Здесь умирает надежда

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТЬ

Who Knew — P!nk

У Стеллы родилась маленькая девочка.

Руби Грейс Хелмик родилась двумя месяцами раньше. Дома.

Джей работал акушеркой.

И, по-видимому, он вел себя так, как будто тренировался каждый день своей жизни для родов своей маленькой девочки посреди ночи в своем особняке.

Она была прекрасна.

Глаза, которые смотрели в душу. Она была теплой, совсем крошечной, и от нее исходил тот детский запах.

Стелла стала настоящей матерью. Как будто она была рождена для этого.

А Джей, что интересно, был хорошим отцом. Он смотрел на своих девочек так, словно они висели на луне.

Я очень радовалась.

Я бывала у них дома так часто, как только могла. Карсон тоже иногда приходил. Я игнорировала его. Мы не общались при дневном свете. Он все еще приходил в темноте, даже после той ночи. У меня все еще были слабые синяки под искусно нанесенным макияжем.

Я знала, что все наблюдали за нами с беспокойством, может быть, даже с разочарованием, типа «они явно любят друг друга, так почему бы им не взять себя в руки?»

Но каким бы банальным это ни было, любви иногда недостаточно. Или, в нашем случае, ее слишком много. Я и близко не была достаточно сильна, чтобы приветствовать его возвращение.

Я была у Джея и Стеллы, и, к счастью, без Карсона. Стелла пеленала Руби. Хотя я планировала быть практичной тетей, ужасно баловать эту маленькую девочку, я подвела черту возле подгузников.

Я пошла в гостиную, чтобы налить себе выпить, когда заметила мужчину в костюме, стоящего на балконе и наблюдающего за океаном. Джей, очевидно, только что вернулся домой. Он не был одним из мужей, которые избегали обязанностей пеленания или любых обязанностей, с которыми, якобы, лишь мать должна справляться… Нет, по словам Стеллы, он был королем смены подгузников.

Это заставило меня улыбнуться.

Когда я вышла на балкон, дул холодный ветерок, и морской воздух дразнил меня воспоминаниями. Я сделала большой глоток напитка.

— Ты молодец, — сказала я, прислоняясь к балкону рядом с ним. — Ты отлично справился.

Его взгляд метнулся ко мне, затем снова к волнам.

— Я получил больше, чем когда-либо заслуживал, — ответил он.

Я закатила глаза.

— О, да ладно, ты их заслужил.

Мы с Джеем стали настолько близкими друзьями, насколько это возможно для такого человека, как он. После всего, что со мной случилось, я стала понимать его немного лучше. И мне нравилось, как он обращался со Стеллой теперь, когда вся их чушь и драма закончились.

— Да, ты хочешь сказать, что ты плохой человек, который делал плохие вещи, — сказала я ему, прежде чем он успел открыть рот. — И я уверена, что это так. Но это не значит, что ты не заслуживаешь счастья. Что они тебя не заслуживают, — мои глаза метнулись внутрь, где появилась Стелла с Руби на руках. — Они бесценны. Невинны. — Я снова посмотрела на него. — И они нуждаются в защите со стороны того, кто готов сделать для них все. Не принц или что-то в этом роде. Принцы всегда держаться за мораль. Но ты, плохой парень, каким себя считаешь… Ты ничем не обременен, когда дело доходит до них. У тебя есть все инструменты и оружие, чтобы мир не причинил им вреда. — Я сделала секундную паузу. — И оставил на них шрамы.

Моя рука потянулась к животу, к собственному шраму.

Изумрудные глаза впились в меня. Я знала, что Джей тоже пристально наблюдал за мной все эти месяцы. Мы были почти друзьями. Я заботилась о нем, а он обо мне. И он выглядел так, как будто собирался разразиться какой-то интенсивной речью альфа-самца, к которой я действительно не была готова.

К счастью, прежде чем Джей успел заговорить, Стелла вышла на балкон. Ее глаза обратились к Джею.

— Дорогой, ты дома.

