно, не спала с кем попало, но мне нравилось иметь возможность сделать это, если я захочу.

Несмотря на то, что я позиционировала себя как независимая женщина, я не спала с принцем, пока мы отдыхали на Карибах, — мы так и не ходили знакомиться с его родителями. Теперь была уверена, что, в конце концов, расстанусь с ним.

Что ж, я уже некоторое время знала, что это произойдет. Он был красив, вежлив, настоящий принц. Но он был очень скучным. Ему не терпелось жениться, увезти меня обратно в Бутан и заставить родить кучу наследников.

Нет, спасибо.

Я использовала его как запасной выход, чтобы мне не пришлось иметь дело с Карсоном, чтобы он не врывался в мой дом, не трахал меня и не заставлял испытывать к нему чувства.

Стервозный поступок. Тем более что я не могла заставить себя продвинуться с принцем дальше второй фазы.

Я солгала и сказала ему, что у меня месячные, он покраснел, понимающе кивнул, не настаивая на сексе. Держался подальше. Он был одним из тех мужчин, которые пугались и возмущались менструирующими женщинами. Не из тех, кто мечтал бы трахнуть женщину, истекающую кровью.

Такие, обычно, говорили громкие речи на публике, носили свою мужественность как значок, пришитый к их раздутым бицепсам. Но боялись женской крови.

Я точно знала, что Карсон не испугался бы. Он трахал бы меня жестко, грязно и изысканно, независимо от того, истекаю я кровью или нет.

Мне нужно думать о Тензине и о том, как он принес мне горячий чай. У него было красивое, стройное тело пловца и он говорил, что сделает меня своей принцессой.

Я была слишком занята мыслями о мужчине, который уже сделал меня своей королевой.

Приехав с Карибского моря и пробыв дома две недели, я все еще не видела Карсона.

Пока меня не было, Стелла первым делом заключила соглашение о сексе с боссом Карсона, Джеем Хелмиком. Именно у него она была в субботу вечером, пока мы с Ясмин и Зои пили и обсуждали ее ситуацию.

— Он причинит ей боль. — Зои поморщилась, ее темные глаза были полны ярости, когда она потягивала свой напиток.

Зои не одобряла, что наша любящая, добросердечная, безнадежно романтичная подруга вступила в сексуальную связь с мужчиной, у которого была репутация такого рода.

Зои была серьезной сучкой, которая была готова умереть за нашу небольшую группу друзей. Она владела прибыльной пиар-фирмой, полностью держала себя в руках и не позволяла мужчинам ни во что вмешиваться. Мужчины выстраивались в очередь, чтобы встать у нее на пути. У нее была безупречная эбеновая кожа, глубокие карие глаза, удивительные изгибы, из нее всегда сочилась уверенность.

Зои не из романтиков.

— Да, — согласилась я, потягивая свой напиток. — И, надеюсь, ей это понравится, — добавила я с усмешкой.

Зои посмотрела на меня. Она не хмурила брови и не поджимала губы — Зои была привержена уходу за кожей, и для этого она тренировала свое выражение лица, чтобы оно не создавало ненужных морщин. И еще она держала большую часть своих эмоций близко к груди.

Поскольку я знала ее много лет, я знала, что этот взгляд осуждающий.

— О, да ладно, Зои. Хочешь сказать, что тебя раньше никакой миллионер не сажал на цепь в своей секс-темнице? — сладко спросила я.

Теперь Зои нарушила свое правило и хмуро посмотрела на меня.

Мы все знали, что Зои, возможно, и не была влюблена, но она обожала всякие кинки.

А кто не обожал?

Кляп с шариком и наручники, с приятным парнем… Настоящее блаженство.

— Зои пытается сказать, — вмешалась Ясмин, прежде чем ситуация обострилась. — Что Стелла не знает, во что ввязалась.

Я нахмурилась, не беспокоясь о морщинах. Плюс я была наполовину азиаткой и наделена превосходной кожей. А есть еще одна прекрасная штучка, под названием ботокс.

— Стелла взрослая женщина, — возразила я. — Джей, насколько я понимаю, изложил все по буквам. Только выходные, только секс, только с ним. Соглашение может быть расторгнуто в любое время, если она почувствует, что перегнула палку. Что, честно говоря, я думаю, пойдет ей на пользу. Зачем погружать палец ноги в воду, когда можно промокнуть насквозь? — Я пошевелила бровями. — Без каламбура.

Ясмин невольно улыбнулась.

— Я не согласна с тем, что Стелле пошел бы на пользу горячий секс, который и близко не похож на ванильный, но наша девушка любит романтические фильмы девяностых. Она любит Ричарда Гира. Она думает, что сможет изменить его. Превратить это во что-то другое. Даже если она сама это не говорит, в глубине души она надеется на это.

— И, судя по тому, что я слышала, — Зои взяла бразды правления в свои руки, — Джей Хелмик ни для кого не меняется.

— Стелла — это тебе не «кто-нибудь», — возразила я.

Зои кивнула, хватая жареную картошку из миски в центре стола. Брифинги для подружек всегда требовали выпивки и простых углеводов.

— Нет. Стелла великолепна, добра и любвеобильна. И она безответственна. Она каждый месяц пополняет свою кредитную карту, у нее нет пенсионного счета, и она верит в хорошее в людях. По какой-то причине она верит, что Джей — ее белый рыцарь. Не потому, что ее нужно спасать, а потому, что она хочет жить долго и счастливо, — добавила она, подняв руку в воздух, когда я открыла рот, чтобы возразить на тот факт, что Стелла не нуждается в спасении.

— Кстати, об этом, — вмешалась Ясмин. — Ее спас Джей или один из его приспешников, который избил насильника до полусмерти… Карсон, вроде?

Я поджала губы при упоминании его имени, мои пальцы сжались на ножке бокала.

Эти женщины были моей семьей. Мои «я с тобой или умру». Между нами не было никаких секретов. По крайней мере, у меня. Это первый раз, когда я не рассказала им о мужчине в своей жизни. Мне было не по себе от того, что я держала Карсона в секрете. С другой стороны, судя по презрению в голосе Ясмин, мне, вероятно, было полезно держать это в секрете, пока пламя между нами не угасло.

Может быть, это уже произошло. Может быть, все, что он говорил о том, что я «его», было просто чушью, которую он использовал, чтобы залезть в женские трусики.

Но я так не думала.

Карсон играл в игры, хотя почти месяц назад заявил о своем намерении сделать прямо противоположное у меня дома.