Он наклонился, чтобы поцеловать Стеллу, затем осторожно взял Руби из ее рук.

В тот момент мое сердце немного сжалось. У меня такого никогда не будет.

— Давай зайдем внутрь, — тихо предложила Стелла, не сводя глаз с Джея, который уже повернулся обратно к океану.

Я последовала за ней внутрь.

— Это их обычай, — объяснила она, когда мы устроились на диване. — Руби любит волны. Океан. Так что Джей тоже. Даже несмотря на то, что раньше он был «равнодушен» к этому. — Она закатила глаза. — Клянусь, раньше он думал, что кто-нибудь придет и заберет его карточку крутого парня, если он осмелится назвать океан прекрасным.

Я улыбнулась.

— Карсон читает исторические романы. Ставит их на свою полку, чтобы все видели. С другой стороны, он убил бы незваного гостя, который осмелился бы осмотреть его книжную полку, так что его крутая карточка в безопасности.

Слова вырвались сами собой. Я не хотела говорить о нем. Произносить его имя. Говорить так, как будто мы все еще были парой.

Между мной и подругами был молчаливый договор о том, чтобы никогда не упоминать Карсона. Теперь я снова была прежней Рен. Слишком много тусовок, слишком много шоппинга. Конечно, никаких свиданий. Я не хотела груз на свою душу, и знала, что Карсон был абсолютно серьезен.

Но теперь я нарушила договор.

Я молилась, чтобы Стелла пропустила это мимо ушей.

Но в аду не было ни единого шанса. Моей подруге представилась возможность, наконец, поговорить со мной на тему, которую я избегала в течение нескольких месяцев.

— Ты винишь его? Ненавидишь его? — спросила она мягко, тихо. В эти дни все было тихо и спокойно.

Я презирала это. Но единственный способ для меня заставить всех перестать относиться ко мне так мягко — это обращаться с ними жестко. И я не могла этого сделать. Не могла навредить своим доброжелательным, любящим, поддерживающим друзьям. Хотя иногда этот порыв был непреодолимым. Просто чтобы ко мне относились как к чему-то другому, а не как к сломленной, хрупкой женщине, потерявшей ребенка.

Я сделала большой глоток своего напитка. Глаза Стеллы проследили за этим движением, она озабоченно прикусила губу.

Да, я пила больше, чем обычно. И мои обычные привычки к выпивке были чрезмерными, но кого это волновало? Мы прошли через всякое дерьмо в нашей жизни типа террористических атак, экологических катастроф, изменения климата, войн и постоянной угрозы конца света. Принимая во внимание, что моя жизнь включала в себя заботливых, но эгоцентричных родителей, многочисленных бойфрендов, предсмертные переживания и поездки в большинство уголков мира, — наслаждение хорошим коктейлем было наименее вредным поступком, на мой взгляд.

И со всем, через что мне пришлось пройти, я хотела притупить острые углы.

— Я бы хотела, — сказала я тихим голосом. — Хотела бы ненавидеть, или винить. Это сделало бы все намного проще. — Я уставилась на свой теперь уже пустой стакан, страстно желая наполнить его, но у меня не было сил выдерживать столь проницательный взгляд Стеллы. Так что я решила подумать о бутылке водки, ожидающей меня дома, о месте, где я могу заниматься всеми своими новоприобретенными токсичными привычками без чьего-либо взгляда. Смотрев на снимок УЗИ, который я спрятала в ящике стола. Он был сморщенным, помятым. Я сжимала его в кулаке, когда днем сидела на полу в своем бельевом шкафу.

— Но нет, — вздохнула я. — Я не испытываю к нему ненависти. Я люблю его всем сердцем, и всегда буду любить его.

Я ждала. Ждала, когда она задаст очевидный и неизбежный вопрос. Если я люблю его, почему отталкиваю? Я всегда так злилась, когда смотрела фильмы и шоу, где пара явно была создана друг для друга, идеально подходила друг другу. Всегда были небольшие недоразумения, вещи, отдаляющие их друг от друга, причины, по которым они не могли быть вместе. Травмы, которые держались в секрете с той или иной стороны. И, черт возьми, раньше это меня бесило. Я думала, сценаристы просто ленивы, ищут легкую драму для зрителей. Я думала, что любовь побеждает абсолютно все.

Какой же наивной я была.

— Ты ненавидишь меня? — тихий голос прорвался сквозь мои мысли. Я сосредоточилась на своей подруге и ее мерцающем взгляде, ее напряженной позе, страхе и горе.

— Если бы не я, ты бы не встретила Карсона. — Пожала она плечами. — Или, может быть, встретила. Вдруг, вы бы нашли друг друга, несмотря ни на что. Но если бы не я, если бы тебя не было со мной в тот день в магазине, у тебя был бы ребенок. — Она посмотрела туда, где ее муж баюкал дочь, мирно наблюдая за волнами. Ее глаза были полны слез, когда она снова посмотрела на меня. — У тебя был бы Карсон.

Она произносила версию речи, которую я произнесла перед Зои несколько месяцев назад. Хотя с тех пор я так и не исцелилась, мое восприятие немного изменилось.

— Стелла, выслушай меня, внимательно, — приказала я. — Нет ни кусочка, ни даже клеточки в моем теле, которая способна ненавидеть тебя. Даже никакой злости. Даже за то, что ты выглядишь лучше в костюме от кутюр, который был сшит специально для меня.

Она слабо улыбнулась.

— Мы с Карсоном — катастрофа, которая ожидала своего часа, — сказала я, теперь более серьезно. — Если бы не это, случилось бы что-то другое. Я не жалею о том, что встретила его, узнала его. Ни капельки. Я бы не познала боль, но я также не познала бы его. И я не могу представить себе мир, в котором я не знаю Карсона.

Каждое сказанное мной слово было правдой.

Я не знала, к какому именно выводу я пришла

Стелла не упоминала ни о том дне, ни о свадьбе, которая так и не состоялась. Ни разу. Что я действительно оценила. Кроме того, она была единственной, кому я рассказала о предчувствии, которое у меня было в Румынии. Об этом она тоже не говорила.

— Как думаешь, есть шанс? — с надеждой спросила она. — Что вы с ним найдете путь обратно друг к другу?

Я не колебалась.

— Нет, милая. У нас нет ни единого шанса. Был, но мы его потеряли. Для нас нет никакой надежды.

На следующий день у меня была назначена встреча с терапевтом. На этот раз я была готова поговорить. Готова попытаться что-то сделать с человеком, в которого я превратилась.

У меня была роскошь родиться богатой, так что я действительно могла растягивать этот психический срыв так долго, как хотела. Мои счета всегда будут оплачены, несмотря ни на что. Даже если бы я поддалась желанию заползти в постель и не вылезать оттуда в течение шести месяцев.

Хотя я была слаба и в последнее время принимала некоторые сомнительные решения, я не могла полностью отказаться от себя. Я должна попытаться, черт возьми, попытаться вернуться к прежней версии себя. Теперь у меня есть маленькая племянница. Она вырастит и должна увидеть во мне крутую, слегка чокнутую тетю. А не нынешнюю слюнтяйку.

Итак, я сидела в кресле, вдыхая аромат дорогой свечи и глядя на океан.

— Были похороны, — сказала я. Это была первая моя речь с тех пор, как я села пятнадцать минут назад. Тина не очень-то умела уговаривать. Не притворялась моим другом, чтобы ослабить бдительность, заставить меня заговорить.

Нет, ее сверхспособностью было молчание. Она могла бы сидеть в своем кресле, застыв, наблюдая, ожидая. Она делала это целый час. Она делала это во время моих первых нескольких сеансов. Это произвело на меня впечатление. Я подумала, что полиция могла бы использовать ее для своих допросов. Никаких пыток. Нет, звук собственного дыхания, собственного сердцебиения, неспособность убежать от крика внутри головы… Это пытка, в которой нуждался поврежденный человек.